Уже год, как я работал в Институте администратором безопасности.
Без нового имени, без поддельного паспорта, без следов прошлого. Только с помощью хорошего и единственного друга. Это было тем немногим, что подняло меня из ямы отчаяния.
Шрамы на сердце и в душе более не кровоточили. Шрамы на руках и груди лишь изредка напоминали о себе. Как странно – что бы с человеком не произошло, всегда можно наполнить его взор смыслом, его губы – улыбкой, а голову памятью. Но вот от последнего я как раз и отказался.
Любовно взращенная амнезия расцветала иллюзией счастья в моменты, когда пустота в сердце казалась единственной радостью, всего лишь отсутствие боли давало силы на следующие шаги.
Лишь тени снов по утрам пытались поставить все на свои места.
В 2010 случилось нечто. Профессор Иванов закончил труд всей своей жизни. Вышла первая серийная модель «Феномена». «Феномен-1» представлял собой все тот же дисковый телефон, с дополнением в виде некой док-станциии, к которой подсоединялись все те же соединительные кабели. Все модели этих самых док-станций, вплоть до недавно вышедшей «Феномен-3» могли подключаться к обычным дисковым аппаратам. Но, что самое главное, – все эти модели были упакованы в титановый корпус, не имеющий никаких стыковочных швов, болтов, соединителей. То есть вообще ничего, не считая дисплея с надписями «Online» и «Offline».
Говорят, что конкуренты пытались разобрать первые «Феномены», но при открывании его, срабатывал механизм, отвечающий за безопасность прибора и выжигал всю начинку на материнской плате.
– Скажите, профессор, почему именно дисковый аппарат? Вы ведь знаете, что наши зарубежные товарищи платят за них гораздо больше, чем жители России, которые могут приобрести лишь базовую модель «Феномена». Не говоря уже об их проблеме с тональным режимом.
– Это сложный вопрос. Особенно в области коммерческой деятельности, в которой я ничего не смыслю, – смеется. – Все дело в импульсе. Только с его помощью я смог связать феномен-сигнал и входящие-исходящие сигналы в едином устройстве. Тональный режим – это всего лишь набор цифр, который не может быть преобразован в голос «феноменов». Отсюда и выбор аппарата – современные модели не зря называются «цифровыми» – они лишь эмулируют импульс, подстраиваются под него, потому сигнал в них и отсутствует. Во-вторых, я ретроград и патриот своей хоть и несовершенной, но все-таки любимой страны. – Смеется и улыбается, глядя в камеру.
– Отличный ответ, Николай Геннадьевич. И еще один вопрос – на сегодня последний. Как Вы относитесь к самому большому в истории человечества кризису веры, появившемся в результате общения сотен людей со своими умершими родственниками?
Техник ходил по моей квартире уже три часа, вымеряя идеальную длину для проводов.
– Может оставить все, как есть? – спросил я, несмотря на то, что это меня, в принципе, совсем не устраивало.
Провода валялись по прихожей, технарь спотыкался об них каждые пять секунд, растаскивая грязь и бетонную крошку по всей квартире, не говоря уже о пыли, которая после секундного бурения стены казалась бесконечным туманом, который уже не прогнать.
– Думаете? – переспросил он.
– Почему бы и нет? Позже я их и сам смогу убрать, – «Или оставлю их здесь, чтобы каждый входящий ко мне человек интересовался именем и фамилией того техника, которого не стоит приглашать для установки аппарата».
Мои мысли, скорее всего, отразились на моем лице, которое уже с трудом сдерживало раздражение, потому что человек с бэйджем «Максим – младший техник по установке и обслуживанию оборудования. ОАО Ф-связь» слегка отстранился от меня, когда поднял свое лицо, тонированное пылью.
– Хорошо, как желаете. Сейчас нужно будет расписаться в паре документов и я установлю Вам счетчик.
Он возился с оформлением документов, покусывая свою ручку каждый раз, когда забывал, что и в каких графах нужно указывать. На секунду я подумал, что не стал бы давать ему свою ручку в качестве запасной, чтобы он ее, чего плохого, не изгрыз до стержня.
