– Да? – Форд с сомнением посмотрел на официальную физиономию Джонни. – Ладно, тогда вы проходите, господин… э-э…

– Лукаш. Но можно просто – Майкл.

– Майкл, – сказал Форд и открыл дверь. – Проходите.

В доме было чисто. Без особых изысков, но чисто и аккуратно, как бывает в жилищах у одиноких стариков и отставных военных. Мебель он, наверное, купил вместе с домом, была она не новая, но вполне приличная. Добротная.

В общем – типичное жилье провинциального американца. Лукаш остановился на пороге, пытаясь понять, что в доме не так. Диван посреди комнаты перед телевизором, на окнах – жалюзи. Окна закрыты, дверь в соседнюю комнату – тоже закрыта. Там, наверное, находится и «ремингтон». А дробовик вполне может стоять в шкафу возле входной двери. Самое для него место. Подошел к двери, глянул, кто пришел, протянул руку, взял дробовик и – бац! – можно прямо сквозь дверь. А можно немного ее приоткрыть. Вот, на длину цепочки.

Дверь, кстати, крепкая. Не бронированная, но вроде из дуба. Массивная. Пару секунд может продержаться в случае нападения.

– Присаживайтесь, – сказал хозяин дома. – Не знаю, чем я мог привлечь внимание прессы… тем более – русской прессы…

Форд развел руками, словно извиняясь за свою простоту и неинтересность.

– Вот, на диван, пожалуйста.

– Спасибо, – Лукаш опустился на диван.

Мягкая подушка, Лукаш в нее словно провалился. Спинка – тоже мягкая, как и подлокотники. Быстро вскочить не получится – не на что опереться. А хозяин дома скромно присел на краешек массивного стула с высокой спинкой. И еще один плюс в пользу Джеймса Форда. И все так ненавязчиво, вроде бы случайно… И спиной к окну генерал сел вроде бы случайно, ясное дело. Превратился в темный силуэт на фоне светлого прямоугольника – в комнате свет был выключен.

На стенах висели фотографии в простых деревянных рамках. Много, как это принято в Америке. Но… Лукаш пригляделся. Чтобы рассмотреть снимки в полумраке комнаты, пришлось напрячь глаза. Значит, на снимках – хозяин дома, в одиночку, с другими людьми, с шерифом, опять же, на фоне леса, гор, с ружьями и удочками. Похоже, что все эти фотки появились за последние пару лет. А более ранний период жизни Джеймса Форда не освещен вовсе. С другой стороны…

«И какого это черта ты проводишь анализ интерьера, – поинтересовался сам у себя Лукаш. – Кого-то хочешь разоблачить? Так незачем. Все и так понятно. Абсолютно ясно и прозрачно. Мы имеем перед собой бывшего генерала. А генерал видит – туповатого, но пробивного журналиста, который попытается разинуть рот, чтобы проглотить кусок намного больше своей глотки.

Во всяком случае, этот журналист сейчас поставит генерала в ситуацию, когда тому нужно будет быстро принимать решение. Для этого, собственно, и ехал».

Лукаш вздохнул.

– Жарко, – сказал хозяин дома. – Так, может, все-таки налить лимонаду?..

«Выпить яду», – в рифму мысленно проговорил Лукаш. Вспомнил, что читал в досье на генерала о том, как тот ловко убрал человека. Входил в группу, похитившую в Австрии перебежчика. Еще при Советском Союзе. Беднягу нужно было усыпить, чтобы не помешал вывозить его через границу на Родину. Но дома перебежчик мог сдать Колоухина, который к тому моменту уже вовсю работал на американцев. Вот и получился передоз. «Чисто случайно. И сердце вроде у перебежчика барахлило…» В общем, привезли в Москву остывшую тушку. И выкрутился тогда гад, что показательно.

Так что пить или есть что-нибудь из предложенного Олегом свет Данилычем – себе дороже, сказал вчера Петрович.

…– И руку не подавай ни в коем случае. Не подставляйся, короче, не помогай ему, пусть сам старается, придумывает.

У него наверняка что-то такое имеется, не тот человек, чтобы совсем уж без спецсредств. Если американцы не снабдили – сам приготовит. Но не будет же он все время держать эти средства наготове. Ну, там, иголку в кресле или в диване… Так что, если он тебя соберется срочно отправлять на тот свет, Миша, то будет это или отрава в пойле, или что-то совсем простое – пуля, нож, молоток… резинка от трусов. Драться он с тобой не станет, если ты его к стене не прижмешь. Но ты же его не будешь к стене прижимать? Тебя ведь не этому учили?..

