Во что все это уперлось — мы видим в последние годы. Все у всех в долгу, рассчитаться никто ни с кем не может, поэтому остается только еще разок разбомбить кого-нибудь плохого, чтобы хоть так самоутвердиться: все равно мы лучше всех, ибо поддерживаем демократию во всем мире. На роль демократов идут любые сепаратисты, террористы, бандиты, маргиналы, извращенцы и прочие, кому коллективное омерзительно. И все равно уже никакая пропаганда демократии не способна скрыть то, что западная цивилизация не в силах даже своим собственным гражданам предложить какую-либо масштабную положительную перспективу, какое-то «светлое будущее» — кроме как есть побольше, при том затянуть пояса, а на сладкое — дабы не обижать секс-меньшинства, ведь личная самореализация превыше всего — впредь именовать маму и папу родителем А и родителем Б. Глядишь, еще пяток лет — и детская юстиция начнет лишать гетерогенные пары родительских прав… Потому как демократия. И когда дурно воспитанный ребенок зовет маму мамой — это же, по сути, с молоком матери впитанная дискриминация геев!
Ладно.
Второй акт начавшейся в 14-ом году трагедии оказался столь своеобразен, столь отличен от первого акта потому, что именно в антракте миллионные массы впервые в мировой истории получили принципиально новые мотивации для того, чтобы идти в бой: взаимоисключающие версии посюстороннего рая. В просвещенной, секуляризованной Европе войны снова стали из светских религиозными.
Должен заметить, что борьба за будущее отнюдь не окончена.
С первым тоталитаризмом, с нацистским, люди разобрались достаточно быстро. Да и странно было бы не разобраться, слишком уж вспять должна была пойти история человечества, чтобы вернуться на много тысячелетий назад, когда лишь люди своего племени были людьми, а все остальные — разновидностью съедобных, ценных жиром, шерстью и костной мукой животных.
Может быть, большинством народностей нашей страны Отечественная война именно потому и ощущалась как народная и священная — ведь не просто народ воевал с народом за жратву, пригорки и престиж, но удушливое пещерное прошлое попыталось оккупировать безграничное во времени и пространстве, всенародно-братское будущее.
А вот с иными вариантами пока не очень ясно. И хотя Фукуяма когда-то объявил окончательно победившим третий тоталитаризм (впрочем, именуя его иначе), он и сам уже не раз успел решительно откреститься от своего скороспелого заявления. И то, что в смысле общих перспектив происходит в последние годы с капитализмом, а особенно — с его духовным сопровождением, заставляет сомневаться в этой победе еще пуще. С другой стороны, на опустевшее место нацистского рая уже предложен новый, совсем уж неожиданный для европейцев — шариатский тоталитаризм ваххабитов и талибов; и от него по всему миру тоже восторженно кружится немало горячих голов. Люди просто не могут без альтернативы. Так что пережитое нами поражение коммунистического тоталитаризма в одной, отдельно взятой стране никак не может считаться окончательным решением экзистенциальной проблемы. Перед первой встречей с Жанной д’Арк французский дофин в «Жаворонке» Ануя грустно говорит: у меня нет средств на то, чтобы быть великим; именно этими словами мог бы объяснить свое несчастье и Советский Союз. Но в конце концов, мы знаем точно, через каких-то двадцать пять лет дофин Карл выиграл Столетнюю войну и таки стал слегка великим…
Впрочем, не стоит слишком уж отклоняться от темы. Просто я, воспользовавшись чеканной формулировкой Тынянова, хочу напомнить: НИЧЕГО ЕЩЕ НЕ БЫЛО РЕШЕНО.
И второй вопрос.
Не оттого ли ужасы сталинизма так легко принимались и принимаются огромной частью российского народа, что воспринимались и воспринимаются ужасами военного времени?
А как, скажите на милость, они могли еще восприниматься?
Для тех, у кого человечество ограничено евроатлантическим регионом, если в Европе войны не было — стало быть, был мир во всем мире. Ясно поэтому, что с 18-ого по 39-ый год у человечества была мирная передышка.
Совсем не так обстояли дела на варварской периферии.
