И в заключение: я думаю, вы довольно скоро обнаружите, как только остальные желающие выступят, что каждый из нас недооценивал Гаррисона. У меня просто такое чувство, вот и всё.
— Мы его недооценивали? — Председатель снова поднялся. — Может быть, руководитель МИ-6 потрудится объяснить подробнее?
Тот кивнул:
— Хорошо. Я думаю, что если бы мы могли действительно изучить Гаррисона, узнать всё о нём — я имею в виду, если бы мы действительно могли проникнуть в самую его суть — мы бы узнали, что имеем дело с одним из самых могущественных людей в мире. С обладающим властью почти во всех сферах, какие здесь успели упомянуть. И если не случится какой-нибудь аварии, какого-либо ухудшения состояния его здоровья, скажем так, я думаю, что в ближайшее время ему суждено стать самым могущественным.
Никто не произнёс ни слова. Через минуту председатель сказал:
— Спасибо.
Он стоял и смотрел на сидящих вокруг стола, неулыбчивый, высокий, худой и необыкновенно холодный. Наконец предложил:
— Перерыв на кофе, господа? После чего мы продолжим. И я думаю, что теперь мы все только начинаем понимать, по какой причине созвано это заседание.
Сидящие мужчины хранили молчание. Затем один за другим они начали вставать и разминать ноги…
* * *
После кофе по очереди выступили представители ведомств: Права на разработку полезных ископаемых и их добыча, затем Транспорт, и, наконец, Телекоммуникации. Все они поведали схожие истории. В последние два года Гаррисон становился всё богаче и богаче, он и/или его компании были мажоритарными акционерами в почти каждой крупной фирме, которую они могут назвать; он стоял за руководителями. И никто за пределами этой комнаты не знал этого. Но…
— Вот только есть проблема, господа, — сказал Председатель, и ему пришлось приложить усилия, чтобы привлечь к себе внимание, когда он в очередной раз взял слово. — Если бы Гаррисон был Ага Ханом, или Махараджи Могадора, или каким-нибудь нефтяным шейхом, если бы его фамилия была Рокфеллер, или Гетти, или Онассис, если бы он был президентом США или главой «Коза Ностра», то мы бы знали, чего от него ожидать. И если бы за ним стоял кто-то из этих сфер, мы бы могли лучше его понять, и нам не нужно было бы его бояться. Но не тот и не другой. Он бывший капрал Военной Полиции, превратившийся в крупного бизнесмена — нет, Супер-Магната — которому, похоже, суждено стать самым богатым человеком в мире.
И никто этого не знает, кроме нас и немногих других. Неважно, как он делает то, что он делает — хотя мне очень хотелось бы знать. Важно то, что должно быть сделано в отношении него. Действительно, если мистер Гаррисон разозлится, он может выбить стулья из-под всех нас! Он может разрушить не только нашу экономику — мировую экономику! Он может вывести из строя авиакомпании, грузоперевозки, связь, промышленность… возможно, уже начал это делать, хотя бы только в качестве упражнения в манипулировании властью. Ах, да, есть и такая возможность: вероятно, он уже поигрывал своими мускулами, и может быть, больше, чем один или два раза!
— Это правда, — сказал Представитель Финансов, вскакивая на ноги. — Обратите внимание на недавние, гм, колебания — якобы необъяснимые колебания — цен на драгоценные металлы. Обратите внимание на крах отдельных авиакомпаний, на гораздо более разрушительное падение всей экономики, на шаткое состояние банков, Уолл-Стрит и Фондовой Биржи…
— Боже мой! — прохрипел Представитель Государственной налоговой службы, также поднявшись на ноги. — Я же не знаю и половины! Даже десятой части! — Он задрожал каждой унцией жира и взъерошил толстыми пальцами свои сальные волосы. — Он выставил нас круглыми идиотами, он должен нам миллионы. Он…
— Подождите! — Председатель постучал по столу. — Господа, я прошу вас оставаться на своих местах… Пожалуйста! — Они сели. — Очевидно, что вы увидели свет. Да, Гаррисон — это потенциальная бомба, и да, он, похоже, уже положил палец на собственное пусковое устройство. Но…
— Но вы бы посоветовали на этом остановиться! — перебил глава МИ-6, голос его звучал спокойно, сдержанно.
