– Вы нашли меня по куртке? – проворчала я. – Или по пакету?

– Когда киллер удалился, ты уронила пакет, в котором было что-то плоское и довольно тяжелое. На пакете была какая-то надпись. Когда мы обработали изображение, оказалось, что это название хорошо известного книжного магазина. Попутно я обратил внимание на размеры пакета, потому что «Кукольная энциклопедия» – издание специфического формата, больше обычного. Получается, незадолго до стрельбы ты была в книжном и купила там какую-то большую книгу.

– Ох, – только и могла сказать я.

– Мы отправились в магазин. Для начала, конечно, запаслись всеми документами, которые предписывали оказывать нам содействие. В магазине я запросил запись с камер, стоящих возле касс, и стал высматривать девушку в желтой куртке, которая в тот день покупала издание большого формата.

– Ну и что вам это дало? – проворчала я.

– Камеры в книжном лучше, чем камера у подъезда. Вскоре мы точно знали, как именно ты выглядишь и какую книгу ты купила. Над паркингом еще одна камера слежения, но тебя она не видела. Раз ты приехала не на машине, возможно, ты ездила на метро. По данным камер метро я понял, на какой станции ты вышла. Потом наши люди разделились и стали работать с супермаркетами и магазинами в районе этой станции. Раз уж ты где-то живешь, значит, покупаешь еду где-то поблизости. Одна из кассирш в супермаркете тебя запомнила. Дальше пришлось опросить кучу бабушек, которые любят сидеть у своих подъездов и точить лясы. Люди обычно терпеть их не могут, а ведь такая бабушка, которая все примечает и за всеми подглядывает, – первый друг любого сыщика. Несколько бабушек отлично запомнили девушку в желтой куртке. Сказали, ты живешь тихо, ведешь себя прилично и никаких нареканий на тебя нет.

– Понятно. – Я потерла нос. – А вы сами – сыщик?

На лицо моего собеседника набежало облачко. Очень, очень незаметное облачко, но такая вот я внимательная, что все-таки его почувствовала.

– Нет.

– Бывший сыщик?

– Нет.

– Ну хоть зовут вас Александр Авдеев?

– Нет.

– Как же мне вас звать?

Серега ухмыльнулся.

– Можешь звать меня Охотник, – сказал человек, выдававший себя за следователя.

– Это кличка какая-то, – проворчала я.

– Это прозвище.

– И на кого же вы охотитесь? – не без вызова спросила я.

– На ангелов, – спокойно ответил мой собеседник. – Точнее, на одного ангела.

– Ничего не понимаю, – призналась я.

– Вот и хорошо.

Он явно не был расположен что-либо мне объяснять, и я, надувшись, отвернулась. Машина летела как стрела, если в данном случае уместно столь избитое сравнение. Водитель, очевидно довольный тем, что не надо больше изображать стража порядка, включил какую-то музыку и тихо подпевал ей. Тот, кого называли Охотником, сидел, глядя в окно и о чем-то сосредоточенно размышляя. Какой у него отрешенный вид, подумалось мне. Именно отрешенный, и глаза – ничего не выражающие, ничего не желающие выражать. Даже собственное лицо он ухитрялся носить, как маску, – правда, не самую худшую маску. Не знаю отчего, но мне вдруг стало немного жутко. Наверное, сидящий возле меня почувствовал это, потому что шевельнулся и надел темные очки, за которыми совершенно не было видно его глаз.

– Приехали, – сказал он.

Военная база. Просто военная база, и больше ничего!

Я заерзала на сиденье. Честное слово, мне было интересно увидеть, как живет Ипполит Шарлахов, очень богатый, очень могущественный и очень влиятельный гражданин. Подумайте сами: как бы вы развернулись, какое бы жилье себе выбрали, если бы у вас были большие деньги, настоящие деньги?

Лично я не согласна меньше чем на дворец, отделанный разноцветным мрамором. Можно и готический замок, только чтобы он выглядел весело, а не мрачно. На худой конец сойдет что-нибудь в стиле Гауди[5] или Гимара[6], фантастическое и фееричное, чтобы все соседи только рты пораскрывали. Впрочем, старомодный мраморный дворец все-таки ближе всего моему сердцу.

