Так, за сигарой, с романом, иногда в разговорах с приятелями, Крылов проводил время до того часу, в котором надо было отправляться обедать в английский клуб. Продремав там довольно времени после обеда, иногда заезжал он к Оленину, иногда возвращался домой.

«Никогда не замечали в нем каких-либо душевных томлений; он всегда был спокоен». Но взамен горячих порывов он проявлял иногда глубокую привязанность. «Елизавета Марковна», говорил он Олениной: — «когда наступит мой час, я приду умереть к вам, сюда, к вашим ногам». Никогда не забывал он и своего единственного брата, с которым виделся последний раз около 1806 г.; больше не суждено им было увидаться до могилы.

Лев Андреевич служил в гвардии в Петербурге, когда Крылов издавал журнал «Зритель». Перейдя потом в армию, он тянул лямку на юге. Иван Андреич постоянно поддерживал его деньгами. Как только положение его упрочилось службой в библиотеке и пенсией, он стал подумывать о том, чтобы перевести брата в Петербург. Мечты эти не исполнились, но он не переставал принимать живое участие в судьбе брата. Несмотря на небольшую разницу в летах, брат называет Ивана Андреича не иначе как «любезный тятенька», «милый батюшка», «братец Иван Андреич». Единственное, в чем брат его постоянно упрекает, это — что он подолгу не отвечает на письма. Не может преодолеть Иван Андреич своей лени; он посылает брату деньги, экземпляры изданий, даже списки басен и копии с докладов Оленина Государю о награждении его, но писем не пишет. Также неохотно исполняет поручения, требующие каких-нибудь хлопот, хотя очевидно опять-таки из лени, а не по недостатку доброты. Брат Лев пишет ему о какой-то Марфушке: «Я право полагал, что она давно на воле, а она, бедная, терпела через твою беспечность. Однако ж теперь я очень рад и благодарю тебя, что ты за все претерпение ее наградил». Из этих слов ясно выступают черты характера Крылова — доброта и лень, которые часто спорят в нем, как ветер и солнце в сказке. Ленясь писать брату, Иван Андреич так интересуется им, что требует описания мельчайших подробностей его быта. Последний не отказывает в этом. Талант в музыке — очевидно родовое достояние Крыловых, как и охота к чтению. Брат Крылова тоже играет на скрипке и очень любит читать. Кроме своих басен И. А. пользуется всегда случаем посылать ему и другие книги. С тех пор как Крылов начинает писать басни, брат становится таким же горячим поклонником его таланта, как и вся публика. Он человек простой. Несколько раз был он в походах за границей, но кроме подробного военного маршрута не вывез оттуда никаких впечатлений.

Тем интереснее его отзыв о баснях. Больше всех, пишет он, понравилась ему басня «Сочинитель и Разбойник». «В жизни ничего лучшего не читывал», замечает он. — «Беспримерные твои басни я пробежал и могу сказать, что не даром ты ими прославился, да и Государь Император удостоил их назвать приятными и полезными... Я никогда не сомневался, чтобы ты не употребил свои божественные дарования в пользу общего блага, и нахожу, что нет ничего достойнее благородной души, как советами и самыми легкими доказательствами отвращать от порока и привлекать к добродетели». Он говорит здесь, прилично случаю, несколько высокопарно, но смысл отвечает всеобщему убеждению. Так думал и такое значение придавал сатире и в особенности басне сам И. А., как мы видели выше. Он в восторге от почестей брата, но в одном письме замечает: «Только жалею очень, любезный тятенька, что твоя муза такая сонливая и ленивая». Это относится уже к 1821 году.

В это время Крылов получает из Кабинета уже добавочную пенсию, а всего до 3,000 руб. ас, кроме жалованья. В 1820 г. награжден он орденом Владимира 4 степени. Басни свои печатает он то в «Сыне Отечества», то в издании «Беседы». Его молодые друзья возмущаются. «Как не стыдно бросать в навоз», говорят они, когда Крылов читает свои басни в собраниях Беседы, где обыкновенно «один читает чепуху, другой говорит «изрядно», третий хвастает, четвертый хвалит себя и Шишкова». Но Крылову было поздно менять свои привычки и друзей, да это и не мешало ни славе его, ни расположению к нему молодежи. Батюшков особенно горячо относился к И. А. «Выпроси у Крылова басню», пишет он Гнедичу в одном письме; в другом: — «поклонись от меня бессмертному Крылову, бессмертному — конечно, так!» — «Обними соседа (т. е. И. А.), но как обнять! Он, я думаю, толще всех поэтов вкупе и рассудком, и тушею».

