– Брось, брось, не скромничай, – перебила ее Монтсе. – Ты прекрасно знаешь, что выглядишь потрясающе.
– На таком ветру невозможно сохранить прическу, – пробормотала Викки, пропуская мимо ушей ее замечание.
– Можно ли узнать, откуда ты явилась? – спросила ее Мария-Глория, когда она села.
– Ходила в «Олива» на танцы.
– Полагаю, не одна, – игриво сказала Монтсе.
– Разумеется. Меня водил Альваро.
– Вот обманщица! – воскликнула Лусила. – Вчера вечером я видела тебя под ручку с Педро.
– Что за вздор! – отпарировала Викки. – Если я хожу с Педро, разве я не могу ходить с его братом?
– Я видела вас обоих поздно вечером на Пасео, в том месте, где не освещено…
– Хотелось бы мне знать, что ты там делала в этот час, сыщик из сыщиков…
– Была с папой и мамой, к твоему сведению. Мы возвращались от дяди с тетей, и вдруг мама сказала: «Посмотри-ка, кто это там? Не Виктория ли с сыном доктора Гонсалеса?» Я оглянулась и увидела: вы стояли в обнимку.
– Ах, так? – небрежно протянула Викки. – Что же еще ты видела?
– Больше ничего… Если этого, по-твоему, мало…
– Ерунда!.. Я уж думала, ты собираешься рассказать приключенческий фильм. С твоим-то воображением…
– Ты же не станешь утверждать, что я говорю неправду…
– Нет, конечно, нет… Но если бы ты меньше косила, ты заметила бы, что твои сплетни мне надоели.
Лус-Дивина и ее подруги расхохотались. У бедной Лусилы глаз стал косить еще сильнее. Она сказала только:
– Большое спасибо.
– Если я тебя обидела, извини, – прервала Викки последовавшее за этим неловкое молчание, – но впредь постарайся не совать нос в чужие дела.
Помолчали еще. Через некоторое время Мария-Глория спросила:
– Ты свободна завтра вечером? Лус-Дивина устраивает ужин.
– Завтра? – переспросила Викки (сердце Лус-Дивины билось, словно зажатая в кулаке птица). – Нет, занята. Иду на surprise-party.
– Что ты говоришь? – промычала Монтсе, у которой рот был набит шоколадом. – Кто тебя пригласил?
Викки прислонилась головой к деревянной лакированной колонне. Подчеркнутая освещением чудесная красота ее лица ослепляла, от нее было больно глазам.
– Сеньоры Лопес, – ответила она. – Соня, их дочь, звонила мне сегодня утром. По-моему, там будут еще дочери бразильского консула и несколько мальчиков-иностранцев.
– Хотела бы я взглянуть, как у них в доме, – сказала Мария-Глория. – Мама как-то рассказывала, что они держат мажордома и полдюжины лакеев.
– Да нет же, ты путаешь, – вмешалась ее сестра. – Мама сказала, что с такими деньгами они могли бы держать не только мажордома, но и дюжину слуг.
– На днях я проходила мимо их сада. Перед оградой стояла толпа народу, уж не знаю – то ли глазели на лакеев, то ли еще на что-то.
– Наверняка разглядывали новый павильон, – сказала Викки. – Сеньор Лопес распорядился построить гимнастический зал и зал для игр.
– Как тебе повезло! – с завистью воскликнула Монтсе. – Учительница как-то познакомила меня с Соней, но она, наверное, забыла о моем существовании.
– Когда они устраивали прием для старшей дочери, – сказала Роса, – праздник длился до утра.
– У Сониной мамы во всем чувствуется размах, – пояснила Викки. – Не то что у матери твоей подруги, – прибавила она, обращаясь к Монтсе. – В последний раз у них на вечере уже через два часа во всем доме не осталось ни капли пунша.
– Сеньора Ровира вечно скаредничает, – подтвердила Мария-Глория. – Когда праздновали именины Тете, не хватило бутербродов, и пришлось спешно посылать прислугу в лавку.
В этот момент в дверях кафетерия появился Панчо в ковбойском костюме – широкополой шляпе, клетчатой рубашке, короткой кожаной куртке и техасских штанах. С его пояса свисала кожаная кобура с двумя игрушечными револьверами. Войдя в зал, он выхватил их с замечательной быстротой и направил на группу, в которой находилась его сестра.
