- Иллана, а где сейчас твоя тетка?
- Не знаю и знать не хочу, - вздрогнула дама. - Страшно подумать, что когда-то я считала ее мамой и не понимала, почему она так смотрит на меня. Знаешь, у меня всегда складывалось ощущение, что своим взглядом госпожа Стелла пригвождает к месту и готовится заморозить тебя заживо. Или скормить крысам. Собственно, я и узнала портрет по ее глазам. Это единственное, что осталось в моей памяти.
Я передернулась, представляя себе крохотную девчушку, страстно желающую добиться от самого близкого ей человека хотя бы капельки любви и ласки, а в ответ получающую ледяную неприязнь.
- Мне даже стало легче, когда она после какого-то мелкого проступка назвала меня дочерью шлюхи, прибавив, что ее собственное дитя никогда не поступило подобным образом. Я стояла и радовалась, осознав, что не имею ничего общего с этой холодно роняющей слова дамой, убивающей меня взглядом на месте, а госпожа Стелла при виде моей улыбки распалялась все больше и больше. Господин Менор увел ее насильно, иначе не знаю, чем бы все кончилось…
Я пробормотала что-то подходящее к ситуации. Больше Иллана не заговаривала ни о тетке, ни о своем прошлом, и, только когда сундук был сложен, и Лежек, напрягаясь, потащил его вниз, она взяла меня за локоть.
- Спасибо, Элька. Только не делай так больше. Ты же понимаешь, о чем я, правильно?
Я кивнула.
- Иллана, так нельзя было оставлять…
- Не надо, - твердо повторила она. - Я сильная и справлюсь со всем и сейчас, и в будущем. Не волнуйся из-за бала. Мы с тобой поедем туда, поразим всех своей красотой…
- И вызовем кучу сплетен, - в тон ей добавила я.
- Без сплетен, к сожалению, не обойдешься. И они расцветут еще более ярко, когда станет заметной твоя беременность.
- Я все-таки надеюсь уехать из Картхейна раньше, - протяжно вздохнула я, прикрывая руками живот. - Мне нельзя задерживаться здесь.
- Знаю, милая, - Иллана ласково погладила меня по руке. - Все будет хорошо. Я верю в это.
И я тоже верила, усиленно и отчаянно настраивая себя на позитив весь остаток дня. А ночью, как и ожидалось, пришел кошмар.
Степь. Бескрайняя, безлюдная, выжженная солнцем, сверкающим в белесом небе. Жарко так, что воздух при дыхании обжигает легкие и горло. Не спасает даже ураганный ветер, пригибающий к земле высохшие былинки, превращающий в лохмотья юбку и рвущий волосы, непрерывно лезущие в рот и глаза.
Я иду вперед, преодолевая мощные порывы, не обращая внимания на пышащую жаром землю под босыми ногами и всепоглощающий ужас, вызывающий страстное желание упасть и свернуться в комочек, закрыв руками голову. Я иду, направляемая незримой нитью, притягивающей меня к чему-то безмерно важному. Иду, хотя вижу перед собой лишь черную туманную стену, в которой то в одном месте, то в другом вспыхивают зигзагообразные слепящие молнии. Иду, чувствуя, как ощущение скорой гибели - не только моей, всего мира - смешивается со страхом и паникой. Я должна пройти сквозь стену. Должна, потому что там мои дети.
- Они уже не твои.
Прямо перед моими глазами в стене вспыхивает особенно яркая молния. Туман в этом месте сгущается до кромешной черноты, и из нее выходит… нечто. Сгусток чернильной тьмы, принявший образ человека.
Я останавливаюсь и, маскируя страх дерзостью, смотрю в то место, где у людей располагается лицо.
- Нет.
- Они были и будут моими, - в мертвом голосе твари отчетливо слышна усмешка. - Твои дети еще до зачатия принадлежали мне.
Я стараюсь не думать, что судьба сводила нас с Аленом только для того, чтобы ублажить мерзкий клочок черного тумана. Уговариваю себя, что так не может быть, что наша любовь существует на самом деле.
- Ты ошибаешься, Элиара, - удовлетворенно произносит тварь. - Смотри сама.
Стена внезапно исчезает, разливаясь по степи и покрывая ее отвратительной темной массой. Но мой взгляд устремляется не под ноги, а за сгусток мрака, на две небольшие фигурки.
