Гаррисон не узнал бы его при встрече (спящий разум — всего лишь карикатура бодрствующего сознания), но он наверняка заметил какие-то из способностей Губвы. И если его мозг был просканирован, то существовал по крайней мере один телепат, чьи способности могли превзойти его собственные! Если это было так… тогда худший страх Губвы сбылся.
Где сейчас находился Гаррисон? Взволнованный, встревоженный внезапно возникшим у него и ранее ненадёжным озарением, Губва ввёл имя Гаррисона в свой компьютер. На экране сразу же появились слова:
ЭГЕЙСКОЕ МОРЕ… ДОДЕКАНЕС… РОДОС… ЛИНДОС…
Губва ввёл в машину новый запрос. Та выдала дату, время, место назначения и номер самолётного рейса из Гатвика. Источником сведений был компьютер аэропорта.
Беспокойство Губвы переросло в бессильную ярость. Однажды щупальца его организации охватят весь мир, и тогда…
Он постарался успокоиться. На данный момент он не имел ничего на Родосе. Остров был одним из многих мест, до которого пока не дотянулись его постоянно расширяющиеся интересы в технической сфере, которые касались лучшего, что можно купить за деньги. Например, абсолютно незаконных систем, созданных с помощью высоких технологий.
Он нажал кнопку интеркома ещё раз.
— Караульное помещение, — его голос стал более суровым, слегка угрожающим. — Когда я говорю: «Немедленно», я имею в виду: «Сию секунду»!
Он отпустил кнопку, встал, взял удалённый компьютер и пошёл к своему глобусу в прозрачном стеклянном цилиндре. Усевшись перед ним, он набрал на клавиатуре слова ГЛОБУС, РОДОС и ЛИНДОС и стал наблюдать, как вращается миниатюрный мир, пока греческий остров не оказался прямо перед его глазами. Карандашный луч внутри земного шара указал на остров Родос, в центр деревни, где Гаррисон и Вики Малер остановились.
Губва начал потеть. Ему это было не по душе. Всегда существовала возможность, что проблему не решить дистанционно, придётся заниматься этим лично. Но он должен был сначала проверить.
Мышление Вики Малер было ему знакомо. Очень хорошо знакомо, с тех пор как он, не отважившись на прямое психо-наблюдение за Гаррисоном, вместо этого следил за девушкой. Он посмотрел еще раз на остров в Эгейском море, на точку света, обозначающую расположение крошечной деревушки. Он представил себе девушку и позволил её образу увеличиться перед его мысленным взором. Он медленно закрыл глаза, посылая телепатические зондирующие волны, исследуя эфир, сканируя…
Пока не нашёл её.
Он коснулся её разума…
Всего лишь дотронулся…
Она не осознавала его присутствия. Невинность. Невинные мысли…
Немного тревожные мысли… она переживала из-за Гаррисона…
Он вошёл в её сознание, незаметно, тише, чем призрак…
А в следующий миг Харон Губва посмотрел через глаза Вики Малер на спящего Гаррисона.
Да, он спал, но мучился от кошмаров… и прямо сейчас она собиралась разбудить его!
Губва немедленно отступил, взмыл обратно в Замок, в себя и открыл глаза. Гаррисон спал, по крайней мере, должен был спать в момент контакта несколькими минутами раньше. Они оба спали.
Губва вздохнул и тяжело опустился на свой стул. То, что он видел, давало лёгкое, приемлемое объяснение. Видимо, Гаррисон вовсе не искал Губву, в действительности имело место обратное. Поскольку Губва был обеспокоен Гаррисоном, во сне он бессознательно, невольно сам искал его!
И всё бы хорошо — но что, если в момент контакта Гаррисон не спал? Его телепатические способности были просто фантастическими! Губва не желал признаться в этом даже себе, но это было так. Этот человек легко мог бы проследить за ним досюда, до самого Замка. И что тогда? Губва не хотел убивать Гаррисона, пока ещё нет.
Сначала нужно побольше узнать об этом человеке, но тайно.
Что снова заставило его задуматься о мысле-стражниках. Точно так же, как их ментальная негативность не впускала ненужные мысли извне, когда Губва собирался спать, она должна была не выпускать наружу его собственные мысли, или, по крайней мере, подавлять их, когда он уже спал. Это так и было, если они работали с обычной эффективностью. И четырёх мысле-стражников всегда было достаточно, до последнего момента. Вчерашняя «встреча сознаний» произошла, на самом деле, за пределами Замка — но утреннее вторжение…?
