Япончику также принадлежит первенство в России по организации преступного синдиката, куда входили банды из других губерний. Он наладил поступление средств в свою казну из различных регионов страны. В «организации» существовало строгое деление на преступные профессии: наводчики, наёмные убийцы, барышники, аферисты. Хорошая работа хорошо оплачивалась. Одесситам и гостям города памятны ошеломительные налёты на рестораны, театры и места скопления коммерческой элиты. Доходило до того, что быть не ограбленным Япончиком становилось просто неприличным. Для коммерсанта это означало нечто вроде понижения статуса.

Популярность Япончика в Одессе была весьма высока, и сам он упивался своей славой. Коренастый щёголь с раскосыми глазами в ярко-кремовом костюме и жёлтой соломенной шляпе канотье, с галстуком-бабочкой «кис-кис» и букетиком ландышей в петлице фланировал по Дерибасовской, сопровождаемый двумя телохранителями из числа самых отпетых налётчиков. Городовые почтительно кланялись. Прохожие уступали дорогу. Одним словом – король!

Ежедневно Япончик отправлялся в кафе Фанкони, где имел собственный столик. Расположенное в центре города, в гуще коммерческой жизни, кафе превратили в свою «штаб-квартиру» биржевые игроки и маклеры. Там Япончик чувствовал себя равным среди равных. Он был в курсе всех происходящих сделок.

Для полного покорения города Япончик ввёл «кодекс налетчика», нарушение которого каралось не только отлучением от «дела», но иногда и смертью. Сам Япончик в «мокрых делах» не участвовал – говорили, что при виде крови он бледнел и запросто мог потерять сознание. По принятому «кодексу» врачи, адвокаты, артисты получали привилегию спокойно жить и работать. Ограбление и оскорбление их считалось строжайшим нарушением «закона». Но разве без них мала Одесса?

Япончика часто можно было видеть в первых рядах оперного театра с красавицей женой, милой и интеллигентной дамой. На литературных и музыкальных вечерах он чувствовал себя почти своим. Однако большая часть интеллигенции все же его опасалась и сторонилась. Тогда он придумал оригинальный ход в своем стиле. Каждого гастролировавшего в городе известного музыканта или артиста грабили, и в результате несчастному приходилось обращаться к Мишке с просьбой найти вещи. А тот долго цокал языком, качал головой и извинялся за низкий уровень образования своих «мальчиков». Вещи потерпевшего находились и возвращались, после чего произносился тост за дружбу. Рассказывали, что даже Шаляпин, человек достаточно щепетильный в отношении дружбы, попался в умело расставленные Мишкой сети.

На Молдаванке Япончик часто закатывал шумные пиршества. На столы выставлялась контрабандная снедь, маслины, жареная и фаршированная рыба, апельсины, овощи и водка, подаваемая ведрами. Столы ломились от изобилия.

Мишка Япончик считал себя человеком идейным. Свои действия он сопровождал революционной фразой. Мол, методы у нас разные, а цель одна – помочь прозябающему в нищете трудовому народу.

В середине ноября 1917 года Япончик инспирировал бунт в Одесской тюрьме. Заключенные, вырвавшись из бани, напали на стражников и, обезоружив их, открыли камеры и ворота тюрьмы. Во время бунта было убито шесть человек, бежало 50 заключенных.

В конце ноября район Молдаванки – место своей дислокации Япончик объявил независимой «Молдаванской республикой».

Подлинную силу Япончик обрел во время Гражданской войны. Его «армия» росла. Под руководством Япончика состояло вооруженное «воинство» по разным оценкам от двух до десяти тысяч человек. Все они хорошо знали город и имели множество «опорных пунктов». Япончик при любой власти оставался могущественным и непобедимым. С 1917 по 1918 год в Одессе сменилось более десятка властей. Каждая устанавливала свой порядок. Япончик очень тонко чувствовал настроение властей и благодаря этому всегда вовремя выводил свой «отряд» из-под удара.

Чтобы избавить себя от репутации заурядного бандита, Япончик организовал Еврейскую революционную дружину самообороны – «на случай погромов». Дружина насчитывала 100-120 человек и была хорошо вооружена. Часть добытых во время налётов денег шла на благотворительность. Япончик помогал безработным портовым грузчикам, бездомным. Оказывал материальную поддержку сиротам. Перепадало и семьям, пострадавшим во время налётов, жертвам разбойных нападений. От имени Мишки Япончика жителям Молдаванки раздавались подарки (одежда, продукты, деньги).

