После победы над войсками «Центральной Рады» 17 (30) января 1918 года на территории Херсонской и Бессарабской губерний была провозглашена Одесская Советская Республика со своим правительством – Совнаркомом. Еврейская боевая дружина Япончика вошла в состав Одесской армии красных, как резерв правительства и была переведена на государственное содержание. М. Винницкий после «одесского Октября» стал известным и «славным» революционером. Он был «вхож» к руководству красной Одессы – к Муравьеву, Юдовскому, Мизикевичу.
Франция в начале 1919 г. тоже застолбила свою сферу влияния в Одессе и Севастополе, прислав войска на смену отходившим немцам – две французские и полторы греческих дивизий. Их командование заключило союз о помощи с правительством самостийной украинской Директории, не способной контролировать положение на местах. Французы заняли Херсон, Николаев и продвинулись на 100 км севернее Одессы.
Но уже в марте-апреле при первой же угрозе со стороны большевиков, несмотря на трёхкратное превосходство перед ними, французы спешно эвакуировались, забрав у Белой армии русские военные суда и ценности Госбанка. Вопреки обещаниям, французы не передали белым и богатейшие фронтовые запасы царской армии. При бегстве они были брошены и достались большевикам.
Оккупанты очистили город за два дня, передав власть местному Совету. Генерал Гришин-Алмазов вместе со своим воинством попросился на французские корабли и, не приобретя славы, покинул Одессу. Зато героические отряды атамана Григорьева, не встретив сопротивления (свой «цвет» атаман Григорьев менял неоднократно. В то время он выступал за «красных») с большой помпой торжественно вступили в Одессу. О «грандиозной» своей «победе над Антантой» атаман телеграфировал чуть ли не всему миру.
Отношения между Григорьевым и Япончиком не сложились с самого начала. Атаман – антисемит поклялся «поставить к стенке» Япончика. В ответ Япончик пообещал расправиться с Григорьевым при первом удобном случае. И это не было пустой угрозой. К тому времени за спиной Япончика стояло уже несколько тысяч хорошо вооруженных людей. После того, как атаман Григорьев выступил против своих бывших союзников (красных), Япончик был назначен командиром бронепоезда и направлен на подавление григорьевского восстания. Впрочем, расправиться со своим врагом он не успел. Говорят, Атамана Григорьева зарубил собственноручно ещё один, в ту пору союзник советской власти, Нестор Махно.
С апреля 1919 года власть в Одессе в очередной раз перешла к красным. Однажды представители революционного матросского комитета пришли к Япончику просить организовать порядок в дни концерта, весь сбор от которого шел сиротам погибших за революцию. По городу были расклеены афиши знаменитых артистов с припиской: «Порядок обеспечен. Грабежей в городе не будет до двух часов ночи». А ниже подпись: «Мойсей Винницкий по кличке Мишка Япончик». Одесситы могли без опаски гулять по ночному городу. Люди Япончика патрулировали, обеспечивали порядок. Прошло несколько дней. И, как каждая власть в Одессе, большевики стали устанавливать свой порядок, в котором Япончику с его «войском» места не находилось.
Начались облавы. Особенно пострадали Слободка и Молдаванка. Активность новой власти Япончик воспринял спокойно. Но когда большевики стали без суда и следствия расстреливать его людей, Мишка, проанализировав ситуацию, к своему большому разочарованию, понял: пришла настоящая власть – теперь Россия будет большевистской.
Поразмышляв, Япончик приходит к выводу, что ему следует искать надежного покровителя. 31 мая 1919 года в газете «Известия Одесского совета рабочих депутатов» он публикует письмо, где рассказывает о своей революционной деятельности – о том, как 12 лет отсидел за эту деятельность, побывал на фронте, участвовал в разгоне банд контры и даже командовал бронепоездом… На его «легенду» ответа не последовало. Это Япончика не остановило.
В газете «Одесская почта» появляется статья следующего содержания: «Мы, группа профессиональных воров, также проливали кровь в печальные январские дни (речь идёт о вооружённом восстании в январе 1918 года). Идя рука об руку с товарищами матросами и рабочими против гайдамаков, мы тоже, имеем право носить звание граждан Российской республики».
