Когда солнце достигло Зенита, с Саманты градом лил пот и тонкая материя блузки прилипла к телу. Так что ей оставалось только корить свою злосчастную судьбу за стекающие по спине горячие струйки, влажную растрепавшуюся прическу и прочие неприятности, выпавшие в это утро на ее долю. Нечего и говорить, что настроение у нее упало. Оно упало у нее еще больше, когда она, сдвинув шляпу на затылок и поведя глазами по сторонам, осмотрелась. Вокруг простиралась совершенно незнакомая ей местность, и не приходилось сомневаться в том, что она не успеет вернуться в город к началу работы салуна. Хотя многие не придадут никакого значения ее отсутствию, Тоби уж точно заметит это и еще, не дай Бог, снарядит спасательную группу на ее розыски. Последнее же никак не входило в ее планы, поскольку привлекло бы повышенное внимание к ее деятельности, которую она старалась держать в секрете.

Едва передвигая ноги и продолжая жмуриться от солнца, Саманта наконец достигла края поля, и тут ее сердце встрепенулось от радости. На некотором расстоянии от того места, где она находилась, показался редкий штакетник, обозначавший, по-видимому, границу владений Мэтта. Кроме того, она увидела там какого-то парня, ремонтировавшего этот импровизированный забор. Саманта быстро направилась к работнику, но остановилась как вкопанная, когда он разогнулся, встал в полный рост, и она узнала его.

Это был не кто иной, как Мэтт Стрейт собственной персоной.

Сообразив, однако, в следующую секунду, что она тоже обнаружена, Саманта продолжила движение в ту сторону, хотя уже не столь активно, как прежде. Мужчина потянулся за своей лежавшей на земле рубашкой с видом, не предвещавшим ничего хорошего. Саманта же, лихорадочно придумывая объяснение своего неожиданного появления на этих землях, не могла тем не менее Отвести глаза от его сильных рук и мускулистой груди, покрытой бисеринками пота. Она слишком хорошо запомнила эти ласкавшие ее руки и тяжесть этого сильного тела, когда они с Мэттом занимались любовью, и поняла, что они останутся в ее памяти навечно.

Между тем дневное светило продолжало сжигать землю, и Мэтт сильно щурился от бивших ему в лицо солнечных лучей. Когда он натягивал на себя рубашку, солнце, словно играя с ним, мешало ему видеть петельки, не давая застегнуться. Процесс одевания в буквальном смысле этого слова тормозила его мокрая от пота кожа. Так и не успев окончательно привести себя в порядок, он предстал перед Самантой с обнаженной грудью, что еще больше распалило ее чувственные воспоминания. Глядя на тонкие струйки пота, сбегавшие по его груди и исчезавшие за поясом брюк, Саманта, подойдя к нему, не без труда изобразила у себя на губах театрально-смущенную улыбку.

Но Мэтт не улыбался. Он наблюдал за тем, как она приближалась к нему, ведя за собой в поводу хромавшую лошадь. Неожиданно ему пришло на ум, что он никогда не видел эту девушку без макияжа, и его поразило, насколько она красива без своей фирменной «боевой» раскраски. Даже зеленовато-карие глаза казались гораздо ярче, оттененные естественного цвета темными ресницами, а на щеках распустились алые розы, но не от румян, а от жаркого солнца прерии. Потом его взгляд переключился на ее губы, показавшиеся ему без помады еще более полными, чувственными и выразительными. Когда же она сняла шляпу, не сдерживаемые прической волосы рассыпались по ее плечам, светясь и переливаясь в ярких лучах дневного светила. Это было так красиво, что он лишь усилием воли не позволил себе поднять руку и прикоснуться к ним.

Но то, как на ней сидела одежда в стиле вестерн, ему не понравилось. Совершенно очевидно, она приобрела уже готовый костюм в местной лавке и он был ей слишком узок. Особенно выделялись груди, почти выпрыгивавшие из обтягивающей, мокрой от пота блузки. Юбка е разрезом для верховой езды также не могла похвастать избыточным количеством материи и облегала ее ягодицы так, что Мэтта это покоробило.

Тем не менее он никак не мог прогнать воспоминания о том, сколь сладостными казались ему эти груди, когда они с Самантой лежали в постели, прижавшись друг другу, и сколь совершенными представлялись ему очертания ее округлых ягодиц, когда он покрывал их поцелуями.

Отогнав навязчивые мысли и едва слышно обругав себя за недостаток твердости, из-за которого в его теле вновь стала пробуждаться чувственность, он еще раз мысленно сказал себе, что любит одну только Дженни. Хотя та никогда не возбуждала его до такой степени. Если разобраться, она вообще его не возбуждала, а вот у Саманты это почему-то получалось. Иными словами, он хотел ее постоянно. Он и сейчас вожделел ее. Она знала и умела нечто такое, отчего он подчас испытывал чувство, сходное с сильнейшим шоком или потрясением. При этом не мог отделаться от мысли, что они находятся лишь в самом начале процесса взаимного узнавания и глубины, которые лежат под ними, бездонны. По его мнению, чтобы исследовать и познать друг друга как должно, им понадобилось бы любовное путешествие длиной в годы.

Годы…

Приближавшаяся к нему женщина в смысле любви привыкла оперировать совсем другими временными категориями.

Понимая, что непослушное тело может выдать его мысли на ее счет, он не стал заправлять ковбойку в брюки, а лишь застегнул ее на нижние пуговки, после чего, дождавшись, когда она подошла к нему достаточно близко, чтобы при разговоре не надо было повышать голоса, холодным тоном осведомился:

— Что ты здесь делаешь?

Саманту смутила его нелюбезная манера приветствия, и она пробормотала:

— Я… видишь ли, моя лошадь неожиданно потеряла подкову, захромала и…

— Зачем ты сюда приехала? — продолжал гнуть свою линию Мэтт.

— Просто отправилась на верховую прогулку и случайно оказалась здесь…

— Ты находишься на моей земле.

— Сбилась с дороги и не знала, куда заехала, — в замешательстве ответила Саманта. — Говорю же тебе — я заблудилась.

Мэтт молчал, покусывая губы. Видимо, он ей не верил.

Он и в самом деле не поверил ей.

Саманта сразу заметила это, стоя в нескольких футах от человека, чей образ заполнял ее сны после проведенной ими в гостинице ночи. А еще она заметила, что он вовсе не рад их встрече и ее присутствие вызывает у него раздражение.

Когда Саманта осознала это, ее охватил гнев, который она, впрочем, постаралась скрыть. По ее мнению, это она должна была демонстрировать недовольство при встрече, а уж никак не он. Ведь не она же, в самом деле, оставила его в одиночестве в постели, еще теплой после занятий любовью. Не говоря уже о том, что она неожиданно оказалась в его власти и зависела теперь от его решений, в то время как ей лишь хотелось восстановить свое реноме агента, провёдя необходимую для дела рекогносцировку.

— Хм… Значит, говоришь, заблудилась? Впрочем, по какой бы причине ты здесь ни оказалась, тебе необходима лошадь, чтобы вернуться в город.

Саманта гордо вскинула подбородок и с саркастическими нотками в голосе произнесла:

— В любом случае я не собиралась причинять тебе беспокойство.

— Тебе следовало подумать об этом раньше.

После этих слов Саманта окончательно поняла, что не нужна ему и он не желает ее видеть.

Между тем Мэтт привязал ее мерина к репице своей лошади и вскочил в седло. В следующее мгновение наклонился, подхватил Саманту с земли и усадил на своего коня. Она оказалась не готова к тому, что прикосновение его рук вновь разбудит в ней все прежние чувствам и поэтому сидела тихо, как мышка. Секундой позже, когда он чуть наклонился вперед, чтобы взять поводья и перевести лошадь на рысь, ее окутало исходившее от него влажное тепло. Его руки оказались такими же сильными, какими запечатлелись в ее памяти, а прикосновения ног к задней части бедер разожгли в ее чреслах пожар. Но более всего ей доставляла беспокойство выпуклость у него в паху, которая, когда лошадь перешла на рысь, стала ритмично соприкасаться с ее телом, сводя девушку сума.

Так что ее негативный настрой по отношению к Мэтту полностью улетучился, когда они достигли его ранчо и он сказал: