Я не сразу увидел человека, который во все горло призывал стражу, но вскоре догадался, что это наверняка шпион, которого маркиз подослал наблюдать за домом доньи Анны. Сегодня это был не Карлос. Я схватил письмо, которое оставалось лежать на крыше, и бросился прочь. Только перепрыгнув через множество крыш и оказавшись на приличном расстоянии от места дуэли, я остановился и позволил себе прочитать послание. Мое сердце трепыхалось как пойманная птица.

«Мой возлюбленный дон Хуан, я пишу вам с трепетом в душе. Моя судьба решена, и это судьба рабыни. Боюсь, мне не избежать брака с маркизом, но свадьба, к счастью, отложена до пятницы. В моей душе осталась искра надежды на то, что вам удастся вызволить меня из неволи. Я не знаю, могу ли я верить в искренность вашей любви, но ваши слова лишили меня сна. Зная о вас так много дурного, я долго пыталась скрыть свои чувства от себя самой. Но больше я не в силах лгать ни себе, ни вам, хотя именно этого требуют ваша преданность маркизу и моя преданность отцу. Я действительно люблю вас и я молюсь, чтобы наш побег удался. Я просила Святую Деву Марию, чтобы вы сдержали слово и взяли меня с собой, прежде чем маркиз раскроет наш план».

От счастья у меня закружилась голова, и я упал на колени, мое сердце пело от радости. Но внезапно этот восторг сменился ужасом от сознания, что я только что убил отца своей возлюбленной. Как мне убедить ее покинуть дом, перед дверью которого лежит тело ее отца? Я посмотрел на кровавое пятно на своем камзоле и на дырку в том месте, куда вонзилась шпага командора. Надо ли искать более красноречивое доказательство моей вины? Я отправился назад по крышам к монастырю Сан-Хосе дель Кармен, придумывая свой ответ на ее послание и подыскивая подходящие слова, которые смогут открыть донье Анне всю правду и убедить ее в искренности моих чувств.

Я знал, что впереди нас ждет нелегкий день. Сегодня вечером она узнает о гибели отца, а завтра ей станет известно о том, что убийцей является тот человек, которого она полюбила. Мне оставалось надеяться лишь на то, что любовь и сострадание окажутся сильнее, чем жажда отмщения.

В этот день я приблизился к дому доньи Анны с особой осторожностью, зная, что внутри полно офицеров, солдат и священников. Я укрылся за стеной, где меня не мог видеть шпион маркиза, и стал ждать возможности поговорить с девушкой.

Возле самых дверей, словно стражник в карауле, стояла карета дона Педро. У маркиза были все основания подозревать, что командора убил поклонник доньи Анны и что теперь этот человек станет искать встречи с девушкой и постарается убедить ее уехать с ним. Сквозь окно ее спальни я увидел маркиза, который мерил шагами комнату. Донья Анна, сидела на кровати и горько рыдала, закрыв лицо ладонями. Как я смогу посмотреть ей в глаза? Что я скажу в свое оправдание?

Я знал, что должен рассказать ей правду. Любовные игры могут питаться тайнами, но истинная любовь требует абсолютной честности, иначе она просто умрет. Тем не менее сама мысль о том, чтобы предстать перед ее пронизывающим взором, пугала меня больше, чем кинжал командора. Я должен рассказать ей все: как я пытался избежать дуэли, как ее отец гнался за мною по крышам, как он бросился на меня с кинжалом и пал жертвой собственного коварства. Я терпеливо ждал, когда маркиз наконец покинет дом и я смогу сделать свое признание. Рана, которую нанес мне командор, болела, и я зажимал ее рукой поверх кое-как наложенного бинта. Разумеется, мне требовалась профессиональная помощь доктора, но я не хотел рисковать, появляясь на людях, и к тому же не мог упустить возможности поговорить с доньей Анной.

К моему удивлению, тело командора вынесли из дома в тот же день. Его покрыли черным саваном и поместили в погребальную карету. Следом поехали кареты, в которых находились маркиз, донья Анна и многочисленная свита. Судя по всему, маркиз был намерен побыстрее покончить с похоронами, чтобы сократить срок траура и приблизить день свадьбы.

