Нет, он не был волком-одиночкой, но полк был слишком уж клановый. Он сохранил тёплые воспоминания, даже сейчас, но… на свете были и другие места, чтобы их посмотреть, и другие способы времяпрепровождения. Он получил немного денег в наследство от тётки, которую даже не знал, а служба в армии пробудила в нём жажду странствий, так что…

Его план заключался в том, чтобы совершить путешествие вокруг света, но кроме этого ничего не получилось, как было задумано. Он добрался до Кипра, затем присоединился к компании каких-то парней в Никосии и пьянствовал с ними всю ночь. Полагая, что это были солдаты из одного из местных британских гарнизонов, он уехал вместе с ними, даже позволил им уговорить его пройти через какой-то глупый ритуал посвящения. Он был пьян и не мог ничего толком вспомнить о нём. Но они вовсе не были солдатами — солдатами регулярной армии, во всяком случае — а ритуал не был глупым. Не в их глазах. Нет, это была их форма зачисления. И когда Стоун вышел из своего пьяного угара, он уже был где-то в Африке, и кто-то дал ему винтовку!

Снова подчиняясь приказам, на этот раз исходящим от полковника «Чокнутого» Дэйва Клегга, также уволенного из рядов Вооружённых сил Её Королевского Величества, Филипп Стоун оказался наёмником в самом диком подразделении, из которого любой человек постарался бы дезертировать. Но он не дезертировал; вместо этого он стал для Чокнутого Дэйва на вес золота. Бизнес, в котором они были замешаны, пришёл к быстрому и плодотворному (хотя и кровавому) завершению; Стоун вскоре оказался дома и вновь стал гражданским.

Двух недель спокойной жизни оказалось слишком много. Была девушка, с которой он познакомился в Миндене. Он решил разыскать её и сел на самолет до Германии.

Между тем… Чокнутый Дэйв Клегг его не забыл. Имя Стоуна вскоре было шёпотом произнесено под сводами Ми-6. Затем его завербовали…

Из воссоединения Стоуна с его девушкой ничего не вышло; он присоединился к паре немолодых, но бодрых американских туристов, бывших военных, вышедших в отставку во время войны; через несколько дней они уговорили его поехать с ними во Франкфурт. Вскоре после этого Стоун потерял свой паспорт, но звонок в британское консульство быстро разрешил эту проблему — со скоростью и эффективностью, о которых он впоследствии припомнил! Его новый паспорт, в отличие от старого, не содержал информации о том, что он бывший офицер Британской армии, но, поскольку он больше не был офицером, он не видел в этом ничего зловещего. Как и в следующем пункте назначения своих американских друзей, которым просто случайно оказался Берлин. Только после нескольких прыжков с парашютом он понял, что переправляет невинные на вид маленькие послания туда и обратно между Восточным и Западным Берлином (у бывших военнослужащих остались там подруги, которых они не забыли после войны, но ненавидели слезливые и бесплодные встречи, кроме того, они теперь женаты), а после очередного прыжка оказался в тюрьме — по ту сторону стены!

Он задумался о произошедших с ним приключениях — которые, как подсказывал его предшествующий опыт, случаются только в триллерах или шпионских романах — только когда был на пути в Москву. По-видимому, он попросил там политического убежища, или, по крайней мере, та красные сказали МИ-6. Его допросили, промыли мозги, сделали двойным агентом, хотя раньше он вовсе (в его глазах) не был ничьим агентом! Позже, вернувшись во Франкфурт, он был захвачен ЦРУ, «дезинформирован» и отправлен обратно в Англию, где был допрошен сотрудниками спецслужб и затем получил работу в Гонконге. Там он прошёл обучение, стал полноправным агентом, улучшил навыки рукопашного боя и методов наблюдения, после чего, наконец, был направлен в Китай в качестве студента, изучающего восточные обычаи, архитектуру и памятники старины.

В 1977 году китайские власти, наконец, раскололи его прикрытие; в Пекине его подвергли полной обработке, и только расцвет китайского романа с США и Великобританией спас его. Он был выдворен из страны с минимумом огласки и со свежепромытыми мозгами, репатриирован с помощью МИ-6, и, наконец, вернулся в Германию в качестве младшего советника контрразведки НАТО.

Ну (часто утешал он себя), ему же хотелось увидеть весь мир? Но мир ещё не совсем закончил с ним, как и он с приключениями.

