Эми секунду подумала и важно согласилась.

— Вот умная девочка.

Фэнси отпустила Эми, и та убежала в свою комнату. Фэнси хотела было отправить Ноэля в постель, но, подумав, отказалась от этой идеи. В отсутствие Йэна Ноэль старался вести себя как единственный мужчина в семье и не позволил бы так просто избавиться от него.

Сев за стол, она решила начать с самой плохой новости. Ровным голосом она сообщила:

— Роберт попросил меня выйти за него замуж. Он сказал, что повесит Йэна, если я не соглашусь.

Лица Фортуны и Ноэля побелели, а Тима — побагровело от гнева.

— Ты н-не можешь, — сказала Фортуна.

— Конечно, нет, — заверила ее Фэнси. — Я не вышла бы за него замуж, даже если бы не была замужем за Йэном. Но я должна заставить Роберта поверить, что соглашусь. Пока мы не поможем Йэну сбежать.

— Но как мы это сделаем? — спросил Ноэль. Фэнси повернулась к Тиму:

— У вас есть пистолет?

— У отца есть, но я умею им пользоваться.

— Я не хочу, чтобы ты им воспользовался. Я хочу передать его Йэну.

— Но как?! — воскликнули три голоса одновременно. Фэнси сделала глубокий вздох и посвятила их в свой план.

Когда она закончила, Тим Уоллес покачал головой:

— Прошу прощения, мэм, но более абсурдной идеи я еще не слышал.

Руфус Уинфри знал, что поступил глупо, пойдя с незнакомцем. Интуиция подсказывала ему, что этому человеку нельзя доверять. Но, с другой стороны, он не мог и отказать в подобной просьбе.

Святой отец вновь и вновь задавался этим вопросом, лежа на дне заброшенного высохшего колодца. Голова разламывалась от боли. Его мучили голод и жажда. Он понимал, что его страдания продлятся до тех пор, пока благословенная смерть не сжалится над ним и не прекратит их.

Человек, остановивший его на дороге, привел его на развалины старой фермы, которая раньше принадлежала семье Адаме. Отец и семеро детей были убиты индейцами, а мать семейства краснокожие забрали с собой. Местное предание гласило, что на ферме поселились призраки убитых детей, и по ночам они зовут маму. Небольшой участок земли несколько раз менял хозяев и каждый раз новые владельцы в панике покидали ферму после неурожайных лет и пожаров, разрушавших одну постройку за другой. И все, кто прожил на ферме хоть немного, уезжали, клянясь, что слышали плач призраков.

Итак, Руфус был удивлен, когда странный человек привел его сюда. Насколько он знал, здесь давно никто не жил. Когда же он повернулся, чтобы спросить незнакомца, в чем дело, мнимый сын мнимой умирающей старушки выхватил пистолет.

Руфус понял, что обманщик хочет застрелить его. Однако, бормоча об адских мучениях, ждущих тех, кто поднимет руку на служителя Бога, убийца оглушил его ударом по голове и сбросил в колодец.

Руфус полагал, что должен благодарить Бога за то, что колодец оказался неглубоким и он не разбился при падении. Однако нерадивый убийца обрек его на медленную и оттого более мучительную смерть. И все же Руфус из последних сил цеплялся за жизнь. Он кричал, пока не охрип, но потом решил поберечь остатки голоса на случай, если кто-нибудь вдруг забредет сюда, хотя не надеялся на такое чудо. Если только жена, тревожась о нем, пошлет на его поиски своих братьев и, если повезет, они успеют вовремя.

Долгие часы Руфус прислушивался, надеясь услышать человеческие голоса. Потом он начал вслушиваться в тишину, ожидая, что сейчас заплачут призраки детей Адамсов. Но до него доносился лишь свист ветра и мягкий шелест листвы на деревьях. Если на ферме и водились привидения, они были не очень общительными.

Но самой большой загадкой оставалась для него причина нападения. Тот человек назвал его по имени. В противном случае Руфус решил бы, что имеет дело с конокрадом.

