В группировке какой-то род войск, конечно, должен доминировать. На Камчатке – по месту нахождения ядерного щита, это, понятно, моряки-подводники. А потому командовать над остальными поставили вице-адмирала. Так под его началом оказались сухопутные силы и береговые войска, а также авиация и противовоздушная оборона. Сначала там были заметны недовольные, и наблюдалось брожение умов, но потом все вроде бы успокоилось. Во многом это заслуга лично Дорогина – он местная камчатская легенда.

Вице-адмирал на флоте провел 33 года. А полная военная выслуга составляет у него 48 лет – потому что только на подводных лодках он отслужил 21 год.

Впрочем, легенда о Дорогине базируется не на его боевом прошлом. Ее основа – настоящее. Живет он в Петропавловске-Камчатском, до недавних пор его заработная плата – заработная плата человека, который отвечает за военную обстановку на огромной территории и является вторым человеком после губернаторов сразу трех крупнейших областей России, – 3600 рублей. Чуть больше ста долларов…

Реально, как у нас говорят – на руки, вместе с пенсией, которую Дорогин давно заработал, у вице-адмирала набегает до 5 тысяч рублей за месяц. Для сравнения – водитель городского автобуса в Петропавловске-Камчатском получает в месяц 6 тысяч…

Живет Дорогин в служебной квартире на улице Морской. И там точно так же, как у остальных офицеров, нет горячей воды. Холодно, ветрено, неуютно.

– Ну, так купите простейший водонагреватель!

– Не на что. Получим деньги – купим.

Дороже всего остального у Дорогина – репутация. Основа жизни – аскеза. Квартира, конечно, не пустая, но никак не адмиральская. Самые ценные вещи сосредоточены в кабинете вице-адмирала. Это – морские вещички со списанных кораблей, некогда служивших на Дальнем Востоке. Главное увлечение жизни – военно-морская история.

– А как же загородный дом? Дача? Нет же в России адмиралов без адмиральских дач! Не поверю, что у вас ее нет…

– Есть, конечно, – отвечает Дорогин. – Но ох уж эта дача! Завтра поедем посмотреть. А то не поверите.

Завтра наступает, и я вижу клочок земли, где посажены картошка и огурцы, на окраине Петропавловска-Камчатского – этими овощами будет питаться адмиральская семья зимой. На кирпичиках посреди огорода стоит железный вагончик – списанная рабочая бытовка. В общем-то, позор – исходя из столичных представлений об уровне жизни военачальников.

Но Камчатка – не Москва. Тут все проще и потому добрее. Рыбаки подарили мне мешок с только что выловленной красной рыбой – кижучем. Я отдала мешок Галине, жене вице-адмирала, – мне готовить рыбу негде. При этом испытывала неудобство – думала, наверное, у жены военного начальника Камчатки такой красной рыбы видимо-невидимо, потоком домой несут!

Но случилось странное: Галина была так благодарна, что расплакалась. В ее бедной жизни красная рыба – большое богатство. И ужин Галина приготовила, и гостей сумела принять, и заготовки – соленья из рыбы сделала. К тому же удача улыбнулась! В нескольких рыбинах и вовсе оказалось «золото» – красная икра.

Галина Дорогина рассказывает, что хоть и прожили они, жены старших офицеров, тут, на Камчатке, всю жизнь, а ничего экзотически-камчатского, по сути, не видели.

– Вся жизнь прошла в сборах, походах, кратких встречах и долгих проводах, – говорит.

Галина, тем не менее, ни о чем сегодня не жалеет, в том числе и о своих фактически загубленных годах.

– Знаете, а если серьезно, то ничего, в общем-то, не изменилось для офицерских жен. Если 20 лет назад я целый день должна была стоять в очереди за десятком яиц, и мне писали номер этой очереди на ладошке, и нам тоже было голодно и холодно. То же и теперь – с одной лишь разницей, что совсем нет денег, яйца в магазине есть, но у офицеров нет денег, чтобы их купить.

Мышление ее мужа, вице-адмирала Дорогина, – идеологический конгломерат всего со всем. Сплав коммунизма с капитализмом. Наверное, по-другому и быть не может, когда человеку больше пятидесяти лет, почти всю жизнь он провел в условиях Советского Союза, был комсомольцем и коммунистом, а теперь живет в рыночных реалиях. И с этой стороны Дорогин, безусловно, – носитель прошлых взглядов, старой идеологии, ушедшей вроде бы в небытие вместе с СССР. Но, с другой стороны, вице-адмирал вполне понимает демократические устремления и почему они стали необходимы.