Работа в Германии была ему не по душе — слишком тихо. Он стал беспокоен — возможно, в результате донёсшихся слухов, что некоторые партии пытались завербовать контрабандистов для доставки оружия в Афганистан, вооружая соплеменников Хаш-луна для борьбы с предстоящим вводом советских войск. И Стоун отправился туда, став членом афганского подполья. Когда ввод войск начался, Стоун по собственной инициативе создал хорошо организованную партизанскую группу. В Лондоне об этом пронюхали и задали ему взбучку. Это тебе не фильм «Лоуренс Аравийский», сказали ему, а настоящая война!

Он стал подумывать, не стоит ли продать себя израильтянам, или вернуться в Южную Африку, где поселились несколько его бывших друзей-солдат, или заняться промышленным шпионажем в Америке. Между тем МИ-5 и МИ-6 продолжали давать ему задания, правда, неинтересные, обычно слежка или работа в качестве телохранителя.

Теперь он должен будет присматривать за Ричардом Гаррисоном, и Стоун уже считал, что это слишком банально для него. Но… работа есть работа, и за неё, по крайней мере, платят. Хотя это будет последний раз, а после этого он, вероятно, махнёт в старые добрые Штаты. По ту сторону Северной Атлантики наверняка будут ещё происходить вооружённые столкновения.

Такими были его мысли, когда он покинул офис МИ-6 через Уайтхолл, который предпочитал в качестве прикрытия и где был «экипирован», затем направился на тянущемся через весь Лондон метро в свою квартиру в Ричмонде. Там он сел в свою машину и отправимся в Хаслемер, где Гаррисон находился на лечении в очень частной и привилегированной больнице. Он не заметил низкорослого, крепкого китайца в деловом костюме, который этим вечером следовал за ним от метро и в Ричмонде — Джонни Фонг был эксперт по незаметности — и не обратил особого внимания на толкающих друг друга двух здоровенных, пьяных хулиганов в дверях магазина, мимо которого проходил. И вдруг…

«Хулиганы» навалились на него, как мешки с углём, сразу прижав к стене. А в следующую секунду, прежде чем он смог задействовать разум или мышцы, маленький китаец оказался прямо перед ним, выдавливая содержимое большого шприц-тюбика прямо через рубашку в стенку желудка! Стоун сразу узнал китайца и немедленно отреагировал.

Он отшвырнул одного из нападавших, замахнулся свободной рукой по дуге и вмазал кулаком в физиономию другого. Но к тому времени он уже знал, что всё кончено. Подъехавший автомобиль, казалось, растягивался, улица таяла, как мягкая ириска; нападавшие, один из них с разбитым, обильно кровоточащим лицом, затолкали его на заднее сиденье большого чёрного «универсала». Он ещё мог немного двигать руками, но они ощущались, как резиновые, словно в них нет костей. Его ноги уже давно сдались, последним отказало мышление, или, может быть, зрение. Позднее он будет вспоминать, что, прежде чем окончательно вырубиться, он увидел крупным планом лицо китайца и его широкую кривую улыбку.

Потом зловещая улыбка желтолицего стала удаляться по длинному чёрному тоннелю, а мысли Стоуна плыли вслед за ней: «Вы просто подождите, Фу Манчу. Я ещё увижусь с вами снова… с вами снова… снова… снова-сновасноваснова снова…»

Но на самом деле, он никогда больше с ним не увидится.

Не только Ричард Гаррисон оказался на больничной койке: Карло Висенти тоже лежал в «джентльменской» палате в большой больнице в Центральном Лондоне. Он пробыл там весь день и вечер, пока врачи занимались его травмами, и теперь, получив лёгкое успокоительное, сидел на кровати, держась за петлю, и вёл неприятный разговор с тремя хорошо одетыми, недоброжелательно выглядящими и довольно смуглыми посетителями.

— Да, да, мы знаем, — гнусавый голос Марчелло Понтеллари был полон сарказма. — Три треснувших ребра, сломанная ключица, растянутое запястье и сломанный мизинец. Ах, да, и множество сильных ушибов — надо же! — Его усмешка была намеренно преувеличенной. — Разве это не ужасно? Девушек мы режем бритвой или прижигаем сигаретами, парней мы бросаем под колёса или сбрасываем в реку; а вы?.. Кто-то сломал вам одну-две косточки, и вы орёте как резаный!