– А чего тут думать, тут и так все ясно, – листая паспорт горничной, невозмутимо заключил Поляничко и, глядя ей в лицо, с притворным состраданием, «по-свойски» предложил: – Давай, сердешная, покайся.

Девушка разрыдалась. Из торопливых и сбивчивых слов стало ясно, какую трагедию пришлось пережить Веронике Лошкаревой после смерти матери. Ее, тринадцатилетнюю гимназистку, насильно отдали в портовый публичный дом и годами калечили душу. Миллионы раз она прочитывала предсмертное письмо матери и клялась найти и отомстить человеку, по чьей вине на ее долю выпали столь тяжкие страдания. После смерти матери он покинул Одессу, и его след затерялся.

В конце прошлого года, как раз на Рождество, один морячок влюбился в нее и подарил купленный в Марселе флакон духов «Jicky» от парфюмерного дома Герлен и памятный нож с острова Корсика. Она клялась, что бросит бордель и обязательно дождется его. Но на следующий день он ушел в плавание и больше не вернулся.

Случайно, в местной газете на глаза ей попалась статья о Ставропольском театре, а внизу помещалась фотография антрепренера Якова Веселухина, того самого. Она нашла его в Ставрополе. Устроилась горничной и считала дни до наступления долгожданной даты, когда свершится возмездие. Все точно рассчитала. А то, что пострадает безвинный, ее уже не беспокоило, ведь она мстила не только Веселухину, а всему мужскому сообществу, которое презирала целиком и полностью – от наглых гимназистов до болезненно потных, вечно пыхтящих пожилых скряг. Что же до распахнутого сейфа, то он был открыт до ее прихода, и, кроме бумаг, там ничего не было.

Вероника плакала. В комнате стало так тихо, что было слышно, как в непотушенной лампе горит керосин.

– И запомните, Ефим Андреевич, расследование необходимо завершить до конца недели. Я губернатору пообещал, что преступники будут наказаны в самые короткие сроки. И слово свое я сдержу, – отчитывал подчиненного полицмейстер.

– Даст бог, Ипполит Константинович, нападем на след, – поглаживая правой рукой усы, неуверенно проговорил начальник сыскного отделения.

– Что вы заладили как пономарь: «даст бог», «даст бог». Мне от вас нужны конкретные действия, – недовольно поморщился начальник полиции, – вот прочтите, – и протянул свежий номер газеты «Северный Кавказ» за 9 марта 1908 года.

Нервно пожевывая губы, Поляничко углубился в чтение:

«Вчера, в светлый праздник Прощеного воскресения, марта восьмого числа, в Ставрополе произошло ограбление «Азовско-Донского Российского Торгово-Промышленного банка», располагающегося на Николаевском проспекте.

Известно, что злоумышленники проникли в помещение банка через разобранную заднюю стенку каминной ниши в гостиной старшего кассира Воропаева В.П. Надо сказать, что меблированные комнаты, занимаемые старшим кассиром, и помещение самого банка разделяет капитальная стена шириной почти в аршин; посередине ее, с обеих сторон, устроены камины с общим дымоходом, с единой задней стенкой толщиной всего лишь в полкирпича. Как удалось выяснить репортеру нашей газеты, в момент проникновения в квартиру ее хозяин находился на дневном сеансе в синематографе.

Любопытно будет узнать, что в съемные комнаты господина Воропаева В.П. грабители также попали через расположенные по соседству апартаменты директора банка господина Бельского А.Н., который в этот день находился дома, ожидая возвращения супруги из Москвы. Один из воров представился почтальоном и попросил директора банка отворить дверь, якобы для того, чтобы передать срочную телеграмму от жены. Стоило хозяину открыть квартиру, как к нему ворвались разбойники, связали его по рукам и ногам и под угрозой расправы заставили передать имевшиеся у него ключи от бронированного хранилища, оборудованного специальной герметично закрывающейся дверью, изготовленной в Германии по специальному заказу.

Затем в стене (общей с квартирой Воропаева В.П., в том месте, где имелось заколоченное фанерой и заклеенное обоями слуховое окно) без особого труда был сделан пролом. С обратной стороны стены, то есть в квартире старшего кассира, на этом месте висела известная картина П.А. Брюллова «Пейзаж с рекой», к счастью для владельца, не заинтересовавшая жуликов.