Я дождался их возвращения. Лицо доньи Анны, закрытое черной вуалью, и ее скорбно опущенные плечи наполнили страданием мое сердце. Я смахнул невольные слезы, навернувшиеся на глаза, и продолжал ждать наступления темноты. Наконец карета маркиза уехала. Я понял, что настал мой час. Теперь надо было незаметно проскользнуть мимо оставленного маркизом бдительного стража. Но как это сделать? Шпион наверняка не спускал глаз с входной двери и с ее балкона Похоже, что у меня нет иного способа проникнуть в дом, кроме как превратиться в сокола.

В этот момент мое внимание привлек голубь, взлетевший с окна в дальней части дома. Кажется, там находилось окно комнаты, которую прежде занимал ее отец. Я должен попытаться попасть именно туда! Осторожно обойдя шпиона сзади, я влез на крышу дома доньи Анны с другой стороны и, дотянувшись до нужного окна, тихонько постучал. Я почти висел в воздухе, держась за кромку крыши одной рукой. Неизвестно, сколько времени мне удастся провисеть в таком положении, потому что рука болела так же сильно, как на решетке инквизиции.

Когда я почувствовал, что мои пальцы вот-вот разомкнутся, я услышал ее шепот:

— Дон Хуан?…

Она быстро открыла окно, чтобы впустить меня.

— С вами все в порядке? А я уже боялась, что…

— Я нашел убежище в монастыре Сан-Хосе дель Кармен. Я пришел бы к вам раньше, но…

Она провела меня в свою комнату. Я благоразумно держался подальше от окна, пока девушка не задернула тяжелые красные шторы. Потом она так же тщательно заперла дверь. Теперь, невидимые для посторонних глаз, мы обнялись, и она тихо заплакала, уткнувшись мне в грудь, где все еще болела рана, нанесенная мне ее отцом.

— Мне так жаль, — сказал я. — Мне очень, очень жаль.

— Мой отец увидел, как я пишу письмо, и выхватил его у меня из рук.

Сейчас было самое время рассказать ей правду, но у меня не хватало духу. Я опустил глаза, страдая от сознания собственной вины, а, главное, от страха, что, узнав правду, она возненавидит меня.

— Что случилось? Ваши чувства ко мне переменились? — тревожно спросила она.

— Нет-нет! Дело вовсе не в этом…

Мне даже не пришло в голову, что она может именно таким образом истолковать мое смущение. Однако и на этот раз я не смог заставить себя рассказать ей правду.

— Тогда обнимите меня, — прошептала она, и мы прижались друг к другу, словно жертвы кораблекрушения, оказавшиеся на одном обломке корабля в открытом море.

— Смерть вашего отца… — начал я наконец.

— Я отомщу за него.

В ее глазах засверкал такой же огонь, как в ту ночь на башне, когда она приставила нож к моей шее.

— Не лучше ли предпочесть прощение?

Я почувствовал, как вспотели мои ладони. Ее темные бездонные глаза были исполнены скорби и мрачного огня.

— Если вы и в правду любите меня, то не станете препятствовать.

— Я действительно люблю вас…

Проговорив эти слова, я понял, что именно любовь сделала меня трусом. Я не мог признаться ей в том, что являюсь именно тем человеком, которого она намеревается убить, чтобы отомстить за своего отца.

— Прошу вас, уедем вместе… в Санлукар… пока не поздно.

— Моя честь велит мне отыскать убийцу отца.

— Но для того чтобы попасть на корабль, отплывающий в Новую Испанию, нам нужно выехать не позже завтрашней ночи.

— В таком случае, встретимся завтра в полночь. Или я успею отомстить убийце, или… я доверю эту месть Господу.

Я подумал, что правда может немного подождать. По крайней мере, до тех пор, пока мы не окажемся в Новой Испании и в крови доньи Анны не утихнет огонь мщения.

— Мы не сможем встретиться возле вашего дома: здесь повсюду шпионы, — заметил я.

— Тогда встретимся в нашей семейной часовне. У меня есть ключ. Я буду ждать вас внутри. …Никто не посмеет запретить мне пойти туда и попрощаться с отцом.

Это был отличный план.

— Хорошо. Встретимся в часовне, — кивнул я.

— А моя мать… моя дуэнья… что станет с нею?