В этот вечер все обитатели пика Тэбали почти до самого захода Луны по очереди любовались небывалым зрелищем. А в лагере арабов господствовало невероятное смятение, свидетельствовавшее о паническом ужасе, охватившем их. Они метались как угорелые по всему лагерю, с суеверным страхом взирая на Луну.

Когда же на пятый день в семь часов сорок четыре минуты вечера Луна медленно начала показываться над горизонтом, страх охватил даже и некоторых обитателей пика Тэбали. В этот вечер лунный диск занимал половину видимого горизонта, или, точнее, измерялся дугой в 182°15′22″.

Башня с телескопом лорда Росса (Ирландия, XIX в.).

Теперь этот громадный диск лишь по краям был окаймлен узкой светящейся полосой, образовывавшей серебристо-пепельное сияние на центральной части Луны, закрытой земной тенью. При этом пепельном сиянии уже невооруженным глазом можно было рассмотреть поверхность ближайшего спутника Земли.

В эту ночь в арабском лагере уже не слышно было ни криков, ни молитвенных возгласов и причитаний; даже не видно было нигде ни одного человека: все они

в страхе и ужасе попрятались в своих палатках, не смея выглянуть из них.

Наконец наступил долгожданный, шестой вечер. По вычислениям Моони, нисхождение Луны к Земле должно было продолжаться шесть суток восемь часов двадцать одну минуту сорок шесть секунд. И действительно, к вечеру шестого дня громадный диск совершенно поглотил весь небесный свод.

Наступила беспросветная черная ночь. Только на восточном краю горизонта из мрака вырывалась узкая серебристая полоска.

В лагере инсургентов царило гробовое молчание; даже сторожевые псы замолкли, и их лай ни разу не раздался в ночной тишине. Арабы, очевидно, решили, что Луна, поглощенная мраком, исчезла навсегда, и покорно ждали смерти.

На пике Тэбали тоже было тихо. Моони и Когхилль сохраняли обычное хладнокровие и спокойствие, а разговорчивый доктор Бриэ веселил всех своими добродушными шутками. Виржиль был несколько смущен тем, что небо «подозрительно мрачно», а Тиррель Смис, привыкший к раз навсегда установленному этикету благопристойности и приличий, открыто возмущался по поводу нарушения естественного порядка явлений. Хотя он не показывал виду, что испытывает страх, но уже два дня не рисковал высунуть нос на свежий воздух.

Гертруда Керсэнь совершенно спокойно переносила бы «лунную близость», как сама она выражалась, если бы на эту близость не реагировала слишком болезненно ее маленькая служанка Фатима, горячими слезами оплакивавшая исчезновение Луны.

Около полуночи все обитатели пика Тэбали собрались в круглой зале «Ручей», куда пришел и Моони.

— Сейчас ровно 25 минут двенадцатого, — произнес он. — Через 38 минут и 25 секунд произойдет соприкосновение Луны с нашей Землей.

— Как… А… разве это соприкосновение… со-вер-шится? — дрожащим голосом пробормотал Тиррель Смис.

— Да, дружище. Ведь для этого-то мы и производили всю нашу работу.

— Скажите, Нормер, а это падение Луны на Землю не грозит всем нам катастрофой? — спросил Когхилль.

— Конечно, нет. По моим расчетам, лунные Апеннины коснутся поверхности земного шара в песках Сахары к северо-западу от пика Тэбали. В момент соприкосновения мы, конечно, ощутим резкий толчок, но он будет не особенно сильным. Должен вам сказать, что сила падения Луны на Землю в значительной мере уже ослаблена, так как я в последние три дня постепенно уменьшал силу нашего магнита, переводя ее к точке нуля; теперь Луна мчится к нам уже исключительно в силу инерции.

— Но, может быть, вы ошиблись в своих расчетах? — продолжал беспокоиться Когхилль. — Что будет с нами, если соприкосновение двух планет произойдет в ближайшей к нам местности или даже на самом пике Тэбали?