— Прошу прощения? — тон Председателя был резким, глаза внезапно сощурились.
— Прежде чем вы скажете что-нибудь ещё, — сказал глава МИ-6, — есть ещё одна мелочь, которую вы должны знать.
Он взглянул на правительственного наблюдателя, очень молодого человека, чьё молчание можно было ошибочно посчитать за недопонимание или недостаток опыта, затем вновь посмотрел на Председателя:
— Мне была дана возможность выбора, рассказать или скрыть. Теперь я думаю, что будет лучше, чтобы вы знали, каждый из вас, пока не началась истерия. Это просто ещё одна «аномалия», если угодно. А именно: Гаррисон британец и он патриот.
За исключением Председателя, услышавшие это заявление выглядели озадаченными. Председатель догадался, что будет дальше, и внутренне застонал. Он надеялся, что руководитель МИ-6 не располагает этой информацией… но теперь уже поздно. Жаль. Всё было так хорошо.
— Гаррисон составил завещание, — продолжил глава МИ-6, затем сделал паузу, чтобы жестами успокоить остальных, когда они все разом начали задавать вопросы:
— Пожалуйста! Его завещание простое — с учётом грандиозного размаха, конечно — и сформулировано таким образом, или составлено так, чтобы быть совершенно неопровержимым, неоспоримым. Оно было получено Правительством Её Величества всего несколько дней назад, перед тем, как Гаррисон отправился на отдых за границу. Он также оставил указания, что не хочет это обсуждать. Правительство названо душеприказчиком в случае, скажем так, внезапной кончины Гаррисона. И всё — то есть всё это богатство — должно перейти стране, Англии!
Воцарилась мёртвая тишина. Председатель закусил губу. Кто-то, должно быть, проговорился главе МИ-6, подобно тому, как эта информация просочилась к нему. Возможно, это сделал Наблюдатель, по указаниям сверху…
Наконец, руководитель МИ-6 продолжил:
— Итак, вы видите, что он не намерен выбивать стулья из-под нас, в конце концов. Не хочет стать Королём Мира. Не помешан на хаосе и разрушении. Что заставляет меня задаться вопросом: тогда что мы все делаем… здесь… — Он говорил всё медленнее, затем умолк и нахмурил брови. В последний раз осмотрелся вокруг, глядя на их лица, потом перевёл взгляд вниз и принялся покусывать свои и без того обгрызенные ногти.
Председатель решил рискнуть и узнать, какой будет их реакция.
— Ничего не изменилось, — сказал он. — Это… это его завещание может быть дымовой завесой, уловкой, защитой от более глубокого расследования. Факт остаётся фактом: пока он жив, Гаррисон — это потенциальная бомба. Но…
— Господа, — сказал маленький жёлтый человек, впервые поднявшись на ноги.
Сперва он всем улыбался и кланялся, затем выпрямился:
— Можно, теперь я буду говорить? — его голос был почти шепчущий, очень мягкий и успокаивающий, иллюстрирующий всеобщее представление об англоговорящем китайце. Почти карикатура. — Мой господин пришёл к этим же выводам некоторое время назад. По этой причине он проявил особый интерес к мистеру Гаррисону. Мне было велено сказать, что, какое бы решение не приняли все остальные, мистер Гаррисон не должен умереть. Что это не будет… выгодно.
Снова повисла мёртвая тишина, или, может быть, на этот раз не такая мёртвая. А ещё через секунду все в комнате вскочили на ноги.
— Что? — Председатель был начеку и руководствовался немедленной реакцией остальных, поэтому первым начал протестовать, заметая следы. — Я правильно расслышал? Вы что, действительно думаете, что я предлагал… что мы рассматривали даже возможность… — до тех пор, пока даже его громкие возражения не потонули в общем гомоне.
Впрочем, в то время, как он продолжал протестовать, его мысли были заняты другими вещами. Такими, как указания его начальника, согласно которым Гаррисон действительно должен умереть. Польза для страны в этом случае превысит самые смелые, самые оптимистические мечты любого экономиста — как и польза для их отделения! Потенциал для расширения шпионажа и контрразведки будет огромным. ЦРУ по сравнению с Секретной службой скоро станет мелкой сошкой.
