Чехов был недоволен и исполнением «Вишневого сада». Особенно г. Леонидовым:
– Грубо, грубо! Ничего подобного я и не воображал себе, когда писал! В результате Чехов решил после «Вишневого сада»: всё! Может быть, потом бы и вытерпел, но тогда решил:
– Брошу сцену! Начну-ка я опять писать свои рассказы!
Чехов и юбилей
Для «воплощенной скромности», каким был Чехов, празднование юбилея должно было быть истинным мучением.
Знавшие, как натуре Чехова должен претить этот «парад», держали пари:
– Как Подколесин, сбежит в окошко! Но Чехов «принял чествование». Почему?
Потому что пришел к убеждению, что это «нужно». Нужно в общественном смысле. Нужно чествование русским обществом писателя.
Но тот, кто присутствовал при чествовании, помнит растерянное и страдальческое лицо, с которым Чехов выслушивал одно и то же, одно и то же.
Сам он рассказывал потом о юбилее со своим обычным юмором:
– Особенно меня смутил один какой-то, откуда-то издалека приезжий. Рукой машет. «Я, – говорит, – с далекой окраины. Я вас…» Асам ко мне, а сам рукой. «Ну, – думаю, – вдруг сумасшедший?! Начнет меня бить?»
Юморист никогда не покидал этого меланхоличного человека.
Чехов, Толстой и Горький
Л. Н. Толстой очень любил Чехова, как и Чехов Толстого. Лев Николаевич был в восторге от рассказов Чехова:
– Так, часто двумя словами, нарисовать человека! Но не признавал его драм:
– Это не драматические произведения. Чехов не драматург. Он напрасно пишет драмы.
Чехов очень любил Горького, как и Горький Чехова. Чехов говорил о Горьком с настоящим восторгом. Но… не признавал в нем драматурга.
– Это не драматические произведения. Горький не драматург. Он напрасно пишет драмы.
– А «На дне»?
– Это выдумано. Ну, где такие бароны в ночлежных домах?
– Бывают!
– Так это исключение. Притянуто за волосы. Фальшиво. Нет, Горький не драматург! Ему не надо писать драм!
Впервые опубликовано: «Русское слово». 1904. 3 июля.
