Оставив судно у острова Диксон (оно должно было возвратиться тем же путем, каким пришло сюда, в Швецию), Норденшельд в сопровождении пяти человек направился на небольшой шлюпке к устью Енисея и, достигнув его, поплыл вверх по течению реки. Вскоре им удалось пересесть на пароход и на нем добраться до Енисейска.

На родину Норденшельд возвращался через Россию. Повсюду его встречали гостеприимно и радовались его успеху.

Впрочем, так думали далеко не все. Раздавалось немало голосов, подвергавших сомнению успех экспедиции.

До Норденшельда доходили скептические оценки, высказывания о случайности удачи. И поэтому, когда в одной из бесед, в которой, кстати, принимал участие известный русский золотопромышленник Сибиряков, Сидоров спросил Норденшельда: "Каковы ваши дальнейшие планы?" - он не задумываясь ответил:

- В будущем году я намерен повторить пройденный, маршрут. Это необходимо сделать, чтобы доказать всем сомневающимся, что наш нынешний успех не случайность. Лично у меня в этом нет никаких сомнений. Полагаю, что господин Диксон и на сей раз согласится оказать мне денежную помощь…

- Господин Норденшельд, - прервал его Сибиряков, - вы имеете в моем лице большого вашего почитателя и не менее большого ревнителя налаживания морской торговли через северные моря. Покорнейше вас прошу помнить, что я готов с превеликой охотой участвовать в субсидировании вашей новой экспедиции.

- Благодарю вас, господин Сибиряков, - произнес Норденшельд. - Я не забуду ваших слов, обещаю вам.

Летом следующего 1876 года Норденшельд повторил свой маршрут к устью Енисея. Попытка оказалась столь же успешной, как и предшествующая. На этот раз в его распоряжении был пароход. Мореплаватели прошли из Баренцева моря в Карское через пролив Маточкин Шар, где им встретились тяжелые льды. Но это препятствие не оказалось непреодолимым, и, обойдя льды с южной стороны, пароход благополучно достиг енисейского устья.

Сомнениям, скептицизму, неверию не осталось места. Морской путь из Европы к северным берегам Сибири стал очевидностью.

Но Норденшельд не собирался успокаиваться на достигнутом. У него зрел новый проект, осуществление которого было давнишней мечтой многих и многих ученых, государственных деятелей, мореплавателей.

В письмах к своему соотечественнику Оскару Диксону и русскому золотопромышленнику Сибирякову, финансировавшим его последнее плавание, он писал:

"Основываясь на опыте моих двух плаваний к устью реки Енисей и используя знания, приобретенные за это время, а также изучив самым тщательным образом прежние, в особенности русские, исследования северного побережья Азии, я полагаю себя вправе считать установленным, что путь, которым я два года подряд свободно проходил до устья Енисея через Карское море, пользовавшийся до этого такой дурной славой, вероятно, свободен и на дальнейшем своем протяжении до Берингова пролива и что, таким образом, возможно плавание вокруг Старого Света. Если вы разделяете мое убеждение, согласитесь, что такое предприятие явится достойным продолжением уже сделанного нами. Ваша моральная и материальная поддержка - вот все, что мне нужно, чтобы пуститься в путь".

И Диксон и Сибиряков живо откликнулись на предложение Норденшельда. Они охотно согласились финансировать экспедицию в необходимых размерах. Материальную поддержку Норденшельд получил также и от короля Швеции Оскара II.

Началась деятельная подготовка к плаванию. В то время как капитан Паландер руководил работами по переоборудованию китобойного парохода "Вега" водоизмещением в 357 тонн, имевшего паровую машину в шестьдесят лошадиных сил и парусную оснастку, а также специальную ледовую обшивку, Норденшельд подбирал экипаж судна и ученых разных специальностей, которые смогли бы вести во время плавания необходимые научные наблюдения. Под его пристальным вниманием приобретался необходимый провиант и запас лекарств, могущий понадобиться в походе.

21 июля 1878 года полностью снаряженная и готовая к дальнейшему плаванию "Вега" покинула шведский порт Гётеборг. Пароход шел в сопровождении трех судов, приобретенных в Швеции Сибиряковым и предназначенных для плавания по сибирским рекам - Енисею и Лене.

Корабли без каких-либо приключений пересекли Баренцево море, подошли к Новой Земле и через пролив Югорский Шар проникли в Карское море, которое оказалось свободным ото льда на всем их пути до Енисейского залива.

Погода была теплой, и над морем висела пелена тумана. Пришлось дожидаться, пока туман рассеется, чтобы войти в бухту острова Диксон.

После непродолжительного перерыва флотилия двинулась дальше на восток. В ее составе оставалось лишь два судна - "Вега" и небольшой пароход "Лена", предназначенный для плавания по одноименной реке. Два других корабля - пароход "Фразер" и парусник "Экспресс"- остались в бухте острова Диксон, ибо их маршрут лежал вверх по Енисею. Им предстояло доставить торговые грузы в южную, заселенную часть Сибири.

Едва остров Диксон скрылся вдали, появились плавучие льдины, хотя и разрозненные, но, тем не менее, представлявшие значительную опасность для кораблей, которым приходилось лавировать между ними чуть ли не на ощупь из-за непрерывных туманов. Флотилия медленно продвигалась на восток, часто делая вынужденные остановки.

Вот уже остался позади мыс Челюскин на полуострове Таймыр, самая северная оконечность Азиатского материка. Отсюда Норденшельд решил следовать к Новосибирским островам напрямик, а не вдоль побережья, как они следовали прежде. Некоторое время суда шли строго на восток, но льды и густые туманы вынудили мореплавателей изменить курс и вновь приблизиться к берегу в поисках чистой воды.

В последних числах августа, обменявшись прощальными гудками, пароходы расстались: "Вега" продолжила плавание на восток, "Лена" же повернула на юг, к дельте реки Лены, проход в которую ей еще предстояло отыскать.

Между тем с каждым днем плавание становилось все более трудным. Льды то обступали корабль со всех сторон, то вдруг расходились, давая ему проход. Чтобы пробиться сквозь льды, нередко приходилось пускать в ход топоры и ледорубы.

Был уже конец сентября. Мороз все усиливался. С трудом преодолевая сопротивление льдов, "Вега" подошла к Колючинской губе.

Незадолго до этого произошла первая встреча мореплавателей с чукчами (6 сентября), как раз в то время, когда корабль огибал мыс Шелагский. "Вдалеке показались две лодки из кожи, - вспоминал впоследствии Норденшельд, - они были набиты смеющимися и болтающими туземцами - мужчинами, женщинами, детьми, криками и жестами выражавшими желание посетить нас. Машину остановили, лодки причалили, и множество одетых в меха существ с обнаженными головами полезли по трапу на палубу. Было ясно, что они уже прежде видели суда. Начался оживленный "обмен речами", но скоро оказалось, что ни у нас, ни у туземцев нет никакого общего языка. Это было неприятное обстоятельство, но хозяева и гости усердно помогали себе знаками. Сами они себя называли "чукч", или "чаучу".

В ожидании появления благоприятных условий для дальнейшего движения сквозь льды "Вега" укрылась в небольшой бухте, на берегу которой находилось стойбище чукчей.

Шесть дней, проведенные здесь, хотя и обогатили знания путешественников об особенностях жизни и быта местных жителей, но, по всей вероятности, сыграли роковую роль: эта задержка привела к неизбежности зимовки, хотя от Колючинской губы до Берингова пролива было совсем недалеко - около двухсот километров. "Веге" так и не удалось освободиться от ледового плена, в который она попала внезапно, когда никто этого не ожидал. Девять месяцев провели мореплаватели на неподвижном судне, вмерзшем в лед всего в полутора километрах от берега. Их часто навещали чукчи, с которыми сложились самые доброжелательные отношения.