– Так, Вы в курсе, что наша организация не несет ответственности за отсутствие связи по причине ее оригинальности и, эм-м-м, неординарности. Также Вы проинструктированы о наших тарифах, та-а-ак… Первые десять минут бесплатно, так как возможна длительная наладка связи и голосового контакта. После чего Вам предоставляются 30 минут по 350 рублей каждая… И потом, если Вы будете продолжать разговаривать или захотите продлить тарификацию, Вам будет назначена тарификация в размере 250 рублей за минуту.
– Молодой человек, я слушал это в течение 40 минут, пока оформлял заявку, и Вы так же рассказали об этом сразу, как только пришли. Я знаю, что цены не низкие, особенно учитывая размер оплаты за подключение, не входящий в заоблачную стоимость самого аппарата. Давайте я лучше просто распишусь, а Вы пойдете и дальше зарабатывать деньги.
«Максим – младший техник…» одарил меня подозрительным взглядом и развернул планшет с бумагами ко мне. Я без труда нашел пять посадочных мест для подписи и расписался.
Стоя в дверях, техник развернулся и спросил:
– Если не секрет – с кем Вы будете…, то есть хотите поговорить?
– Это не ваше дело, – сегодня я был сама вежливость.
– Я просто хотел сказать еще кое что… – он немного помялся, словно говорил нечто запрещенное законом или политикой его организации. – Не надо ожидать чего-то от разговора. Наверняка Вы слышали о скандалах, которые крутятся вокруг Фенофона с самого момента основания…
– Как… Как Вы его назвали?
– А-а… Фенофон-то? Ну, в народе так называют аппарат Николая Геннадьевича. Типа «Феномен» и телефон сразу.
Я улыбнулся. Максим, похоже, порадовался, что хоть немного разрядил обстановку.
– Так вот – многие люди разочаровываются в чем-то, особенно в вере…
– У меня не осталось ее, – ответил я и закрыл за ним дверь.
Правдивость произнесенных слов не произвела на меня никакого впечатления.
Я закрыл дверь и сел на пол, прямо в прихожей, прямо на пыль и грязь. Сказывалось напряжение. Я ведь не спал два дня с того момента, как оставил заявку на установку этого… хм… «Фенофона». Мне не верилось, что это может сработать.
Последнее, что помню – провода очень неудобны под задницей, особенно когда засыпаешь в прихожей на холодном паркете.
Меня разбудил звонок. Не стационарного телефона, не мобильника…
Непривычная трель дискового аппарата, оставшегося еще от бабушки, забытыми мотивами разрывала голову на части. Я поднялся с пола и подошел к телефону.
Над покусанной и поцарапанной надписью «В-одяшии -во-ок» мерцала зеленая лампочка.
– Алло…
– П… ч… к… – и гудки
С того дня прошло еще двое суток, во время которых я сразу приходил с работы и ложился на кушетку, специально пододвинутую мной к проходу в прихожке, чтобы можно было нормально лежать в ожидании звонка.
Провода, словно живые змеи, уже свили себе гнездо из своих резиновых тел, моей обуви и почты, которую я кидал на пол сразу же, только входя в квартиру.
Белый настил из строительной пыли и бетонной крошки, оставшийся после визита монтера, можно было использовать в криминальной хронике в качестве практического дела – слишком уж много следов моих ботинок, тапок и носков запечатлелось на нем.
Я перекусил на скорую руку и снова лег на кушетку рядом с «Фенофоном».
И в этот момент раздалась мелодия Бетховена.
Домашний телефон.
– Слушаю.
– Привет, до тебя сложно дозвониться. – Это был Павел.
– Что-то случилось?
– Нет, хотел переговорить с тобой об аппарате.
– А что с ним?
– Понимаешь… – он тщательно подбирал слова, словно боялся обидеть или задеть что-то личное, настолько глубоко впившееся в грудь, что даже прикосновение к нему могло вызвать приступ боли. – Я знаю, что тебе уже поставили его. Но я хотел напрямую спросить у тебя – ты в самом деле этого хочешь?