Святой отец погрузился в молитву. Он не был уверен, стоит ли молиться о счастливом избавлении. Ему всегда казалось, что Творец неодобрительно смотрит на верующих, просящих за себя. Однако он надеялся, что у него еще остались незавершенные дела на земле и бог не заберет его жизнь. Он нужен своему приходу, нужен жене.

Жена. Дорогая Маргарет. Она со стоическим терпением переносила тяготы жизни с ним, видя его всего несколько дней в месяц. Она хотела родить ребенка, но бог не благословил их детьми. Но все же она не теряла надежды, каждый раз встречая мужа приветливой улыбкой.

Руфус начал молиться о свершении воли божьей.

Наступила ночь, и высоко над головой он увидел звезды. Луна была скрыта от его глаз, но он нарисовал ее в своем воображении. Ему бы не помешал дождь, чтобы напиться. Чувство голода было еще терпимо, куда сильнее его мучила жажда.

Он старался не думать о том, кто мог подослать к нему убийцу. Он не верил в ненависть или месть. Все люди были божьими созданиями, и Руфус понимал, что должен принимать их такими, какие они есть. И все же…

Он загнал роящиеся вопросы в самый угол сознания, убеждая себя, что не имеет права судить.

Однако Руфус не мог заставить себя не думать о том, кому из людей, знавших его лично или через знакомых, была выгодна его смерть.

Он мог назвать только одно имя. Роберт Марш.

Йэн провалился в сон на несколько часов, невзирая на терзавшую его боль. Однако сон его был полон кошмаров, все еще наводнявших его сознание, когда он проснулся в темноте. Он видел братьев, Кэти, Ноэля, Фэнси. Он знал, что должен спасти их, но не знал, как это сделать.

На лбу его выступил холодный пот. Открыв глаза, он с трудом сел, прислонившись к стене. Он продолжал сидеть, когда открылась дверь и вошел надсмотрщик.

— Вставай, — сказал Мартин, возвышаясь над Йэном. — Сегодня ты будешь расчищать землю под новую плантацию.

Наклонившись, он расстегнул замок и снял цепь с кандалов. Йэн встал и смог сделать несколько шагов, но ему мешали кандалы, оставшиеся на ногах.

— Привыкай, приятель, — усмехнулся Мартин, подтолкнув его к двери. Йэн едва удержался на ногах. Гордость не позволила ему упасть перед слугой Марша.

Мартин вывел его во двор перед конюшней, где уже стояла группа мужчин и женщин. Большинство были чернокожими рабами, но было и несколько белых мужчин. Двое из них были тоже закованы в кандалы. Вероятно, они пытались сбежать. Сейчас их глаза были пусты, лишены надежды. Они тупо подчинялись приказам надсмотрщика. Никто из них не посмотрел в сторону Йэна, словно и любопытство было давно выбито из них.

Худой белый мужчина приказал ему присоединиться к группе из шестерых рабов. Увидев клеймо на большом пальце надсмотрщика, Йэн понял, что он либо был каторжником в прошлом, либо остается им в настоящем, но получил повышение за преданность хозяину. Мужчина поигрывал кнутом, раздуваясь от ощущения собственной значимости.

Йэн последовал за ним. Каждый шаг давался ему с большим трудом. Он единственный был без рубашки, и, хотя было раннее утро, солнце уже начало припекать, обжигая кожу.

Они прошли около мили. Боль, пульсировавшая в нем, к концу пути только усилилась, и он не представлял себе, как переживет день тяжелой работы под палящими лучами. Он постарался думать о другом, не волноваться о Ноэле, не спрашивать себя снова и снова, доведется ли ему еще раз увидеть улыбку Фэнси, не скучать по нежным объятиям Эми.

Больше всего он старался не думать о Фэнси и о минутах близости, которые им не придется делить, о словах, которые он никогда не скажет ей, — особенно об одном, которое он ей не сказал и сейчас жалел об этом.

Он снова споткнулся и упал. По его спине прошелся кнут. Стиснув зубы, Йэн поднялся.

Ступив на землю Мэриленда, он думал, что покинул ад. Он ошибался.