Но в каком из этих двух измерений и идеологических полюсов действительно располагается его душа и чувствует себя уютно? Это понять трудно. Но попробую.

Дорогин на Камчатке отвечает за все – от подводных лодок до состояния Музея боевой славы. Вот лишь один эпизод из жизни. В составе группировки – 22-я Чапаевская мотострелковая дивизия. Чапаевская – потому что эта та самая, которую в 1918 году сформировал в Поволжье сам Василий Иваныч Чапаев, герой Гражданской войны. Где воевала его подруга, большевичка Анка, героиня сотен анекдотов.

После Второй мировой войны Чапаевскую дивизию перебазировали на Дальний Восток, и теперь она известна на Камчатке тем, что в 1-й ее роте имеется кроватка Ильича. Действительно, солдатская кровать имени Владимира Ильича Ленина, вождя мирового пролетариата. С 1922 года Владимир Ильич – почетный красноармеец Чапаевской дивизии, и, значит, ему положено койко-место. Так с 1922 года повелось, что, куда бы дивизия ни передислоцировалась, кроватка Ильича путешествовала вместе со всеми военными обозами.

И сегодня эта кроватка красуется на видном месте в казарме. Аккуратно застелена, по стенам – уголок Ленина с рисунками на тему «Как Володя был хорошим учеником». На все это хозяйство заведен исторический формуляр, который хранится в секретной части Чапаевской дивизии.

Командир 1-й роты капитан Игорь Шаповал, 26 лет от роду, считает, что присутствие ленинского духа подтягивает солдат, не дает им распуститься.

– Вы серьезно?

– Да. Вот они видят аккуратно застеленную кровать, и сами стремятся к тому же.

Мне, например, смешно, но я оглядываюсь и понимаю, что в высоком идеологическом предназначении «кроватки Ильича» точно так же, как капитан Шаповал, убежден и вице-адмирал Дорогин.

Сначала у солдат-новобранцев недоумение, а потом – уважение, – говорит Дорогин. – Когда в Москве победила демократия, кроватку Ильича пытались свергнуть на Камчатке. Но нам все-таки удалось ее отстоять. Не то что у вас – памятник Дзержинскому на Лубянке.

Дорогин уверен, что ничего не надо искусственно менять – история ровно такая, как она есть, и не надо было иметь слишком много ума, чтобы снести памятник Дзержинскому. И еще он уверен, что раз мемориальный ленинский уголок установили в Чапаевской дивизии специальным решением Совета народных комиссаров, то требуется, по крайней мере, постановление российского правительства, подписанное премьер-министром, дабы кроватку отправили в утиль.

Мы говорим о том, на каком примере на Камчатке воспитывать солдат сейчас. Точка зрения нынешнего командира Чапаевской дивизии подполковника Валерия Олейникова:

На примере тех, кто воевал в Чечне и Афганистане.

Предыдущий командир 1-й «ленинской» роты как раз «чеченец» – тогда старший лейтенант Юрий Бучнев получил Героя России за бои в Грозном.

Мы продолжаем говорить о примерах дальше. Воспитание Чечней вряд ли может быть положительным… Дорогин в дискуссию не вступает – помалкивает. И, слава Богу, Дорогин – высший офицер, он служит стране, и его политические взгляды, по большому счету, никому не интересны. Поэтому Дорогин и не старается их высказывать. А вот о будущем размышляет охотно – идеология идеологией, а сокращение в войсках идет. Офицеры чувствуют себя как на пороховой бочке.

– Мы готовы, что государство в любой момент может расправиться с теми, кто верно ему служил, – считает начальник штаба дивизии Александр Шевченко. И остальные офицеры согласны с ним, и Дорогин тоже. Ни у кого из претендентов на увольнение нет приличных чину и званию гражданских специальностей и, конечно, нет жилья. Уйдут из армии – лишатся угла, потому что сейчас все живут в служебных квартирах. Игорь Шаповал – инженер по эксплуатации колесной и гусеничной военной техники. Шевченко – мастер по холодной обработке металлов. Так что после офицерства – путь им чинить тракторы. И в ларьки металлоремонта – ключи гражданам точить. Шевченко дорожку частного предпринимательства уже протоптал – два года из трех, что учился в Москве в Артиллерийской академии, подрабатывал сторожем в цветочном подвале сутки через трое в связке с другими слушателями-офицерами.