Похоже, что Ипполит Шарлахов был человеком, лишенным воображения, или процесс делания денег отнимал у него столько сил, что даже на сколько-нибудь приличные мечты ничего не оставалось. Место, в котором он жил, навевало ассоциации разве что с военной базой, причем с такой, на которой со дня на день ждут новой войны.

Позади остались глухая бетонная стена и первый пост охраны, затем еще одна стена, на вид попроще, с решетчатыми воротами, и второй пост. Охранники были вооружены автоматами и носили бронежилеты, и мне невольно подумалось, что человеку, который окружает себя таким количеством церберов, явно есть чего опасаться.

За второй стеной начинался сад, и вот тут уже проглядывала некая искорка фантазии, потому что цветы были красиво посажены и подобраны таким образом, чтобы радовать глаз. Деревья тоже имелись в некотором количестве, именно таком, чтобы вписываться в пейзаж там, где надо, и не вылезать там, где их не просят. Среди клумб бродила какая-то крупная птица, смахивающая на бесхвостого петуха. Она недовольно покосилась на нашу машину, сердито залопотала, обругав нас на своем птичьем языке, и гордо зашагала прочь.

А вот, наконец, и сам дом.

Увидев его, я ощутила разочарование. Обыкновенный дом в стиле «особняк новорусский», а проще говоря – трехэтажная коробка с окнами и крышей. Было видно, что это дом дорогой, и даже очень дорогой, с претензией, но он был скучен, как этот хмурый, пасмурный день. Особняк, в котором жил Шарлахов, внушал уважение разве что к деньгам его хозяина, но уж никак к архитектурной мысли создателя. Я почти убедила себя в этом, когда заметила, что недавняя птица идет ко мне, волоча по пыли длинный хвост, на который я поначалу не обратила внимания. В нескольких шагах от меня птица замерла и стала рассматривать что-то на земле.

– Чего уставилась – павлинов никогда не видела? – поинтересовался невыносимый Серега.

Нет, не дом, не высоченная стена, охраняющая покой Шарлахова, и не сад с его великолепными цветами наполнили мою душу завистью. Сделал это обыкновенный крикливый павлин, который даже не удосужился распустить свой хвост.

Павлин! В саду! Собственный павлин, и наверняка не один! Сказка «Тысячи и одной ночи»! Какой удачливый мерзавец этот Шарлахов! А за домом еще и бассейн виднеется, причем здоровенный. И вон та машина возле гаражей – не какой-нибудь захудалый «Лексус», а самый натуральный «Ламборджини», белый как снег. А-а-а! Ну почему, почему у меня нет своего «Ламборджини»? Или хотя бы «Феррари». Любого цвета, не обязательно белого!

Зависть, самая неприкрытая зависть глодала мою душу. Прикинув на глаз стоимость всего увиденного, я стала усиленно соображать, чем таким может заниматься Ипполит Сергеевич Шарлахов, но воображение не могло подсказать мне ничего путного. Наконец я решила, что он взял напрокат у государства пару станков, печатающих дензнаки, для личного пользования, а не то присосался к какому-нибудь нефтяному крану, из которого круглый год текут миллионы долларов.

Павлин и машина были просто изумительны, и, вдоволь налюбовавшись на них, я прониклась невыразимым отвращением к собственной бедности. Мне стало ясно, что в своей затрапезной курточке и джинсах сомнительного происхождения я не слишком смотрюсь на фоне всего этого великолепия. Но тут мне как нельзя кстати вспомнились трупы на ступенях подъезда, шесть дырок в ветровом стекле, и мой восторг несколько поутих. Какой прок в самом немыслимом богатстве, если каждую минуту наслаждение им может оборвать пущенная умелой рукой пуля? Лучше уж быть живой Татьяной Стрелицкой, чем мертвой французской императрицей, коллекционирующей развлечения ради бриллиантовые диадемы.

– Идем, Таня, – позвал меня Охотник, и я двинулась следом за ним. Серега пыхтел сзади, меж тем как наши сопровождающие из второй машины растворились где-то в окружающем пространстве.