— Мы сражались с эльфами. Но видеть ходячих мертвяков нам еще не приходилось. А они еще и лезут, как мошки на огонь. Мы их бьем, а они все лезут… Интересно, скольких мы убили… — я задумался о том, можно ли убить мертвеца, но ничего не придумав, продолжил, — Сколько их вообще в этом лесу осталось?
— На обратную дорогу нам хватит. — Нарив посмотрела на лес. Она молчала не менее трех мгновений, так, что мне уже показалось, что разговор окончен. — Знаешь, мне и самой очень не хочется туда возвращаться.
— Нарив! — я пораженно посмотрел на нее. Эта женщина шла и сражалась тогда, когда остальные уже еле держали щиты. Казалось, она вышла на прогулку в сад, а не идет по наполненному тварями лесу. Ей не хочется туда возвращаться? Смягчившись, я дотронулся до ее руки. — По тебе и не скажешь, что тебе тяжело там пришлось.
— Я - воин, — пожала плечами она, — жрица Роаса. Я должна была пройти и прошла. Но это не значит, что мне по нраву было все, что происходило.
— Так же, как и у нас. — кивнул я. — Мы тоже должны были, и тоже прошли. Только, глядя на тебя в лесу, я никогда не сказал бы, что тебе там тяжело. А мы… Мы не жрецы. Пусть ребята жалуются, пусть падают без сил, когда все закончилось… Но они выполнили свою работу.
— Выполнили. — согласилась она. — Достойно выполнили. — женщина улыбнулась. — И ты, кстати, держался достойнее многих.
— Если вы не заткнетесь и не дадите поспать, то я… — раздалось приглушенное бурчание Молина. — Сколько можно языками чесать!
Хитро подмигнув Нарив, я вытащил из мешка круглый сухарь, и беззаботно произнес:
— Кстати, я тут тоже решил живую черепушку из леса. — Молин зашевелился, — Лови!
Сухарь, пролетев по воздуху, шлепнулся прямо на голову моего друга. С тонким вскриком тот тут же стряхнул его с головы и вскочил.
— Ты что… — его взгляд зашарил по земле, а нога поднялась, чтобы раздавить страшный череп. Но под ногами был всего лишь сухарь. — Да я тебя… — Молин бросился ко мне.
— А ну заткнись! — послышалось со стороны. Недовольные шумом ребята принялись оглядываться на нас. — А то я тебя самого…
Даже десятника привлек шум. Я заметил, что Ламил поглядывает в нашу сторону. Молин застыл в полушаге от меня. Я, схватившись за живот и хохоча во все горло, повалился на землю. Рассмеялась и Нарив. Чуть погодя, к нашему смеху присоединился и сам Молин — любитель подшутить над кем-нибудь, он никогда не обижался всерьез на чужие шутки. Так мы и сидели на земле, хохоча и не обращая внимания на возмущенные возгласы вокруг.
* * *
Когда мы наконец достигли гор, я уже совсем запыхался. Мало того, что Ламил все поторапливал отряд, наказывая бежать быстрее, так десятник еще и злобно шипел на любой посторонний звук, будь то вырвавшееся проклятие споткнувшегося наемника или звон кольчужных колец. Оказалось, все эти предосторожности были совсем нелишними — едва опустилась ночь, все заметили множество огоньков, зажегшихся тут и там на скальных стенах. Заметили ли нас часовые Подгорного королевства при свете дня? Ведь с той высоты, где горят костры караулов, плоский, как стол, луг должен просматриваться до самого леса. А может, я недооцениваю расстояние. В любом случае, до своей цели мы добежали без всяких препятствий, если не считать таковыми ночной бег, да усталость.
Как только, вместо мягкой, чуть пружинящей травы, под ногами все чаще стали попадаться камни, движение замедлилось. Здесь ничего не стоит споткнуться и получить, как минимум, хороший ушиб.
— Стой! — приказ десятника шепотом передали по цепочке.
Тяжело дыша после того, как пробежали почти всю ночь, наемники замерли.
— Медленным шагом. — вновь пронесся шепот, перепархивающий от одного наемника к другому.
Глядя под ноги, хотя рассмотреть что-то практически невозможно, мы двинулись дальше. Пологий подъем становиться все круче. Трава постепенно исчезает, и, вместо ее тихого шороха, под ногами уже хрустят мелкие камушки. Кто-то, споткнувшись, громким шепотом помянул Эльзиара. Под моей ногой вывернулся крупный булыжник, с грохотом полетев назад. Сам я устоял на ногах лишь благодаря тому, что Баин вовремя подхватил меня за руку.