Судя по воспоминаниям одесситов, о себя Япончик тоже не забывал. Он владел рестораном-варьете «Монте-Карло» на Мясоедовской и лучшим в городе кино иллюзионом «Карсо» на Торговой. Собирался прикупить казино и Одесскую кинофабрику.

Однажды деникинскому генералу, командующему Одесским военным округом, пришло в голову арестовать Япончика. Для этого он отправил в кафе Фанкони несколько вооруженных офицеров контрразведки. Воспользовавшись тем, что телохранители Япончика отлучились, контрразведчики вытащили револьверы, намереваясь ликвидировать Короля. Однако вокруг было много людей, и офицеры решили отвести Мишку в здание контрразведки для получения дальнейших распоряжений.

Слух об аресте Япончика распространился по Одессе и достиг Молдаванки. Через тридцать минут к зданию контрразведки сбежались вооружённые налётчики. Они перегородили улицу биндюгами и фаэтонами. Несколько человек подошли к насмерть перепуганным часовым и в вежливой, но ультимативной форме попросили «срочно выдать живого и здорового Япончика». Генерал долго сопротивлялся, но страх взял верх. Мишка вышел на порог и подчёркнуто любезно раскланялся с насмерть перепуганными часовыми.

Япончик пытался примириться с властями и даже послал письмо военному губернатору. В нем были такие строки: «Мы не большевики и не украинцы. Мы уголовные. Оставьте нас в покое, и мы с вами воевать не будем». Безрезультатно. Тогда он объявил войну «золотопогонникам»: вступал с ними в открытые перестрелки, которые порой стали переходить в настоящие уличные сражения.

Деникинцы, в свою очередь, ожесточились на короля налётчиков. Газеты клеймили его позором. На витринах магазинов, во всех полицейских участках, ресторанах, казино и гостиницах красовались его фотографии в профиль и анфас. Но и только. Арестовывать его больше не решались.

Зато Япончик сам устраивал белогвардейцам «тихий погром». Частенько бандиты поджидали белых офицеров при выходе из ресторанов, для того чтобы их «помять» и «почистить».

В ответ на бандитский террор белогвардейский военный губернатор Одессы объявил войну криминалу. В интервью газете «Одесские новости» в январе 1918-го, Гришин-Алмазов сетовал: «То, что происходит сейчас в Одессе, внушает серьезные опасения… Одессе в наше безумное время выпала исключительная доля – стать убежищем всех уголовных знамён и главарей преступного мира, бежавших из Екатеринослава, Киева, Харькова». В предместья города были введены воинские подразделения с броневиками. Поступил приказ: подозрительных расстреливать на месте.

Белогвардейские репрессии сблизили криминальный элемент с революционным подпольем. У них оказался общий, ненавистный враг. Япончик тогда успешно приторговывал оружием и снабжал им подпольные отряды большевиков и анархистов. Большевик Ф. Анулов-Френкель вспоминал, что «большие услуги штабу ВРК (военно-революционного комитета) в доставке оружия оказывал Мишка Япончик за сравнительно небольшую плату…» Япончик помогал революционному подполью выкупать революционеров из тюрем. Выделял деньги на закупку хлеба для голодающих.

К началу 1918 года жители города столкнулись с острым дефицитом продовольствия. В январе на улицы вышли сторонники единого оппозиционного фронта. Забастовали рабочие электростанции. Город остался без света. Пользуясь ситуацией, налётчики «погуляли» по богатым кварталам. Через 10 дней начались уличные бои, названные позже «одесским Октябрём». Стороны понесли ощутимые потери – более сотни погибших, сотни – раненых.

Вместе с формированиями большевиков, анархистов и левых эсеров дружина Япончика приняла участие в уличных боях за Молдаванку, вокзал, штаб округа. Заодно был разгромлен Бульварный участок и освобождено тридцать уголовников, которые десять дней держали в страхе город. Закончилась «одесская революция» нападением на Регистрационное бюро полиции. Было сожжено 16 тысяч карточек на уголовников Одессы. Погибли и все сведенья о Мишке Япончике и его соратниках, собранные за много лет их «карьеры». В настоящее время сведения о жизни Япончика до 1918 года приходится собирать по крупицам, используя подшивки дореволюционных газет, воспоминания, обрывочные документы гражданского архива.