Мальчик не стал утруждаться ответом, поскольку уже знал, какой будет следующая дядина реплика.

– И более того: я записался в армию Китченера[7] еще до семнадцатого дня рождения.

– Расскажи мне о войне, дядя Стэн, – попросил Гарри, зная, что эта тема займет собеседника еще на несколько сот ярдов.

– Мы с твоим отцом вступили в Королевский Глостерширский полк в один день, – начал Стэн и коснулся матерчатой кепки, словно отдавая честь давнему воспоминанию. – После двенадцати недель начальной подготовки в казармах Тонтона нас отправили в Ипр драться с бошами. Когда мы туда добрались, то большей частью теснились в кишащих крысами окопах и ждали, пока какой-нибудь выскочка-офицер не скажет нам, что по сигналу горна мы должны вы браться наружу и, примкнув штыки и стреляя из ружей, наступать на строй противника. – Повисла долгая пауза, после которой Стэн добавил: – Мне повезло. Вернулся в родные края целехоньким.

Гарри мог бы предсказать дальнейшее дословно, но промолчал.

– Ты даже не представляешь, как тебе повезло, паренек. Я потерял двух братьев, твоих дядей Рэя и Берта, а твой отец – не только брата, но еще и отца, другого твоего дедушку, ты его никогда не видел. Настоящий мужик, пинту пива пил быстрее любого докера, какого я знал.

Если бы Стэн опустил взгляд, то увидел бы, как мальчик одними губами проговаривает его слова, но сегодня, к удивлению Гарри, дядя добавил фразу, которой прежде никогда не произносил.

– И твой папка был бы жив по сей день, если бы начальство ко мне прислушалось.

Гарри резко насторожился. Папина смерть всегда была предметом для разговоров шепотом и вполголоса. Но Стэн умолк, как будто сообразил, что зашел слишком далеко. Может, на следующей неделе, решил мальчик, нагнав дядю и зашагав с ним в ногу, как пара солдат на плацу.

– Так с кем сегодня играет «Сити»? – спросил Стэн, возвращаясь к сценарию.

– С «Чарльтон атлетик», – ответил Гарри.

– Вот уж сапожники.

– В прошлом сезоне они нас разгромили, – напомнил племянник.

– Им просто повезло, если хочешь знать мое мнение, – отрезал Стэн и больше не раскрыл рта.

Когда они добрались до ворот, Стэн отметился на проходной, а затем направился в док, где трудился с бригадой других портовых рабочих, никто из которых не мог позволить себе и минутного опоздания. Уровень безработицы поднялся небывало высоко, и слишком много молодых людей выстроились в очередь за воротами, дожидаясь возможности занять их место.

Гарри не пошел за дядей, поскольку знал, что схлопочет оплеуху от мистера Хаскинса, если тот застанет его ошивающимся у доков, а дядя еще и добавит пинка за то, что племянник злит бригадира. Вместо этого он устремился в противоположном направлении.

Каждое субботнее утро начиналось для Гарри со Смоленого, жившего в железнодорожном вагоне на другом конце порта. Мальчик никогда не рассказывал Стэну об этих визитах, потому что дядя предупреждал его держаться как можно дальше от старика.

– Должно быть, годами не принимал ванны, – говорил человек, мывшийся четыре раза в год, и то лишь после того, как мама Гарри жаловалась на запах.

Но любопытство давным-давно победило, и Гарри однажды утром на четвереньках подкрался к железнодорожному вагону, приподнялся и заглянул в окно. Старик сидел на скамье первого класса и читал книгу.

– Заходи, паренек, – предложил Смоленый, повернувшись к мальчику.

Гарри отпрыгнул, бросился бежать и не останавливался до самого дома.

В следующую субботу он снова подполз к вагону и заглянул внутрь. Казалось, Смоленый крепко спал, но тут он заговорил.

– Да заходи же, мальчик мой! – услышал Гарри. – Я не кусаюсь.

Он повернул тяжелую латунную ручку и неуверенно открыл дверь, но внутрь не зашел. Мальчик уставился на человека, сидевшего в середине вагона. Трудно было сказать, насколько он стар, – лицо закрывала ухоженная борода с проседью, из-за которой старик напоминал моряка с пачки сигарет «Плейерс плиз». Но смотрел он на Гарри с теплотой в глазах, никогда не дававшейся дяде Стэну.