Онемев от восхищения, Лус-Дивина смотрела, как он, лавируя меж пустых табуретов у стойки и столиков, выкрашенных в желтый цвет, вразвалку подходит все ближе – с напряженным лицом, держа указательные пальцы на спусковых крючках, хорошенький и хрупкий, как фарфоровая статуэтка. Американские моряки перестали петь и свирепо замахали воображаемыми пистолетами. Но Панчо, вскинув голову, прошел мимо них, не проявляя враждебных намерений. Подойдя к столу, где сидели девочки, он немного отступил и, победно выставив вперед свое оружие, с силой нажал на спусковые крючки.
– Как дела, Панчо?
– Ты откуда?
– Отчего это ты не в духе?
– Кто тебе подарил костюмчик?
Не отвечая на град вопросов, Панчо целился в девочек, позволяя любоваться собой.
– Это мамин подарок, – объяснила Викки, польщенная успехом брата. – Вчера ему исполнилось девять лет.
– Мы ш Карлитошом перебили челое племя, – заявил мальчик, – Больше дешяти тышяч индейчев. Они наш ошадили в шторожке, и мы ни одного не оштавили в живых, ни одного, ни одного…
– Поди-ка сюда, – сказала Роса, обнимая его, – Твой костюмчик – просто прелесть!
– У братишки Джорджа был похожий, – вставила Викки.
– Да, помню, – подтвердила Монтсе. – Из грубой ткани, с кожаной курточкой…
– Кстати, – ехидно спросила Мария-Глория, – что слышно о твоем друге?
Викки посадила брата на колени и с беззаботным видом отпила глоток кока-колы.
– Он в Мидлбери-колледже, в Ридинге… Как раз вчера я получила от него два письма.
– На днях в школе говорили, что вы поссорились.
– Какие глупости! Мы с Джорджем, как и прежде, хорошие товарищи. Следующим летом он приедет сюда на два месяца, а я навещу его, когда поеду осенью в Англию.
– Тете говорила, что вы больше не переписываетесь, и еще кто-то сказал тогда, что Джорджа видели с одной итальянкой…
– Несомненно, Лусила, которая ездила в Англию шпионить за ним, – ядовито подсказала Викки.
– Не будешь ли ты так любезна оставить меня в покое? – сказала Лусила. – На этот раз ты меня задираешь.
– Ладно, ладно, – успокоила ее Викки, – не сердись…
– Хорошо, вернемся к нашему разговору, – настаивала Мария-Глория, – ты пойдешь завтра к Лус-Дивине?
– Я уже сказала, что не могу, – повторила Викки. – В восемь я должна идти на surprise-party.
– Ты могла бы прийти раньше, – предложила Лус-Дивина, – а потом, в восемь…
– Нет, я не успею. Мне пришлось бы еще возвращаться домой, чтобы привести себя в порядок, и…
– Кажется, я тоже не смогу, – сказала Лусила.
– Что ж, после матча мы с сестрой придем.
– А мальчикам можно прийти? – поинтересовался Панчо.
– Да, – ответила Лус-Дивина.
– Тогда, ешли хотите, мы поиграем в полицейшких и гангштеров. У меня ешть два пиштолета, рогатка и нож. В шаду мы поштроим баррикаду и будем брошать бомбы в другие дома…
– Знаешь, Панчо Вилья, – сказала Викки, дергая его за уши, так что они стали пунцовыми, – если ты будешь строить такие гнусные планы, я скажу маме, чтобы она отняла у тебя костюм of cowboy.
– Я не штрою гнушные планы, – возразил глубоко оскорбленный Панчо. – Я только шкажал, что мы можем поиграть в гангштеров и полицейшких, чтобы вешело провешти время.
– Нечего тебе об этом думать, – сказала Мария-Глория. – Хочешь быть с нами – веди себя как взрослый.
– Тогда, – сказал он, засунув ручонки в карманы техасских штанов, – что, черт возьми, вы будете делать? Вешь вечер ешть?
– Мы сядем под миндальным деревом и будем разговаривать, – ответила Мария-Глория, – а когда нам надоест, станем загадывать загадки.
– В таком галучае я думаю, что не приду, – объявил Панчо. – От ваших жагадок можно умереть шо шкуки… Может быть, я жагляну, когда подадут ужин, а потом пойду ш Карлитошом в другое мешто…
Убаюканная жужжанием голосов, Лус-Дивина, как сквозь сон, глядела на стол, заставленный бутылками, тарелками, стаканами. Слева от нее американские моряки громко хлопали в ладоши, и самый пьяный из них, фальшивя, подпевал пластинке. Потом музыка смолкла и накупила долгая пауза. У дальнего края стойки перешептывались парочки. Слышалось энергичное пыхтение кофейного аппарата и гудение микстера, сбивавшего гоголь-моголь для Панчо. Наконец Викки вытащила из кармана портсигар и бережно раскурила сигарету.
