Однако отметка на Павловской директиве из яковлевского сборника гласит: «…Имеются пометы: „Поступила 22 июня 1941 г. в 01–45”, „Отправлена 22 июня 1941 г. в 02–25–02-35”…». На директиве из СБД № 35 за 1958 год нет времени поступления, стоит только: «Отправлен 22 июня 1941 г. в 2 часа 25 минут…». Так в какое время «Директиву № 1» принимали в округах?

В ВИЖ № 5 за 1989 г. в статье «Первые дни войны в документах» (с. 44), приводится вариант «Директивы № 1». Его текст точно соответствует варианту из СБД № 35 от 1958 года. Только архивные данные за эти годы поменялись с совсекретных – на обычные. И в начале текста первая фраза указана так: «Приказ Народного Комиссара Обороны СССР № 1*».

В СБД № 35 от 1958 года эта фраза показана так: «Передаю приказ Народного Комиссара Обороны для немедленного исполнения». А в «сборнике Яковлева»: «Передаю приказ Наркомата обороны для немедленного исполнения». Также в конце текста «Директивы № 1» из ВИЖ стоят пометки, отличные и от СБД № 35 и от «яковлевского варианта»: «*Поступил в штаб Западного особого военного округа 22 июня 1941 г. в 0 ч 45 мин. Отправлен в войска 22 июня 1941 г. в 2 ч 25 мин.–2 ч 35 мин.».

(Примечание: Главное отличие подлинного текста «Директивы № 1» что выдал Павлов в армии от варианта из «яковлевского сборника» в том, что Павлов совместив пункты «в)» и «г)» из «приказа наркомата», выкинул приказ о приведении ПВО округа в боевую готовность! Было – «в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано; г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов». А стало – «в) все части привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов»….)

Так вот – «Директива № 1» поступила в Минск именно в 0.45. Как показано в ВИЖ № 5 в 1989 году. И данным из ВИЖ больше доверия ещё и потому, что это согласуется именно с докладом Маландина от августа 41-го: «Около часа ночи из Москвы была получена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии». И именно около часа ночи Павлов и получил шифровку из Москвы с текстом «Директивы № 1».

Сообщал об отправке «Директивы № 1» в округа оперативный дежурный Генерального штаба (об этом пишет маршал М. Захаров). Но если Оперуправление ГШ ««В первом часу ночи на 22 июня» … «обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г. К. Жукова подписанную наркомом обороны и им директиву», то офицеры-направленцы Оперативного управления также должны были звонить в округа. Именно «в первом часу ночи». Но из всего рассмотренного видно, что отправка (а значит, и прием в западных округах) «Директивы № 1» из ГШ прошла все же с задержкой. Не в 0.30 она попала в округа, как потом писали «жуковы-василевские», а «около» и после 1 часа ночи.

Это уж потом они сдвинули время отправки в округа на 0.30. А в 1941-м врать не стоило. При этом Маландин, сообщая точное время прихода «Директивы № 1» в Минск, подставляет уже расстрелянного Павлова и его штаб. Ведь Павлов выдал для армий окружной приказ только в 2.30. И Маландин подтверждает, что, приняв московскую шифровку «около часа ночи», в штабе округа с созданием окружного приказа «валандались» 1,5 часа. А ведь он, как человек, отправлявший эту директиву в округа, точно указал суть данной директивы – это была «шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии». О «немедленном»! И послевоенный вопрос № 3 именно так и ставился: «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня?».

Но в округах, даже издав к 2.30 приказ о приведении в боевую готовность, отправляли в армии его так, что там его получали уже под обстрелом, в 3.30–4.00. А в 10-й, в той самой, где были самые боеспособные части и где начштаба был «настырный» генерал Ляпин, получили директиву только утром 22 июня. Точнее, ближе к обеду.

Павлов в первом протоколе от 7 июля 1941-го дал такие показания: «Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные…» А вот сам Тимошенко таких указаний Павлову не давал – он предлагал всего лишь утром собрать штаб округа. И скорее всего Павлов «предложил» «командующим привести войска в боевое состояние» именно после принятия и расшифровки «Директивы № 1», примерно около 1.30 ночи.

Время «около часа ночи» Маландин сообщает в сентябре 1941-го, когда ещё шло следствие по «Делу Героев» и тот же Кленов, начштаба ПрибОВО на 22 июня, ещё не был расстрелян. Так что врать было просто опасно, слова Маландина вполне подтверждаются документами, и, значит, «Директива № 1» пришла в Минск действительно «около часа ночи», в 00.45.

Что ещё интересного можно найти в докладной Маландина? А это слова о том, как войска двигались к границе под видом «учений». Что в этом интересного? Как раз то, что это и привело к дезорганизации войск в момент нападения. Ведь не только «личному составу объяснялось, что они идут на большие учения», и потому «войска брали с собой всё учебное имущество (приборы, мишени и т. д.)…». Это же сообщалось и командирам, и именно они давали команды подчинённым тащить с собой всякий хлам вместо лишней заправки или боекомплекта.

Дело в том, что воинскую часть можно привести в б/г, не выводя её из мест расположения (читайте определение степеней б/г и что надо делать для повышения б/г), – боеготовность повысили, т. е. отработали учебное мероприятие даже с боевой тревогой, а потом её и снизить можно. И если нет команды на вывод «в районы, предусмотренные планами прикрытия», то на этом всё и закончится. Сыграют отбой и – «все в казармы, оружие чистить».

Но выход в районы ПП – крайняя ситуация (а именно он и был в июне 1941 г.), и без приведения в боевую готовность осуществить такой выход войск нельзя. И то, что вывод в районы ПП проводится, – для любого командира должно быть сигналом, что дело идёт к войне. Так вот, Павловы и Кирпоносы не доводили командирам, что они идут в районы «ПП», – читайте Маландина и ответы генералов на вопрос № 2 Покровского. В итоге командиры не отрабатывали необходимые в этом случае обязательные мероприятия – не проводили рекогносцировок, тащили с собой учебное имущество… «В результате перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом».

И если Павлову указали, что его войска идут в районы ПП, и по этому указанию Павлову должно было быть понятно, что это не «учения», то Кирпоносу указали прямо: «С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов» и ГСМ.

Для изучения вопроса о времени прихода «Директивы № 1» в Минск, а точнее, уже о том, как дальше шло оповещение войск, можно взять и «Доклад командира 7-й танковой дивизии (6-го МК) генерал-майора С.В. Борзилова в Главное бронетанковое управление РККА от 4 августа 1941 г…», опубликованный в ВИЖ 1988 г., № 11. Эта дивизия, в составе 6-го мехкорпуса, входила в состав 10-й армии ЗапОВО. Данный доклад в своих книгах использует, как «доказательство» того, что РККА собиралась нападать первой на Германию, М. Солонин (Солонин, в отличие от более осторожного В. Резуна, пытается факт приведения в боевую готовность до 22 июня представить, как подготовку к нападению на Германию. Впрочем, не стоит забывать, что у Резуна консультанты в Лондоне неглупые сидят, а Солонин сам чудит, «по личной инициативе»).