Жуковский был также в числе лучших друзей Крылова и ценителей его гения. Ив. Андр. с удовольствием проводил время в его квартире, на вечерах, в обществе Пушкина, Батюшкова, кн. Вяземского, Гнедича, Уварова, Дашкова, Блудова и других. Здесь же бывали и Сперанский, граф С. Румянцев, а также Оленин и Карамзин. В группе людей на картине, изображающей кабинет Жуковского в его квартире, в Зимнем дворце, всех заметнее и интереснее фигура баснописца, рядом с Пушкиным. Раз, на одном из этих вечеров, Ив. Андр. стал искать чего-то в бумагах на письменном столе. «Что вам надобно, Иван Андреич?» спросили его. «Да вот какое обстоятельство», отвечал он: «хочется закурить трубку; у себя дома я рву для этого первый попавшийся под руку листок, а здесь нельзя так: ведь здесь за каждый лоскуток исписанной бумаги, если разорвешь его, отвечай перед потомством».

Так говорил скромный баснописец. Он в самом деле никогда не дорожил лоскутками, на которых писал свои басни. После его смерти находили в корзинах и на чердаке измятые и изорванные черновые его басен, доставившие однако богатый материал для истории его творчества.

В Императорской Публичной Библиотеке хранятся разрозненные листки, сколотые булавкой, вырванные по-видимому из тетради. На особом листе рукою Гнедича сделана заметка: «Экземпляр басен, сколотый булавкой, который Иван Андр. в таком виде имел с собой, когда читал Императрице Марии Федоровне в Зимнем дворце в 1813 году, будучи вместе со мной». Обыкновенно писал он на лоскутках и держал в кармане помятые листки.

Переводы басен. – Иностранная критика о Крылове. – Брошюра Я. Н. Толстого. – Болезнь. – «Василек». – Семья А. Н. Оленина. – «Три поцелуя». «Крестьянин и змея». – Письма брата. – Поездка в Ревель. – Смерть брата. – Горесть И. А. Крылова. – Пособие на издание басен в 1824 г. – «Конь и всадник». – Письмо к дочери Оленина. – «Муха и пчела». – Сборы за границу. – Домашние затеи. – Голуби в гостиной. – Анекдот об известности Крылова. – Находчивость его. – Император Николай дарит бюст Крылова наследнику престола. – Шутка «фавориточки». – Маскарад в Зимнем дворце. – «Вельможа». – Юбилей. – Смерть Е. М. Оленина. – Отставка. – Жизнь Крылова на Васильевском Острове. – Эпиграмма Воейкова. – Творчество в басне. – «Бедный богач». – Значение сатиры Крылова. – Речь митрополита Макария. – Прихожанин. – «Сочинитель и Разбойник», – «Гребень». – Смерть Крылова. – Памятник. – Эпиграф в «Звёздочке».

С 20-х годов начали появляться иностранные переводы басен Крылова. Невнимательный к своим биографам, Крылов иначе относился к переводчикам, помогая и разъясняя им многое сам. Переводы бывали иногда удачны, хотя чаще представляли неодолимые затруднения. Для передачи нескольких строк Крылова приходилось часто измышлять десятки стихов. Простота и оригинальная меткость чисто русского ума и языка не укладывались в чужие формы. «Совокупилось пятьдесят семь талантов, чтобы одолеть один» — в прекрасном издании графа Орлова, который, живя в Италии и Париже, заинтересовал этими баснями корифеев итальянской и французской поэзии. «Вандалы» первые ознакомились с Крыловым и оценили его гений. Французские критики простили Крылову даже неприязнь к французскому влиянию, уяснив себе, что неприязнь эта относилась лишь к нелепым заимствованиям. Они справедливо не могли простить ему лишь того, что он «посадил в ад» знаменитого философа, в басне «Сочинитель и Разбойник>.

В оправдание Крылова от этого обвинения соотечественник наш в Париже, Яков Николаевич Толстой, написал брошюру, в которой доказывал, что Крылов под «сочинителем» вовсе не разумел Вольтера. Однако защита была «не слишком убедительна», как говорит академик А. Ф. Бычков.