— В таком случае Луна искрошит нас в порошок и не оставит даже воспоминания ни о пике Тэбали, ни о нас! — с улыбкой ответил Моони. — Но вы можете не беспокоиться, друзья! Вычисления мои абсолютно безошибочны, а кроме того, для вашего спокойствия я, как видите, опускаю вниз на пять делений ручку Б, которая дает электрическому току обратное движение, в свою очередь, вызывающее обратное действие нашего великого магнита. Благодаря этому дальнейшее падение Луны на Землю замедляется и окончательное соприкосновение обеих планет почти совсем не будет ощутимо.

 Уже в 1693 году Галилей заметил, что при сравнении наблюдений затмений по античным и арабским источникам с современными период обращения Луны, а следовательно, также и ее орбита оказались уменьшающимися… А что, если при непрерывном и беспрепятственном уменьшении лунной орбиты Луна наконец упадет на Землю? В 1770 году Парижская академия предложила премию за исследование о том, может ли теория гравитации объяснить такое явление.

А. Паннекук, История астрономии

С этими словами Моони отошел от мраморной доски с ручками и, взглянув на хронометр, сообщил:

— Сейчас без двух минут двенадцать. Осталось ждать еще минут шесть.

— Скажите, Норбер, — снова спросил Когхилль, — что произойдет, если ручку Б повернуть до максимума, то есть до 320-го деления?

— Тогда обратное действие магнита заставит Луну удалиться от Земли до пределов ее нормальной орбиты.

Не успел он договорить последнее слово, как Тиррель Смис со всех ног бросился к мраморной дощечке. Прежде чем кто-либо успел догадаться о его намерении, он схватил ручку Б и быстро опустил ее вниз.

Моони с криком отчаяния подбежал к Смису, чтобы вовремя остановить его, но было уже поздно…

Электричество сразу погасло, и зал погрузился в полный мрак. Через мгновение раздались глухие подземные удары, пол под ногами заколебался, точно происходило землетрясение… За этими ударами последовал страшный взрыв и оглушительный грохот, похожий на канонаду из тысячи орудий…

Все это произошло в течение нескольких секунд. Моони успел только крикнуть: «Гертруда», но голос его потонул в адском грохоте, и он упал, потеряв сознание…

— Мы на Луне, — сказал Моони.

— На Луне?] — воскликнули все в один голос. — Не может быть!

— Несомненно. Мы находимся на Луне, и объясняется это очень просто: внезапное усиление обратного действия магнита в тот момент, когда Луна должна была коснуться Земли, вызвало взрыв скрытых вулканических сил. Благодаря сильному подземному толчку, подбросившему нас на воздух, мы попали в сферу притяжения Луны… Это мое предположение, и я пока еще не убедился в его безусловной правильности, но, во всяком случае, оно является наиболее вероятным объяснением пережитой нами катастрофы.

— Вы вполне убеждены в том, что мы находимся на Луне? — все еще не доверяя объяснениям Моони, спросила Гертруда.

— Безусловно. Выйдя на верхнюю галерею, я убедился в том, что здешняя атмосфера, если только она существует, совершенно непригодна для дыхания, и поэтому поторопился законопатить все окна и двери.

— Ну и великолепно! — невозмутимо произнес доктор Бриэ. — Ведь вы стремились во что бы то ни стало попасть на Луну, и я не вижу ничего ужасного в том, что ваши надежды таким блестящим образом осуществились.

— Блестящим образом! Ничего ужасного! — передразнил его Когхилль.

— А я не вижу ровно ничего утешительного и веселого в том, что мы очутились на дьявольском расстоянии от Земли, да еще без воздуха. Когда я вспоминаю, — добавил он, гневно взглянув на Тирреля Смиса, — что за все это мы должны благодарить моего безграничного дурака, то я прихожу в бешенство и готов разорвать его.

Злополучный камердинер и так уже был в полном отчаянии от одного сознания, что он находится на Луне. Когда же он узнал, что причиной катастрофы явился его необдуманный поступок, бедняга принужден был согласиться с аттестацией Когхилля и, многозначительно ударяя себя ладонью по голове, сосредоточенно повторил несколько раз подряд: