Они сообщают, что первого июля того года два корабля, снаряженные по приказу короля Португалии всем необходимым для плавания, и с ними одно небольшое судно с экипажем из флорентийцев, генуэзцев, испанцев из Кастилии и других испанцев вышли с поднятыми парусами в открытое море из города Лиссабона; они были нагружены лошадьми и оружием, и различными военными машинами, необходимыми для покорения городов и крепостей. Шли они, стремясь отыскать те острова, которые, по общему мнению, ранее были уже открыты, и все они достигли их через пять дней благодаря попутному ветру. А в конце того же ноября месяца вернулись домой, привезя с собой следующее: прежде всего четверых жителей этих островов, большое количество шкур диких и домашних коз, сала, рыбьего жира, тюленьих шкур, красного дерева, красящего почти в тот же цвет, что и верцино, правда знатоки утверждают, что это сравнение неудачно; кроме того — древесной коры также для окрашивания в красный цвет и, наконец, красную землю и другие тому подобные вещи.
Так вот, один из двух кормчих экспедиции генуэзец Никколозо де Рекко, отвечая на расспросы, разъяснил, что от города Севильи до этих островов около 900 миль. От места же, которое известно теперь под названием мыса Сан-Висенти, острова расположены ближе всего к континенту, и первый среди открытых насчитывал 150 миль в окружности и представлял собой невозделываемую каменную глыбу, однако он был покрыт лесом и изобиловал козами и другими животными и был заселен обнаженными мужчинами и женщинами, дикими своими обычаями и повадками. Кормчий добавил, что он и его спутники взяли здесь большую часть шкур и жира, но не отважились заходить в глубь острова. Затем они прошли мимо другого острова, большего, чем первый, и увидели множество людей, спешивших к берегу им навстречу. Все мужчины и женщины были почти обнажены. Некоторые из них, похоже, выделялись среди остальных и были одеты в козьи шкуры, выкрашенные в шафрановый и красный цвета, и, насколько можно было разглядеть издалека, эти кожи были топкими и мягкими и весьма искусно сшиты нитками из сухожилий. Судя по их поведению, у островитян ecu, предводитель[13], к которому они относятся с глубоким почтением и ему всецело повинуются. Все эти островитяне давали понять знаками, что хотели бы торговать *• корабельщиками и вступить с ними в отношения, но когда шлюпки приблизилиоь к берегу, то моряки совсем не поняли их языка и не решились ступить на землю. Однако язык их, как говорят, очень приятен, а речь живая и торопливая, как у итальянцев. Когда островитяне поняли, что члены экипажа не хотят высаживаться на берег, то некоторые попытались добраться до судна вплавь; из них несколько было задержано на борту, и среди них те, кого привезли с собой. И наконец, не видя ничего более для себя полезного, корабли удалились. Огибая остров вдоль берега, моряки обнаружили, что северная его часть возделана лучше, чем южная. Они видели много маленьких жилищ, фиговые и другие деревья, пальмы без плодов, огороды, где произрастали стебли[14] и другие овощи. Тогда 25 вооруженных моря ков высадились на берег, осмотрели жилища и обнаружили в одном из них около 30 человек, совсем обнаженных, которые, испугавшись вида вооруженных людей, сразу же убежали. Члены же экипажа проникли в глубь острова и узнали, что их строения сооружены из квадратных камней, подогнанных весьма искусно, и покрыты большими кусками дерева. И когда они встреча ли закрытые двери, то, чтобы осмотреть сооружение изнутри, моряки начинали разбивать двери камнями, что приводило в ярость обитателей, разбегавшихся и оглашавших криками окрестности. Разбив дверь, моряки проникали внутрь почти всех жилищ, но ничего не находили там, кроме отборных высушенных плодов фигового дерева, хранившихся в пальмовых корзинах, таких, что можно увидеть в Чезене, а также пшеницу, намного крупнее, чем наша, и очень белого цвета. Моряки видели также ячмень и другие злаки, которые, вероятно, употребляются в пищу аборигенами. Жилища были замечательными, покрыты прекрасной древесиной, опрятны внутри, будто побелены гипсом. Они обнаружили там часовню или храм, в котором не было никакой живописи, никаких других украшений, кроме высеченной из камня статуи обнаженного человека с шаром в руке, этот идол был прикрыт лишь набедренником из пальмовых листьев, по их обычаю. Статую моряки взяли с собой и привезли в Лиссабон. Остров показался им густонаселенным и хорошо обработанным, здесь выращивают зерновые, пшеницу, фрукты, главным образом фиги; злаки же и пшеницу или едят как птицы, или делают из них муку, не выпекая из нее какого-либо хлеба; пищу свою запивают водой.
Покидая этот остров, моряки видели другие на расстоянии 5, 10, 20 и 40 миль и направились к третьему острову, на котором ничего иного замечательного не обнаружили, кроме множества высоких деревьев, устремленных прямо в небо. Затем направились, к другому острову, изобиловавшему ручьями и прекрасной водой, на нем было также много деревьев и голубей, которыми питаются, убивая их палками и камнями; эти голуби больше наших, но на вкус такие же или даже лучше. Также видели много соколов и других хищных птиц. Но моряки не пытались высадиться на остров, так как он им казался совершенно необитаемым. Сразу же за этим они открыли другой остров, на котором горы поднимались очень высоко и почти всегда были покрыты облаками. Там часто шли дожди, та же часть, которую они смогли различить в ясную погоду, показалась им очень красивой, и они сочли ее обитаемой. Они видели затем много других островов, одни из которых были населены, другие совершенно безлюдны, всего же их было 13, и чем далее плыли, тем более островов видели. Море у островов намного спокойнее, чем у нас, есть хорошее дно для стоянок, и, хотя гаваней здесь мало, все они полноводны. Из 13 островов, к которым они приближались, 5 были обитаемы, по заселены в разной степени. Кроме того, моряки говорят, что их языки настолько различны между собой, что они совсем не понимают друг друга, и что у островитян нет никаких судов или каких-либо других приспособлений, чтобы плавать с одного острова на другой, разве что можно добраться вплавь. Они открыли и еще один остров, на который не высадились, потому что увидели на нем нечто удивительное. По их словам, на этом острове есть очень высокая гора, которая, как они свидетельствуют, поднимается до высоты в 30 миль или более и которая видна с очень большого расстояния; на ее вершине виднеется нечто белое, и так как вся гора каменистая, это белое по форме кажется похожим на башню. Однако они решили, что это не башня, но очень острая скала, на вершине которой виднеется высокая мачта, подобная корабельной, к которой прикреплена рея с большим латинским парусом, натянутым на манер щита. Наполненный ветром парус намного растягивается в высоту, затем, кажется, понемногу складывается и так же мачта складывается как у военного корабля, затем поднимается, и так продолжается беспрерывно. Моряки объехали вокруг острова и со всех сторон видели это чудо и, полагая, что это явление результат колдовства, не отважились сойти на берег. Они видели также многое другое, о чем упомянутый Никколозо не захотел рассказывать. Однако эти острова, пожалуй, не очень богаты, ибо морякам едва ли удалось покрыть расходы на плавание. Четверо привезенных аборигенов молоды, безбороды, красивы лицом, ходят обнаженными, хотя и имеют нечто вроде набедренников, представляющих собой завязанную на пояснице веревку, на которой висит большое число пальмовых или тростниковых волокон длиною 1,5–2 пяди, с целью скрыть срамные места как спереди, так и сзади, причем ни ветер, ни какие другие случайные обстоятельства не могут обнажить их; они не стригутся, носят длинные светлые волосы почти до пояса, ходят босыми.
Остров, с которого были вывезены эти жители, называется Канария, и говорят, что он более заселен, чем другие острова. Они совершенно ничего не понимают ни из какого языка, хотя с ними говорили на разных и многих, ростом они нам не уступают, у них развитые части тела, они сильные, достаточно смелые и, насколько можно судить, хорошо развиты умственно. Разговаривают с нами с помощью знаков, и они отвечают таким же образом, будто немые. Они с уважением относятся к друг другу, один же из них особенно почитаем. Его набедренник сделан из пальмовых листьев, в то время как у других из тростника, окрашенного в желтый или красный цвет. Их песни очень мелодичны, танцы — на французский манер, они веселы и улыбчивы, достаточно цивилизованны и не более дики, чем многие из испанцев. После того как их задержали на борту судна, они ели хлеб и фиги, хлеб им очень понравился, хотя ранее они его никогда не пробовали; пить вино они наотрез отказались и пили воду. Они охотно питались также пшеницей и ячменем, равно как и сыром и мясом, которые у них в изобилии и хорошего качества; однако ни быков, ни верблюдов, ни ослов на островах нет, зато здесь обилие коз, баранов и кабанов. Золотые и серебряные монеты, которые им показывали, были им совсем неизвестны, также неизвестны им были благовонные вещества; им показывали также золотые кольца, искусно сработанные кубки, шпаги, сабли, показывали и другое, но никогда ничего подобного они не видели и этим не пользовались. Было осуществлено испытание на верность, так одному из них дали в пищу очень вкусную еду, но прежде чем попробовать ее, он разделил ее на куски и раздал другим. Им известно супружество, и замужние женщины носят набедренник, подобный мужскому, а девушки ходят обнаженными, не стыдясь своей наготы. Считают они, как и мы, располагая единицы перед десятками...» (Далее рукопись содержит примеры числительных от одного до 16, употребляемых аборигенами. Фонетика числительных сильно итализирована, но даже эта форма записи интересна лингвистам.)