Следуя своей новой логике, Мишка Япончик в сопровождении адъютанта явился в Особый отдел З-й армии, и сделал заявление следующего содержания: «Заверяю своим честным словом – теперь не будет грабежей и налётов! А если кто попытается это сделать, расстреливайте этих людей. Со старым мы решили покончить. Многие из моих ребят уже служат в Красной армии, некоторые поступили на работу… Но я пришел не каяться. У меня есть предложение. Я хотел бы, чтобы мои ребята под моим командованием вступили в ряды Красной армии. Мы хотим честно бороться за Советскую власть. Не могли бы вы дать мне мандат на формирование отряда Красной армии? Люди у меня есть, оружие тоже, в деньгах я не нуждаюсь. Мне нужно только разрешение и помещение. Как получу и то, и другое, сразу могу приступить к формированию отряда…»
Япончика поддержал один из руководителей Одесского ЧК небезызвестный Роденс, будущий свояк Сталина. И Реввоенсовет армии одобрил предложение Мишки Япончика. Не из большой любви, а в силу крайней необходимости. Деникинские войска приближались к Одессе. И особо привередничать не приходилось. Под свои знамена Япончик собрал около двух тысяч бойцов (точное число не известно). Этому воинству, согласно приказу одесского окрвоенкомата № 614 от 10 июня 1919 года было присвоено наименование: «54-й стрелковый Советский Украинский полк имени В. И. Ленина». Командиром полка назначен Япончик. Комиссаром – секретарь Одесского исполкома, в прошлом известный анархист Александр Фельдман.
Полк был крайне неоднороден по составу. Кроме людей Япончика в него влилось около 700 молодых необстрелянных бойцов, в основном, студентов. Была еще группа мобилизованных в общем порядке. Какого либо желания служить, тем более – воевать, ни у кого не было. Многие пытались «отмазаться» с помощь разного рода справок. Комиссар полка 19 июля 1919 г. сообщал начальству: «Считаю себя обязанным обратить Ваше внимание на замеченные мною безобразия в связи с моим пребыванием в 54-м полку. Первое то, что в армию добровольно записываются много людей, не способных и не желающих в ней служить, что особенно дает себя чувствовать при уходе на фронт. Кроме того, необходимо обратить серьёзное внимание на военный госпиталь (Пироговская улица), где берут взятки у лиц, посылаемых туда на испытания, за что их освобождают из Красной армии».
В полк были зачислены также 132 коммуниста, мобилизованных губкомом КП(б)У для пропагандистской и воспитательной работы. Однако большинство коммунистов отказалось вступить в полк, ссылаясь на то, что пребывание в нем опасно для жизни. Из вооружения полк имел 40 трофейных пулеметов, конную сотню, оркестр и граммофон. Штаб полка находился на улице Новосельского в гостинице «Дом отдельных комнат».
Соскучившиеся по развлечениям одесситы воспринимали сборы на войну, как театрализованное представление. Полк к превеликой радости самих участников и публики регулярно дефилировал по городским улицам.
Очевидцы оставили воспоминания об этом красочном событии: «Впереди шли музыканты. Оркестр собирали по всему городу: трубачи и флейтисты из Оперного театра, нищие скрипачи, побиравшиеся по дворам, гармонисты из слободских пивнушек – все они сегодня шли рядом, исполняя походные марши и весёлые молдаванские мелодии. Позади оркестра, на белом жеребце – сам Япончик в кожаной фуражке, как у Котовского, в офицерском френче и красных галифе… Рядом несли огромное знамя из тяжелого малинового бархата. На нем было вышито следующее «название» полка: «Непобедимый революционный одесский железный полк «Смерть буржуазии».
На позиции полк удалось выдворить лишь с третьей попытки. Из-за затянувшегося прощания с близкими личный состав никак не удавалось собрать вместе и усадить в вагоны. В здании консерватории на заключительном митинге комендант города П. Мизикевич от имени Совета обороны преподнес Мишке Япончику драгоценную генеральскую шашку с монограммой. Председатель Губисполкома Петр Забудкин вручил ему от имени РВС тяжёлое бархатное Красное знамя. Силами лучших одесских артистов был устроен концерт. Ещё был дан изысканный, несмотря на голод в городе, банкет. По завершению концерта Япончик, как писал один из его участников Леонид Утесов, произнёс «яркую речь, полную цветистой брани и жаргонных выражений».