Далее воры, как уже описывалось выше, разобрали общую стенку камина и оказались в одном из помещений банка.

Используя имеющиеся ключи, шайка бандитов похитила денежные ценности и беспрепятственно скрылась. По прошествии нескольких часов господин Бельский А.Н. сумел избавиться от веревок и незамедлительно явился в полицейский участок на Соборной площади.

Руководство «Азовско-Донского Российского Торгово-Промышленного банка» просит вкладчиков не беспокоиться, поскольку все ценности застрахованы. В настоящий момент подсчитывается ущерб.

Кроме того, финансовый совет официально оповещает, что в случае получения полезных сведений о преступниках банк выплатит вознаграждение в 10 000 рублей золотом.

Полиция от разъяснений отказалась, ссылаясь на тайну следствия. Тем не менее детали этого происшествия уже известны каждому обывателю».

– Надо же, десять тысяч – моя зарплата за четыре года, если по теперешнему, по восьмому разряду считать, – удивленно взмахнул руками уже немолодой начальник сыска.

– Да, вознаграждение и впрямь солидное. Только вы, Поляничко, опять не о том думаете. Возьмите газетку да поезжайте к Ардашеву. Может, заинтересуется адвокат да, глядишь, и протянет дружескую руку помощи. Не мне, Ефим Андреевич, а именно вам. Если, конечно, в отставку хотите уйти как полагается, с шестым разрядом. А то ведь, не ровен час, и я совсем иного рода представление на вас могу его высокопревосходительству отписать. Так что ступайте, – указал рукой на дверь Фен-Раевский.

– Воля ваша – сказала мамаша, – обреченно выдохнул Поляничко и, сгорбившись сильнее обычного, скрылся за дверью.

От полицейского управления до дома, где жил присяжный поверенный, ходьбы было не более пятнадцати минут. Всего-то спуститься по белокаменным ступенькам соборной лестницы, а дальше вниз по асфальтовой дорожке бульвара, мимо «Московской кондитерской» Челядинова, аптеки Ивана Байгера и Михайловского ремесленного училища. Ардашев жил несколько ниже по Николаевскому проспекту в недавно купленном доме стиля модерн.

Поляничко дернул за язычок звонка, внизу послышались шаги, и стеклянная входная дверь отворилась. На пороге стояла девица лет двадцати, аккуратно уложенные волосы, правильные черты лица и открытый доброжелательный взгляд производили приятное впечатление на любого, впервые переступившего порог дома адвоката. Белоснежный фартук выдавал в ней прислугу. Так случилось, что для начальника сыскного отделения это был первый визит в усадьбу Ардашева. Окинув прелестное создание с головы до ног, Ефим Андреевич, казалось, почти прикоснулся к щеке девушки своими жесткими, никакому фиксатуару не поддающимися усами и еле слышно произнес:

– Милая, сообщи Климу Пантелеевичу, что старик Поляничко к нему на чай пришел. Да извинись, что без приглашения, зато, скажи, со своим сахарком пожаловал.

Не привыкшая к такому фамильярному обращению, барышня вспыхнула ярким пламенем фотогеновой лампы, не зная, что ответить и как с этим неучтивым старикашкой себя вести. Но господь выручил. В дверях показался сам обладатель дома.

– Дорогой Ефим Андреевич, какими судьбами! Проходите же скорее! Не думал не гадал, что уважите меня визитом. Что ж ты, Варвара, застыла как вкопанная. Помоги, пожалуйста, гостю раздеться. Пройдемте в кабинет, я вас прекраснейшей наливочкой угощу. Ее великолепно супруга моя, Вероника Альбертовна, готовит. С ней, к сожалению, познакомить вас не имею возможности. Уехала третьего дня на воды, здоровье подправить, – искренне обрадовавшись гостю, весело проговорил адвокат.

Оставаясь верным себе, Поляничко внимательно изучал обстановку комнаты, пытаясь по мелочам сложить мозаику полного представления об обладателе шикарного английского кабинета. Все пространство от пола до потолка занимали книги. Их было много и на разных, в основном неведомых полицейскому чину, языках. Увидев знакомый синий корешок памятного еще с гимназической поры русско-французского словаря, Поляничко обрадовался, тут же снял толстый фолиант с полки и с многозначительным видом спросил: