К тому моменту, когда Эли припарковал машину перед шикарным домом из красного кирпича на Бикон Хилл, солнце уже скрылось за облаками. Он подумал, что громадный букет лиловых тюльпанов поможет развеять сумрак. Вылезая из машины, он с немалым трудом пытался удержать в обеих руках по букету: в одной – тюльпаны, в другой – большую вазу с гиацинтами, любимыми цветами матери.

Эли был вынужден признать, что поездка, встреча с адвокатом и прогулка утомили его больше, чем он ожидал. Но ему не хотелось, чтобы его родственники это заметили. Может быть, так разрушающе на него подействовало внезапное ухудшение погоды, но, несмотря ни на что, Эли пытался удержать в душе надежду, которая зародилась у него во время прогулки по центру города.

Когда он подходил к двери, она распахнулась ему навстречу.

– Мистер Эли! Добро пожаловать домой, мистер Эли!

– Кармел!

Если бы руки у него были свободны, он, наверное, заключил бы свою старую экономку в объятия. Вместо этого ему пришлось наклониться и поцеловать в щеку.

– Ты слишком похудел, Эли.

– Знаю.

– Я попрошу Элис сделать тебе сандвич. И ты обязательно его съешь.

– Слушаюсь, мэм!

– Какие красивые цветы!

Эли вытащил из букета один тюльпан:

– Это вам.

– Какой ты замечательный, Эли, какой заботливый. Проходи, проходи в дом. Мама скоро вернется, а отец обещал прийти к половине шестого, поэтому, даже если ты не останешься на ночь, вы все равно встретитесь. Но ты же задержишься, я надеюсь, и поужинаешь с нами. Элис готовит гуляш и ванильный крем-брюле на десерт.

– Ну, что ж, мне, наверное, следует и ей подарить тюльпан.

Широкое лицо Кармел осветилось улыбкой, но только на мгновение, так как тут же ее глаза наполнились слезами.

– Не надо плакать. – Он снова заметил ту боль и печаль, которые видел на лицах близких ему людей со времени гибели Линдси. – Все будет хорошо.

– Конечно. Я нисколько не сомневаюсь. Ну, вот, а теперь давай куда-нибудь поставим эту вазу.

– Цветы – для мамы.

– Ты хороший мальчик. Ты всегда был хорошим мальчиком, даже когда шалил. Кстати, на ужин придет и твоя сестра.

– Мне следовало купить больше цветов.

– Проходи! – Кармел смахнула слезы и рукой показала в глубь дома. – Отнеси эти цветы бабушке. Она наверху у себя в гостиной, наверное, сидит за компьютером. Ее невозможно от него оторвать, пропадает в Интернете днями и ночами. Я принесу тебе сандвич и вазу для тюльпанов.

– Спасибо. – Эли глянул в сторону широкой и изящной лестницы. – Как она?

– Идет на поправку. С каждым днем все лучше. По-прежнему мучается из-за того, что никак не может вспомнить, что же произошло в тот день. Но в целом, гораздо лучше. Она будет очень рада увидеть тебя.

Эли поднялся по лестнице и наверху повернул в правое крыло.

Кармел была права, его бабушка сидела за рабочим столом и что-то печатала на ноутбуке.

Спина прямая, плечи под зеленым кардиганом расправлены, сразу же отметил Эли. Темные волосы с проседью изящно уложены.

Не признает никаких ходунков, подумал он, покачав головой, но у стола заметил трость с серебряным набалдашником в форме львиной головы.

– Снова занимаешься демагогией?

Он подошел к ней сзади и прижался губами к ее макушке. Эстер взяла его за руку:

– Я всю жизнь просвещаю, наставляю на путь истинный. И не намерена прекращать это теперь. Дай-ка я погляжу на тебя.

Она повернула кресло к нему лицом. Ее глаза орехового цвета оценивали его без всяких скидок, вполне критически. Затем губы Эстер растянулись в улыбке.

– Ну, что ж, Виски Бич идет тебе на пользу. Ты все еще слишком худой, но уже не такой бледный, как прежде, не такой печальный. Вижу, ты принес мне напоминание о скором приходе весны.

– Спасибо Эйбре. Она подсказала мне купить их.

– И ты проявил достаточную сообразительность, чтобы в данном случае последовать ее совету.

– О, эта женщина принадлежит к той части рода человеческого, которая почти никогда не считает слово «нет» ответом. Думаю, что именно за это она тебе и нравится.

– В том числе и за это, – ответила Эстер, и потянулась к нему, и крепко сжала руку Эли. – Ты выглядишь значительно лучше, мой мальчик.

– Только сегодня.

– Но и это уже очень много. Сядь. Ты такой чертовски высокий, что я вывихну шею, если буду все время вот так на тебя смотреть. Садись и расскажи мне по порядку, чем ты сейчас занимаешься.

– Работаю, сокрушаюсь о прошлом, жалею себя иногда. Наконец-таки я понял, что работа – то единственное среди всех названных занятий, что позволяет мне оставаться самим собой. Поэтому я решил найти какой-нибудь способ избавиться от необходимости слишком часто размышлять над своей печальной судьбой и загибаться от жалости к себе.

Эстер улыбнулась с явным удовольствием от услышанного.

– Ну, вот. Теперь я слышу снова своего истинного внука.

– А где твои ходунки?

На лице Эстер появилось высокомерное выражение.

– Я отказалась от них. Врачи вставили в меня столько всяких спиц, столько всяких медицинских приспособлений, что их хватило бы на то, чтобы спустить на воду боевой корабль. Физиотерапевт работает со мной, как сержант с новобранцем. И если я способна выдержать такое, значит, могу обойтись и без всяких там старушечьих ходунков.

– Ты больше не чувствуешь боли при ходьбе?

– Время от времени, но значительно реже, чем раньше. Я бы сказала, что примерно так же, как и ты. Им не удастся нас сломить, Эли.

Эстер тоже похудела, как из-за того несчастного случая, так и из-за долгого и тяжелого лечения. На лице у нее появилось больше морщин. Но глаза оставались такими же яркими и проницательными, как и прежде, что было очень важно для Эли.

– Признаюсь, я тоже начинаю в это верить.

Пока Эли беседовал с бабушкой, Дункан остановил машину неподалеку от дома на Бикон Хилл и осмотрел здание через мощные линзы своего фотоаппарата. Затем опустил его и вытащил блокнот, чтобы записать события дня.

Придется подождать, подумал он.

Скука – неизбежная часть его профессии. Кирби Дункан ссутулился на сиденье своего видавшего лучшие дни седана и, чтобы чем-то занять себя, принялся грызть морковку. У него недавно появилась новая женщина, и желание быть в хорошей сексуальной форме поставило его перед необходимостью сбросить как минимум десяток лишних фунтов. Пока что ему удалось избавиться всего от двух.

За последние два часа он только раз сдвинулся с места и сейчас намеревался сделать то же самое. Инстинкт подсказывал ему, что Лэндон в данный момент где-то застрял, скорее всего, на семейном ужине, судя по тем снимкам, которые удалось сделать: его матери, отца и предположительно сестры с мужем и их трехлетним ребенком. Но его главная работа – следить за Лэндоном, и ради этого он готов торчать часами на одном месте.

Дункан проследовал за «объектом» до самого Бостона – дело нехитрое, даже с учетом транспортного потока, – до здания, в котором располагался офис его адвоката. Там Дункан смог даже прогуляться вокруг машины своего «подопечного» и осмотреть ее. Ничего особенного.

Спустя полтора часа, следуя за Лэндоном, он объехал вокруг Коммонз, после чего, плотно сев ему на хвост, проследовал до дорогой парикмахерской, где подождал, пока Лэндон подстрижется. Сказать по правде, он плохо понимал, в чем разница между обычной стрижкой и стрижкой, за которую нужно выложить лишний полтинник. Но, как говорится, каждому свое.

После парикмахерской Лэндон остановился возле цветочного магазина, откуда вышел с огромным букетом. Не иначе как, прежде чем проведать родственников, решил сделать в городе кое-какие дела. Так, обычную ерунду. Опять-таки, насколько понял Дункан, Лэндон только и делал, что тратил время на пустяки и всякие мелочи. Если этот тип и вправду укокошил собственную жену и это сошло ему с рук, не похоже, чтобы он спешил продемонстрировать свою радость по этому поводу.