Темноволосый мальчик и рыженькая девочка. Не старше семи-восьми лет. В аккуратных рубашечках и штанишках. И с абсолютно черными провалами вместо глаз.
Сердце сжимается от боли, а сознание заполняется таким же мраком, как и тот, что стоит в трех шагах от меня. Ненависть, жестокость, злоба, гнев, до этого спрятанные в самом дальнем уголке, вихрем поднимаются и рассыпаются ядовитым фейерверком.
- Правильно, Элиара, - вкрадчиво шепчет тварь. - Только так ты можешь присоединиться к ним. К нам. Тебе осталось совсем немного. Только позволь мраку полностью поглотить тебя.
- Нет! - отчаянно кричу я. - Нет! Дети! Итен! Каэль!
- Как хочешь, - с сожалением роняет мрак и текучим движением перемещается к моим детям. Те доверчиво берут его за верхние конечности, отворачиваются от меня и уходят прочь…
Я срываюсь с места - и не могу сдвинуться. Ноги до колена опутаны вязкой черной массой, поднимающейся все выше и выше. Я не успеваю моргнуть, как оказываюсь увязшей до пояса.
Отчаяние и тоска охватывают меня до такой степени, что я не выдерживаю. Мощный поток энергии, вырвавшийся из меня, материализуется в виде огненного шара. Бездумная и бездушная стихия проносится по степи, уничтожая черную гадость, доходит до твари, держащей за руки моих детей, и останавливается.
- Ты ничего не можешь мне сделать, Элиара, - издевательски хохочет мрак.
- Могу, - не скрываю ненависти я и, собрав все имеющиеся силы, посылаю их своей стихии.
Огненный шар, взревев, прыжком устремляется вперед и поглощает тварь и детей.
Я с криком падаю на колени. Боль, дикая, непереносимая боль разрывает меня на сотни, тысячи, миллионы кусочков. В глазах темнеет. Солнечный день превращается в безлунную ночь. Слабеет тело, и опускаются руки.
Я продолжаю держаться, подпитывая огонь своей собственной аурой - вся энергия истощилась. Золотое смешивается с черным. Языки пламени то становятся темно-багровыми, то вновь приобретают оранжевый цвет.
Силы полностью оставляют меня. Я падаю на выжженную землю, поднимая облачко легкого пепла. Огонь растворяется в полуденном зное. Последнее, что я вижу, прежде чем окунуться в пелену безвременья, - это два детских личика. Мальчика с темно-синими глазами и девочку с зелеными.
- Мама…
- Элька! Проснись же, гхыр тебя побери!
Я резко открыла глаза, в первую секунду не понимая, где нахожусь: в выжженной степи или в доме Илланы. Мягкая ткань под ладонями, теплый воздух, напоенный ароматами цветов, говорили о втором. Ноющее сердце, тяжелое дыхание и всепоглощающий страх - о первом.
- Элька, - облегченно выдохнул Лежек. - Что тебе снилось?
- Снилось? - все еще непонимающе переспросила я, собирая расползающиеся гусеницами мысли. - Снилось… гхырня какая-то, похоже.
Я откинула простыню и, как была, в короткой рубашке, подошла к окну и прижалась к нему лбом. Толстенький серпик растущей луны старательно освещал мирно спящие клумбы и яблони. Шелестело море, перешептываясь со скалами и светлячками. Безумно колотилось мое сердце.
- Не сомневаюсь, что гхырня, - нервно хмыкнул Лежек. - Особенно если учесть, что ты потянула к себе темную энергию.
- Во сне? - резко обернулась я.
- В очень крепком сне. Я не мог тебя добудиться.
Я, забравшись на подоконник, подтянула к себе колени и уткнулась в них головой, вытягивая из памяти остатки сна. Не стоило мне этого делать. Сгусток мрака, уводящий моих детей, всколыхнул самые мрачные предчувствия.
- Гхыр, - тихо простонала я.
- Что? - не понял Лежек. - Слушай, не волнуйся. Всплеск был слабым, думаю, что за пределами дома его никто не мог уловить.
- Хорошо, - глухо отозвалась я, не поднимая головы.
Лежек сел рядом со мной и положил руку мне на колено.
- Что тебе приснилось?
