© Бачинская И.Ю., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Сутра выкатилось солнце – по-летнему яркое заголубело небо и налетели легкие пушистые облачка. Повезло! Всю последнюю неделю шел дождь, а тут вдруг – такая красота! И не скажешь, что октябрь. Город приободрился, на улицах забегали радостные горожане. На площади соорудили трибуну, будет выступать мэр. Потом – выставка цветов, потом – концерт, артисты из столицы, потом – местная самодеятельность, потом – народное гулянье. Новая музыкальная программа для танцующего фонтана, открытые площадки для танцев, аппаратура для караоке. Прилавки с нехитрыми бутербродами, пивом и орешками, плюшками, соками и кофе. Уличные кафе. Аттракционы с кувалдой и столбом, забег на звание чемпиона, соревнования лучников. Под занавес – фейерверк! Гуляй, народ!

Музыка из громкоговорителей и ансамбли – рок, народные, детские, причем все сразу. Песни и пляски добровольцев из толпы. Хор пенсионеров. Призы!

Стемнело рано, и в городе вспыхнула иллюминация. Включился танцующий разноцветный фонтан – красная подсветка сменяется синей, синяя – желтой, желтая – фиолетовой, и опять, и снова в том же порядке. Под Первый концерт Чайковского, аргентинское танго, отрывки из мюзиклов Уэббера, попсу. На все вкусы.

Около одиннадцати загрохотала канонада петард, взметнулись разноцветные звезды фейерверков, рассыпались искрами, невиданными цветами, шарами и узнаваемыми очертаниями созвездий. Радостные вопли встречали каждую новую вспышку огней.

Человек в темной куртке неторопливо свернул во двор, остановился в темной арке. Постоял там, внимательно рассматривая двор. Горели тусклые фонари над тремя подъездами. Почти все окна были темными, светилось лишь несколько. Окна нужной ему квартиры были темны.

Убедившись, что вокруг пусто, человек, все так же не торопясь, пересек двор и вошел в подъезд. Поднялся на третий этаж. Постоял у одной из дверей, прислушиваясь. Из квартиры не доносилось ни звука. Он достал ключи и стал осторожно пробовать один за другим. Подошел третий. Он вошел. В квартире было темно. Он бесшумно затворил за собой дверь и постоял немного, привыкая к темноте. Включил фонарик и пошел по коридору к белеющей двери в комнату, доставая из кармана пистолет.

Он вошел в спальню, которая была слабо освещена светом извне, рассмотрел на кровати силуэт спящего человека. Поднял руку с пистолетом и выстрелил, целясь в голову спящего. Выстрел прозвучал негромко из-за глушителя – всего-навсего слабое «шпок». Человек на кровати не издал ни звука и не шевельнулся. Он умер мгновенно.

Убийца подошел к окну и задернул штору, после чего включил свет. Не глядя на тело на кровати, обвел внимательным взглядом комнату. Вышел в коридор, прошел в другую комнату, нашарил выключатель. Подошел к рабочему столу, наклонился, чтобы рассмотреть предметы, лежавшие там. Затем взял тяжелое мраморное пресс-папье и принялся крушить их…

Минут через пять он вышел в прихожую, прислушался. Взгляд его упал на собственное отражение в старинном облезшем трюмо – угрюмое сосредоточенное лицо, черная вязаная шапочка до бровей; в глаза ему бросились собственные руки в черных перчатках и оттопыренная слева куртка. Он рассматривал себя секунду-другую, одновременно чутко прислушиваясь к звукам на лестничной площадке. По ступенькам, громко разговаривая и смеясь, поднимались люди. Лестничное эхо подхватывало звуки голосов и уносило вверх.

Человек дождался тишины и открыл дверь. Едва слышный щелчок замка показался ему оглушительным, и он повел плечом.

Он спускался вниз по лестнице все так же не торопясь, тяжело ступая, опираясь рукой на перила. У выхода из подъезда стояла пара молодых людей – парень и девушка. Человек пошатнулся и задел парня плечом. Тот произнес сквозь зубы: «Пьяный козел!» Девушка хихикнула.

Человек вывалился из подъезда и, все так же не торопясь, побрел из двора под арку, оттуда – в гомонящий, полный света город через поредевшую уже праздничную толпу, радостные возгласы и смех…

Телефон звенел настырно и призывно. Величественная дама, вкушавшая завтрак в обществе другой дамы – попроще, с любопытным детским лицом, – недовольно взглянула на старинные часы в углу гостиной и перевела взгляд на товарку. Та пожала плечами. Величественная дама отложила тост с маслом и поднялась.

– Я вас слушаю! – Голос был ей под стать – холодный и начальственный. – Кто? Как вы сказали? Николас Биллер? Николас? Николенька? – Дама ахнула и закричала, что было на нее совершенно не похоже: – Леля, это Николенька Биллер!

Теперь, в свою очередь, ахнула вторая… дамой назвать ее не повернулся бы язык – та, что с лицом попроще. Но мы уже знаем, как ее зовут – Леля. Так вот, теперь ахнула Леля. Не только ахнула, но и вскочила с места, схватилась руками за голову, снова упала в кресло – словом, проявила все признаки необычайного волнения и радости и закричала:

– Аичка, не может быть! Неужели Николенька? Малыш Николенька? Господи, это сколько же времени прошло! Откуда?

– На несколько дней, ностальгия, говорит, замучала. Из Риги. Николенька, ты один или с семьей?

– Где он остановился? – прокричала Леля. – Никаких гостиниц! Только у нас!

– Николенька, прошу к нам! Никаких гостиниц! Лелечка здорова, слава богу. Леля, успокойся! Разумеется, к нам. Хорошо, мой мальчик, мы тебя ждем. Адрес помнишь? Тут понастроили всего, не узнаешь. Космонавтов десять, код двенадцать – семьдесят девять, квартира семь. Ждем.

Та, кого назвали Аичкой, вернулась за стол. Она была взволнована, что случалось с ней крайне редко, так как она великолепно владела собой. Вторая, Леля, наоборот, бурно дышала, приложив руку к сердцу, хватала воздух широко раскрытым ртом, и на щеках ее рдел багровый румянец. Некоторое время они молча смотрели друг на друга…

Аида Дмитриевна и Елена Дмитриевна были сестрами-близнецами, но Аида – Аичка – всегда производила впечатление старшей. Сейчас им около… О дамском возрасте говорить не принято, но мы тихонечко, по секрету – сестрам около восьмидесяти. Аида – крупная, строгая, лидер – всю жизнь проработала директором ателье индпошива, что по старым временам являлось должностью почти номенклатурной, денежной и блатной. Да и сейчас она все еще шьет избранным клиенткам, которые никак не привыкнут к современной моде. Она – женщина с устоями: гимнастика, диета, массажный кабинет, прогулки по пять кэмэ ежедневно, и вдовствует уже лет тридцать. В отличие от Аиды Леля была рыхлой, добродушной и заполошной разгильдяйкой. Если бы не сестра, она шлялась бы денно и нощно в затрапезном халате и питалась исключительно картофельными чипсами с перчиком, мороженым в шоколаде и пять раз на дню баловала бы себя крепким кофеечком со сливками и тремя ложечками сахара вместо полезной овсянки или ржаных хлопьев с обезжиренным молоком. Замужем Леля не была, не посчастливилось найти того единственного, который… Не сложилось, короче. Была она по профессии воспитательницей детского сада, а потому склонность к сюсюканью и уменьшительным названиям и именам, готовность немедленно броситься на помощь и утешить, пожалеть и приголубить вошла ей в кровь, несмотря на воспитательные выволочки от Аички, которая требует от сестры дисциплины, подтянутости и невмешательства в дела окружающих.