«Меня многому учили, – подумал тогда Лукаш, – сильно оно пригодилось мне, когда посадили на стул и принялись расстреливать? Пригодилось, как же», – но вслух возражать не стал. Петрович не любил, когда ему возражали во время инструктажа.

– Лимонаду? – повторил генерал.

– Нет, спасибо, – улыбнулся Лукаш, поправляя на коленях свой инфоблок. – Я не люблю пить по жаре. Еще когда на Востоке работал, понял, что чем больше пьешь, тем больше…

– На Востоке? В Штатах?

– Да нет, что вы! – махнул левой рукой Лукаш. – Я сегодня, считайте, первый раз из Вашингтона выбрался. Я тут вообще недавно… Три с половиной месяца, если точно. А на Востоке – в смысле, на Ближнем. И в Средней Азии…

– Понятно, – кивнул генерал.

– Я из больницы в Штаты попал, шеф сказал, что вроде как в долгу у меня… – Лукаш покачал головой, снова взмахнул левой рукой – собеседника нужно приучать к неумеренной жестикуляции. Вон Квалья когда говорит – можно вентилятор выключать. И разве заподозришь такого искренне жестикулирующего человека в какой-нибудь замысленной пакости? Лукаш, пока сам досье на Каналью не посмотрел, до конца так и не поверил, что тот имеет за душой минимум трех покойников. Минимум-миниморум, как сказал Петрович.

– Какую-то инфекцию подцепили? – участливо спросил Форд.

– Пулю, – сказал Лукаш. – Две. Вот одна по черепу прошла, а вторая – вот сюда…

Лукаш показал пальцем, куда именно попала вторая.

– Там, по случаю, всех иностранцев начали расстреливать, особенно иноверцев, вот я под раздачу и попал…

– Повезло.

– Что подстрелили?

– Что живым остались… – Форд прищелкнул языком. – Насколько я разбираюсь в анатомии, пальчиком вы указывали в район сердца.

– Могу показать шрам, – охотно предложил Лукаш. – Врач сказал, что, во-первых, пуля чуть отклонилась, а, во-вторых, сердце в момент попадания как раз сжалось… И даже не от страха, просто время пришло. Оно ведь обычно расширяется-сжимается, вот и сжалось… Я отлежался, потом реабилитационный период, потом отпуск, а потом шеф мне и говорит – а не поехать ли тебе, Миша, в Америку? Если честно, ехать должен был будущий зять Главного, но в самый последний момент чего-то у него там с невестой не срослось, то ли она его с кем-то застукала, то ли еще что… В общем, меня использовали еще и как орудие мести.

Говорить-говорить-говорить… Это расслабляет пациента. Говорить и с самым непосредственным видом оглядываться, озирая обстановку. Очень искренне и даже почти наивно. Образ, который для Лукаша разрабатывали, как раз и подразумевал именно такое поведение. Чтобы не перестраиваться каждый раз, а то вдруг окажется, что новый собеседник что-то слышал о Лукаше или даже общался с ним когда-то…

Сколько еще генерал вытерпит этого идиотизма? Пять минут? Достаточно и пяти минут.

Вот журналист, совершенно не скрывая своего интереса, приглядывается к фотографиям на стене над телевизором. Интересно же! И нужно что-то узнать о будущем герое интервью… Об одном из героев, конечно. Журналисту предстоит еще много разговоров в Бриджтауне.

Слова-слова-слова… Это, кажется, из «Гамлета»…

…Да, только сегодня выехал из Вашингтона… с конвоем, с гуманитарным конвоем, а потом уже сами… вроде ничего такого в Вашингтоне не случилось… не изменилось… чеки на дорогах… пресс-конференция по поводу чокнутых пилотов… а потом я спал… честно, спал… отсыпался после вчерашнего… после пьянки… уже даже не могу… от одного запаха выпивки подташнивает… конечно, молодой, гулять да гулять, но ведь и спать тоже хочется… я сегодня, считайте, часов пять поспал… не больше… на обратном пути еще посплю, а потом уже в Вашингтоне, в отеле… Вашингтон-палас… тот еще притон, если честно… двадцать восемь… в марте… да нет, не из Москвы, учился в Москве, на журфаке, а родом из Орехово-Зуево… это рядом с Москвой небольшой город… отец на железной дороге работал, мать – бухгалтер… повезло, конечно… в армии отслужил, было дело… водителем в хозвзводе… тоже повезло, никаких горячих точек… это уже потом, после университета наверстал…