Спокойно!! Это не злодейство, это не козни и не происки, это не мировой заговор. Это, в общем, даже не нацизм. Это всего лишь чуждая нам система ценностей. А она, в свою очередь, в значительной мере возникла как результат ЧУЖДОГО НАМ представления О НАШЕЙ истории. Нет ничего страшного в том, что где-то и у кого-то такое представление возникло. Так уж получилось. Страшное приходит тогда, когда мы сами в ответ вдруг начинаем беспомощно лепетать: «Да, это серьезное, глубоко аргументированное мнение по-настоящему мудрого человека, мы должны его учитывать и относиться к нему уважительно…»

Пацаны на улицах начали орать «Россия для русских» и браться за арматуру и заточки не тогда, когда их ни с того ни с сего обуял злой патриотизм, а когда их собственные начальники в высоких кабинетах и свободомыслящие журналисты преданно смотрели ученой даме и подобным ей теоретикам в рот: а подскажите нам, неразумным, как бы еще получше обустроить Россию?

А теперь поди-ка пацанов успокой… Живой человек не лампочка, которую захотел — включил, захотел — выключил. Тем паче, во вновь создаваемом обществе предприимчивости сразу нашлись предприниматели, которым и уличный разбой — бизнес…

Словом, утверждать, будто общность, к которой я принадлежу, творила по большей части лишь неумные зверства, зато те, кто пер на нее с огнем и мечом либо разрушал изнутри, просто на путь истинный ее старались наставить — это удел прыщей на крупах созидающих цивилизации и нации культур.

Другое дело, конечно, что всякая культура-сосед, нация-конкурент обязательно назовет этот задний прыщ истинно человеческим лицом, а все остальное тело — отжившим, вредным атавизмом. К подобному надо относиться спокойно. Оно не со зла. Оно — не произвол отдельного ненавистника. Так функционируют культуры, так они выполняют роль интеграторов громадных человеческих общностей.

Спокойное отношение в данном случае должно выражаться, помимо прочего, в том, что прыщи ни в коем случае не следует выдавливать. Опасность нагноения после радикальных вмешательств увеличивается многократно. Всяк знает: если не трогать, через пару дней само пройдет. Ну, а если не проходит, если начался фурункулез (как, скажем, в последние годы эпохи исторического материализма) — опять же всем известно: надо не с каждым отдельным прыщом чикаться, а лечить весь организм. Прежде всего витаминами и правильным питанием. Применительно к нашей теме — более адекватной версией истории.

История занимает в душе общности место религии и начинает функционировать, как религия. И, следовательно, относиться к ней подобает примерно так же.

Ну, например, ни в коем случае нельзя глумиться над религией соседа или даже простодушно пытаться ему открыть глаза на то, что он молится каким-то гадким идолищам вместо того, чтобы принять веру правильную, нормальную, хорошую. Пока историческая вера выполняет свои функции более или менее адекватно, не дезориентируя людей — то есть не объявляя черное белым, подлость — справедливостью и так далее, не провоцирует их совершать коллективные безумства и нелепости, она будет удовлетворять подавляющее большинство верующих лучше любой иной, ибо только она, благодаря своей укорененности, дает им единство, чувство локтя и возможность координации усилий. Ничего, кроме раздражения, попытки критики чужой истории не вызовут. А если проявлять уж слишком героическую настойчивость и слишком удалое чувство юмора, то… М-да. Могут и осерчать.

Ну как, скажите на милость, относиться к умнику, который, хотя его, собственно, ни о чем и не спрашивали, вдруг сам к тебе подходит и начинает: отец твой вор, мать твоя проститутка… Вот мои родители — это да: отец — академик, мать — профессор… Кто это потерпит? Тем более, что люди, даже не очень интеллигентные, уже хотя бы по бытовому опыту знают: дети настоящих академиков и профессоров так себя, в общем, не ведут. Воспитание не позволяет. И, если покопаться, почти наверняка обнаружится, что в данном случае папа стал академиком за то, что энергично и успешно истреблял лженауку генетику и продажную девку империализма кибернетику, а мама профессором — лишь когда удачно переспала с академиком, который сразу после того и стал папой.

Второе. Даже с самыми лучшими побуждениями, даже ради кажущегося очевидным исправления без самой настоятельной необходимости устоявшуюся историю поправками и усовершенствованиями лучше не курочить. Пример Никона, который тоже только стремлением к благу руководствовался, должен служить вечным напоминанием. Раскол — не шутка. Китайцы вот не критиковали Мао, а просто изменили всю реальную политику. А Никита разнес культ личности в пух и прах, перебаламутил всех и вся, но систему, созданную при культе, оставил под себя, любимого. Кто добился лучших результатов?

Третье. Споры об истинности или ложности тех или иных догматов лучше оставить богословам. То бишь, историкам-специалистам. И не стараться выносить эти споры на суд широкой публики. Так ответственнее. Богословы от истории — народ закаленный и тренированный. Во-первых, они знают, что судить прошлые героические деяния в системе критериев современной этики, уважения к бесценной уникальной личности, прав человека и прочих плодов сытой изнеженной современности нельзя, глупо. А большинство увлеченных историей обывателей именно это и делают; хлебом не корми, а дай убедиться, что все великие былых времен были садистами, мелкими бабниками, алкашами да извращенцами. В такой компании и самим вольготнее. А во-вторых, если историки вдруг обнаруживают археологический черепок, который не укладывается в господствующую концепцию, они сто раз все хладнокровно проверят и переберут все версии, раз за разом отметая любые, сколько-нибудь маловероятные. А вот если этот черепок запустить в интернет, вскоре обязательно кто-то ахнет, всплеснув руками: да это же остатки поганого горшка, который апостолы носили за Христом! Стало быть, Христу нужен был горшок! Люди, я совершил историческое открытие мирового значения!

И не стоит бояться, что те, кто усвоил из истории лишь некие элементарные истины и ими вполне удовлетворен, окажутся лишенными глубокой, выстраданной, мол, в борьбе с соблазнами и сомнениями добродетели. Практика показывает, что в среднем наилучшими показателями по совести и иным нехитрым человеческим качествам обладали как раз простые селяне, которые из религии усвоили лишь «отче наш» да десять заповедей, а в остальном — просто сеяли хлеб, любили жен и растили детей. Мудрование же до добра не доводит. Чем больше думаешь, тем меньше понимаешь: а почему это, собственно, не убий и не укради? Наши, например, офонаревшие от кокаина и смеси Маркса с Ницше (вот уж экстези так экстези!) богостроители начала прошлого века, да и вообще бесчисленные самостоятельные мыслители, то и дело заявляющие: я верую, но у меня свой бог, личный — как правило, такого ужаса наворотят, а в личной жизни в такие тяжкие пускаются, что лучше бы уж сразу честно признавали себя сатанистами.

Четвертое. Всякая попытка силой, сверху, законодательно заменить одно представление об истории другим — это даже не религиозная реформа. Это — завоевание и насильственное обращение. Из реальной истории мы знаем множество подобных кровавых действ. Христианизация аборигенного и привозного населения Латинской Америки, например. Мало того, что выжил, дай Бог, один из десяти, так еще и само же насильно вводимое христианство обогатилось разнообразными людоедскими довесками типа вуду.

Ориентируясь на эти примеры и памятуя, что речь идет не о научном знании исторических фактов и процессов, а о том базовом представлении, которое составляет сердцевину комплекса интегрирующих идей, можно дальше уже и самому разработать целый ряд правил обращения как со своей историей, так и с историей соседей.

Конечно, речь ни в коем случае не идет о правилах, которые надо вводить законодательно, как параграфы цензуры или статьи уголовного кодекса. Речь идет об этике. О поведении порядочных людей, которые просто-напросто сами не хотят оскорбить, испортить, навредить, сделать хуже, чем было.