Еще шла гражданская война, еще только набирала обороты интервенция Антанты и Японии против бьющейся в судорогах России, а уже тут как тут — и польское вторжение. Пан Пилсудский тогда ставил такие задачи: «Замкнутая в пределах границ времен шестнадцатого века, отрезанная от Чёрного и Балтийского морей, лишённая земельных и ископаемых богатств Юга и Юго-востока Россия могла бы легко перейти в состояние второсортной державы… Польша же, как самое большое и сильное из новых государств, могла бы легко обеспечить себе сферу влияния, которая простиралась бы от Финляндии до Кавказских гор»[31].
А в сентябре 21-ого финские «добровольческие отряды» вторглись в оставшуюся нашей Северную Карелию, чтобы присоединить ее к Финляндии. И та же Польша немедленно предложила финнам военную помощь — но оказать ГОСУДАРСТВЕННУЮ помощь ДОБРОВОЛЬЦАМ оказалось дипломатически затруднительным, дело затянулось; а бои с финнами шли до марта 22-ого.
А еще — минимум полтора десятка лет интенсивной борьбы с басмачеством, питаемым Британией с территорий тогдашней ее колонии Индии (в которую, напомню, входил и нынешний Пакистан; а с него и в 80-х годах работали против нас в Афгане). Да собственно, и до сих пор никуда не делись ни басмачи, ни их внешняя подпитка, только название сменилось.
А еще — так называемый конфликт с Китаем на КВЖД, практически — захват Китаем управления дорогой, пленение русского персонала и как следствие — полнометражная война едва дышащего СССР с трехсоттысячной китайской армией.
Это все еще 20-е годы не кончились.
А еще — постоянная угроза новой белой интервенции и нескончаемая кровавая тягомотина терактов (опять что-то знакомое, Господи!). В одном лишь 27-ом году (правда, это был пик активности, спровоцированный английским решением о разрыве дипломатических отношений с Совдепией) на территории СССР было осуществлено ДЕВЯТЬ СОТЕН террористических акций — в значительной мере своими же русичами, боевиками Русского Общевоинского Союза.
А еще — вплоть до нападения Германии на СССР версия за версией совершенствовались оперативные планы англичан и французов с аэродромов подмандатного Ближнего Востока бомбить Баку и так ли, сяк ли отторгнуть от империи зла весь юг, главным образом — нефтеносные районы Кавказа (ничего не меняется!).
А еще подчинение Японией Маньчжурии, то есть выдвижение ее вплотную к нашим сухопутным границам — и тут же целых две малых русско-японских войны: Хасан и Халхин-Гол.
А еще война с фашизмом в Испании.
А еще…
А еще…
А может статься, даже не прямые нападения на СССР или то и дело доносимые разведкой прямые планы таких нападений более всего создавали атмосферу.
Ведь страна тогда вполне всерьез, не для предвыборной демагогии или чтобы бабла отстричь, ощущалась как Родина пролетариев всего мира. Такое нарочно не придумаешь и колотушками за пять лет в пионерские головы не вобьешь. В вековую культурную традицию, могуче повелевавшую опекать и спасать единоверцев по всему миру, ибо кроме России у них, у бедных, нет иной защиты, с легкостью вставились вместо православных — угнетенные. А что происходило тогда по всему миру? То тут, то там фашистские перевороты. То в Америке конная полиция разгоняет демонстрации трудящихся и всерьез швыряет в тюрьмы активистов, то в Прибалтике очередной карликовый диктатор начинает, едва дорвавшись до власти, объявлять коммунистов вне закона. То тут, то там появляются слабые, беспомощные ростки прекрасного будущего — и кованый сапог человеконенавистнического прошлого втаптывает их в грязь. И ни у кого из НАШИХ, ни у кого, нет от властных и вооруженных до зубов злодеев иной защиты, кроме как единый и крепкий, точно булыжник, советский народ и его, прости Господи, непобедимая Красная Армия.
До сантиментов ли тут? До адвокатских ли словоблудий?
Если у чиновника с окладом в полста тысяч особняк стоимостью в сто миллионов — какой адвокат заставит поверить, что этот чиновник работал честно? Если по закону такого нельзя наказать — стало быть, дерьмо ваши законы, вот и весь сказ.