Отряд, стараясь двигаться как можно тише, вошел в ущелье, разрезавшее отвесную скальную стену, заслонившую собой все небо. То ли это ущелье, через которое мы прошли по пути к землям Храма? И ведет ли оно вообще куда-то или мы упремся в тупик? Отражаясь от каменных стен, перестук камней под ногами зазвучал еще громче. Десятник уже не ругается, слыша такие звуки — он понимает, что производить меньше шума в подобных обстоятельствах невозможно.
— Стой! — вновь послышалась команда.
Ущелье успело уже сделать несколько поворотов. Узкая полоска неба над головами начала сереть, предвещая рассвет. Ламил объявил, что остановимся здесь до рассвета. Я полностью с ним согласен — идти дальше, рискуя переломать ноги о многочисленные камни или, того хуже, сверзиться в какую-нибудь трещину, каких, я помню с прошлого раза, здесь видимо-невидимо, просто глупо. Убрались с открытой местности — и ладно. Единственное, что, кроме общей усталости, омрачало отдых — десятник настрого запретил даже малейший шепот, чтобы не выдать себя прежде времени караульным Подгорного королевства.
Постепенно становилось все светлее. Практически все, кроме тех несчастных, кого десятник отправил вперед и назад в караул, провели это время с пользой — тут и там раздавалось тихое посапывание или даже храп спящих. Впрочем, последних товарищи сразу же, едва те успевали выпустить трель, пихали в бок и будили.
— Дони, Навин, Робан, — десятник выстроил нас, когда рассвело достаточно, чтобы видеть, что твориться под ногами, — пройдете на сотню шагов вперед. Разведайте, что там, и возвращайтесь. — названная троица тут же отправилась исполнять приказ. — Крамм, Лопин, Хорвас, вы идите туда. — Ламил указал на небольшую расщелину, отходящую от основного пути. — Тоже пройдете не дальше, чем на сотню шагов.
Посмотрев пару мгновений на удаляющиеся спины этих троих, Ламил вновь повернулся к нам и продолжил:
— Кто умеет лазить по скалам? — спросил он, обведя весь строй взглядом.
Молчание. Кто-то озадаченно переглядывается, кто-то просто равнодушно смотрит под ноги, кто-то пожирает глазами десятника. Никто не спешит отвечать.
— По скалам мы не лазили, — неожиданно для себя самого я выступил вперед, — но… бывало, приходилось полазать по стенам домов.
Да, в детстве у меня было всякое. И не только в детстве. Ведь забраться ночью в чей-то дом через окно — пусть опасный, но почти всегда верный способ набить живот наутро. Пусть потрепанная одежонка, белье да всякие дешевые мелочи, которыми мы с друзьями промышляли, не стоят дорого, но для нас тогда и ногата была в радость. Правда, после того, как я выучился ремеслу опустошать чужие карманы, пробираться через окна в чужие дома мне не приходилось.
— Та не подходишь. — Ламил сделал знак вернуться в строй. — Не хватало еще потерять единственного человека, который понимает здешнюю проклятую речь. — он чуть подумал, а затем перевел взгляд на моих друзей. — Ты сказал 'мы'. Значит, если мои мозги еще не окончательно заржавели от старости, твоим друзьям тоже приходилось заниматься этим делом?
Молин тут же потупил взгляд. Ему совсем не хочется никуда лезть. Тем более, в полутьме. Баин же, подумав лишь миг, кивнул.
— Приходилось.
— Тогда взберись вот на эту стену, — Ламил указал на стену ущелья, выглядевшую более пологой и неровной, чем вторая, — и посмотри, сможет ли кто-то подобраться к нам поверху.
Баин кивнул и принялся раздеваться. Пока он сбрасывал с себя шлем и кольчугу, десятник выбрал бойцов, которым предстояло сменить ребят в карауле. То ли случайно, то ли из-за необычайной скромности, проявленной только что, в их число попал и Молин. Сердито буркнув что-то нечленораздельное, он, вместе с остальными, отправился на пост.
Подъем Баина по стене ущелья наблюдали все оставшиеся. И не один я переживал, что мой друг может сорваться. Пусть ему предстояло пробраться всего лишь на пару десятков шагов, но падение на камни не закончилось бы добром. Однако, Баин карабкался вверх с ловкостью одного из тех зверьков, каких я не раз видел в джунглях.