Это было очень подозрительно.
Как будто подтверждая сомнения Губвы, его интерком внезапно рявкнул:
— Номер Три мысле-стражи не покидала поста, сэр. Она мертва.
Губва быстро подошел к столу и нажал кнопку.
— Оставайтесь там! — отрезал он. — Я иду.
Замок Губвы не был самым укрепленным населенным убежищем в мире, но он был одним из самых секретных. И действительно, его бастионы совершенно не были на виду.
Маленький, по меркам обычных замков, этот Замок состоял только из одного уровня. Это был квадрат, примерно тридцать на тридцать ярдов, с одним коридором по периметру и двумя диагональными, если смотреть сверху, квадрат с крестом в нем, образующим четыре треугольника равных по размеру и расположению. Один из них содержал личные покои Губвы, его командный центр (комплекс совершенно независимый и закрытый для всех, кроме Паствы и самого Губвы) и его «гарем»; другой содержал его обширную библиотеку, кабинет, мысле-лабораторию и бассейн, в третьем были «казармы», жилье для своих двух десятков «солдат», также тренажерный зал и другие развлекательные объекты; и в четвертом находились служебные помещения, система фильтрации воздуха Замка, отопление, электроснабжение и общая система жизнеобеспечения.
Четыре ячейки с мысле-стражниками находились в «башенках» Замка, вернее во всех четырех его углах, в которые можно было попасть только по коридору, идущему по периметру.
Коридоры были освещены лучше, чем личные комнаты Губвы, так что ему пришлось сощурить глаза, направляясь к ячейке Номера Три. Его глаза, как у всех альбиносов, не переносили яркого света, поэтому здесь, в Замке, всё освещение было приглушённым; лампы в коридорах были яркими по нормальным стандартам, а для Харона Губвы они были просто ослепительными.
За пределами Замка Губва носил тонированные контактные линзы, но случаи, когда ему требовалось совершать подобные путешествия, были чрезвычайно редкими и немногочисленными.
Будучи агорафобом (хотя и способным к ментальным путешествиям) он выходил наружу только тогда, когда это было необходимо, чего практически никогда не случалось. Не считая продуктов питания и различных необходимых вещей, которые «квартирмейстер» Губвы, разумеется, периодически закупал, Замок был, в сущности, автономным.
Перемещая свою тушу вдоль идущего по периметру коридора, внешняя стена которого была твёрдой скалой, а внутренняя стена состояла из покрытой пластиком стали, Губва достиг нужной ячейки. Там белый мужчина по имени Гарднер, один из пользующихся наибольшим доверием лейтенантов, ждал его, вытянувшись в струнку при его приближении.
— Почему так долго, мистер Гарднер? — голос Губвы был холодным.
Гарднер был одет в серую футболку и брюки — униформу Замка, левую сторону груди украшала серебряная «G.» Он ослабил стойку, прежде чем ответить.
— Дежурный мылся, сэр. Это его право, принять душ перед окончанием смены, как вы хорошо знаете, сэр. Я поторопил его, послал проверить мысле-стражников. Он проверил всех, от последней не мог получить данные. Он отпер ячейку, вошел, проверил, оказалось, что она мертва, связался со мной. Я сразу связался с вами.
Губва кивнул.
— Кто это охранник и где он сейчас?
Гарднер наклонил свою голову к металлической двери ячейки.
— Внутри с девушкой.
Губва оттолкнул его и вошёл в ячейку. Девушка лежала на постели одетая в наряд мысле-стражи: короткая, без рукавов ночная рубашка, длиной до середины бёдер. Она была — при жизни — вполне симпатичной. Её груди, выступающие под тканью рубашки, были небольшими, но упругими; ноги были длинными и стройными, а губы пухлыми; но юное лицо выглядело постаревшим от слишком сильных переживаний и переутомления, вызванных наркотической зависимостью. Губва посмотрел на неё, положил свою широкую ладонь ей на грудь, и его густые белые брови сошлись на переносице в мрачной гримасе. Затем он повернулся к охраннику.