– Вы Смоленый Джек? – отважился спросить мальчик.

– Так зовут меня люди, – ответил старик.

– А здесь вы живете? – уточнил Гарри, окинув взглядом вагон и остановившись на стопке старых газет, громоздившейся на сиденье напротив.

– Да, – подтвердил тот. – Это место служит мне домом последние двадцать лет. Почему бы тебе не закрыть за собой дверь и не присесть, молодой человек?

Гарри слегка задумался над этим предложением, прежде чем выскочить из вагона и снова убежать.

Субботой позже он и впрямь затворил за собой дверь, но так и не выпустил ручки, готовый сорваться с места, если старик хотя бы мускулом шевельнет. Некоторое время они смотрели друг на друга.

– Как тебя зовут? – спросил наконец Смоленый.

– Гарри.

– А в какую школу ты ходишь?

– Я не хожу в школу.

– Тогда чем же ты намерен заняться в жизни, молодой человек?

– Работать в порту вместе с дядей, конечно, – ответил Гарри.

– Неужели ты всерьез этого хочешь? – удивился старик.

– А почему нет? – ощетинился мальчик. – Вы считаете, я недостаточно хорош?

– Ты слишком хорош, – поправил Смоленый. – Когда мне было столько же, – продолжил он, – я хотел завербоваться в армию, и отцу так и не удалось меня разубедить ни словом, ни делом.

Еще час Гарри простоял, завороженный, пока Смоленый предавался воспоминаниям о доках, Бристоле и странах за морем, о которых ему не довелось услышать на уроках географии.

Несколько последующих суббот Гарри продолжал навещать Смоленого. Но он никогда не признавался в этом ни дяде, ни матери из опасения, что те запретят ему видеться с первым настоящим другом.

Когда Гарри постучался в дверь железнодорожного вагона этим субботним утром, Смоленый уже ждал юношу, судя по привычному наливному яблоку, лежавшему на сиденье напротив. Гарри взял его, надкусил и сел.

– Спасибо, мистер Смоленый, – поблагодарил он, утерев с подбородка сок.

Мальчик никогда не спрашивал, откуда берутся яблоки, – они лишь прибавляли загадочности этому замечательному человеку.

Как же он отличался от дяди Стэна: тот снова и снова повторял то немногое, что знал, в то время как Смоленый каждую неделю знакомил Гарри с новыми словами, новыми впечатлениями и даже новыми мирами. Мальчик частенько недоумевал, почему мистер Смоленый не работает школьным учителем, – казалось, он знал даже больше, чем мисс Манди, и почти столько же, сколько мистер Холкомб. Гарри был убежден, что мистер Холкомб знал все на свете, потому что еще ни один вопрос не поставил его в тупик.

Смоленый улыбнулся гостю, но не заговорил, пока мальчик не доел яблоко и не выкинул огрызок в окошко.

– Что ты выучил в школе, – спросил старик, – чего не знал неделю назад?

– Мистер Холкомб рассказал, что за морем есть и другие страны, которые входят в Британскую империю, и всеми ими правит король.

– Он совершенно прав, – подтвердил Смоленый. – Можешь назвать какие-нибудь из этих стран?

– Австралия. Канада. Индия, – перечислил мальчик и чуть замешкался. – И Америка.

– Нет, Америка – нет, – поправил Смоленый. – Раньше так оно и было, но больше нет, спасибо слабому премьер-министру и больному королю.

– Кто был королем, а кто – премьер-министром? – сердито осведомился Гарри.

– В тысяча семьсот семьдесят шестом царствовал король Георг Третий, – ответил Смоленый, – но, по правде сказать, он был болен. А лорд Норт, его премьер-министр, попросту не обращал внимания на то, что творилось в колониях. И к сожалению, в итоге наши родные и близкие обратили оружие против нас.

– Но мы же наверняка их разбили? – спросил Гарри.

– Нет, не разбили, – возразил старик. – Не только правда была на их стороне – хотя это не всегда обусловливает победу…

– Что значит «обусловливать»?

– Делать возможным, – пояснил Смоленый, а затем продолжил так, как будто его и не перебивали: – Но к тому же у них был блестящий военачальник.