23 сентября (6 октября) 1915 г. Ульяновы вернулись в Берн, переехали в другой район. Комната здесь была без электричества, но уютная и недорогая, а цена для них имела теперь особое значение. Жить в столице Швейцарии становилось все труднее. Берн был оторван от политических центров, эмигрантская колония была невелика, да и хорошей библиотеки не было, а Владимиру Ильичу она требовалась для работы над книгой «Империализм, как высшая стадия капитализма».

 В середине февраля 1916 г. Ульяновы отправились в Цюрих, где думали пробыть несколько недель, а застряли на целый год.

Оставив вещи на вокзале, вместе пошли искать  комнату. Поселились  в старом доме, построенном в XVI веке,   в семье сапожника Каммерера, ходили столоваться к фрау Прелог. Квартира была «интернациональной»: в двух комнатах жил хозяин – сапожник с многодетной  семьей, в других – булочница с детьми, жена немецкого солдата,  итальянец   и   австрийские актеры. В библиотеку Владимир Ильич ходил каждый день,  там он дописывал книгу. Вечером заходили в ресторанчик «Кабаре Вольтера», располагавшийся в двух шагах от квартиры. В нем регулярно устраивались  представления с танцами, декламацией стихов и музыкой.

 Летом 1916 г. болезнь Надежды Константиновны  вновь обострилась. По совету врачей поехали в Швейцарские горы в местечко Флюмс. Дом отдыха Чудивизе привлек дешевизной — за человека в день брали всего 2,5 франка. Хозяин пансионата «Чудивизе» Мартин Вильдхабер поселил гостей в угловой комнате второго этажа, под чердаком. Дом был старым, деревянным, но сухим, уютным, со скрипучими ступеньками на второй этаж. Комната освещалась электричеством, только убирать ее надо было самим жильцам, так как прислуга номера не обслуживала. Владимиру приходилось чистить сапоги свои и Надежды. Крупская вспоминала: «Владимир Ильич каждое утро забирал мои и свои горные сапоги и отправлялся с ними под навес, где полагалось чистить сапоги, пересмеивался с другими чистильщиками и так усердствовал, что раз даже при общем хохоте смахнул стоявшую тут же плетеную корзину с целой кучей пустых пивных бутылок».

 Своим привычкам не изменяли, бродили по окрестностям. По склонам гор росла малина и ежевика, и Ульяновы с удовольствием ее съедали с молочными блюдами, предлагавшимися в доме отдыха. «Спускаясь вниз через лес, Владимир Ильич вдруг увидел белые грибы и, несмотря на то, что шел дождь, принялся с азартом за их сбор, точно левых циммервальдцев вербовал. Мы вымокли до костей, но грибов набрали целый мешок. Запоздали, конечно, к поезду, и пришлось часа два сидеть на станции в ожидании следующего поезда» - писала в воспоминаниях Крупская.  

 12 июля 1916 г. пришло сообщение о смерти матери  Марии Александровны Ульяновой, она умерла на даче в деревне Юкки. Анна Ильинична так описывала Дмитрию Ильичу последние дни матери: «Она была все время очень кротка и благодарила за всякую мелочь. В начале болезни она сказала: «Дай мне что-нибудь, ну, облатку, — ты знаешь что, — я хочу пожить еще с вами». А потом повторяла несколько раз, «что уж бог даст»! Дня за два до смерти она сказала: «Куда же папа наш ушел?!» А в день смерти: «Где же наш Митек?» В день смерти я принесла ей цветок из сада, и она улыбнулась так оживленно, сказала по-французски: «Как это красиво! Какой хорошенький цветок!» — И глаза ее заблестели. Она говорила ласково со мной и Маней». Ее похоронили на Волковском кладбище в Петрограде.

 После отдыха, 31 августа Ульяновы вернулись в Цюрих в тот же старый дом. Фрау Каммерер радушно их приняла. Опять наладился привычный быт. Владимир Ильич целыми днями занимался в библиотеках. Инесса оставалась в  деревне Божии, но связь с ней не прерывалась, Ленин иногда даже звонил. Он узнал, что у нее депрессия, советовал заниматься спортом, не проводить все дни в библиотеке в Божии.

 О революции в России узнали из газет: «Однажды, когда Ильич уже собрался после обеда в библиотеку, а я кончила убирать посуду, пришел Бронский со словами: «Вы ничего не знаете?! В России революция!» Мы пошли к озеру, там, на берегу под навесом вывешивались все газеты... В России действительно была революция».

 Было получено от германского посла в Берне фон Ромберга разрешение на проезд группы эмигрантов в Россию через Германию. Чета Ульяновых покинула свою квартиру 25 марта (9 апреля) 1917 г. и направились из Цюриха к германской границе, где они пересели в опломбированный вагон, сопровождавшийся офицерами германской разведки. Вместе с ними в этом вагоне ехали через Германию двадцать девять человек, включая Инессу  Арманд, Григория Зиновьева и его жену, Григория Сокольникова, Александра Абрамовича, Карла Радека и  швейцарца, Фрица Платена. 1(13) апреля эмигранты прибыли в Стокгольм, где было созвано совещание большевиков, на котором было образовано Заграничное бюро ЦК в составе Ганецкого, Радека и Воровского. Ночью 3 (16) апреля 1917 г. эмигранты приехали  в Петроград.  Ленин с броневика, а затем с балкона дворца Матильды Кшесинской призвал собравшуюся публику к социалистической революции.

 Для советского человека времен перестройки, жившего в коммунальной квартире, (а в селе без электричества, телефона и канализации),  ездившего за колбасой, сосисками в Москву  за сотни километров, условия пребывания   эмигрантов Ульяновых в Европе казались  роскошными. Их взятые в наем трехкомнатные, четырехкомнатные квартиры на троих изумляли многих, а некоторых доводили до проклятий за столь безрассудную трату партийных денег.  На самом деле Ульяновы жили за границей очень скромно, несмотря на то, что в кассу приходили громадные суммы денег, измеряемые сотнями тысяч рублей (рубль тогда был конвертируемой валютой). Они не проматывали деньги в ресторанах, в казино, не скупали бриллианты, недвижимость, пользовались велосипедами, а не автомобилями последней марки. Но они не голодали, не нищенствовали, не блуждали по ночлежкам, они позволяли себе истратить столько, сколько в среднем тратили мастеровые, учителя, врачи и юристы небольших городков и селений. Они не были похожи на представителей русского высшего общества, банкиров и промышленников, отдыхавших в Европе и поражавших местное население своими безмерными тратами.   Они сливались с европейцами,  и также просто, как большинство из них, одевались, питались, проводили свое свободное время. В России семья Ульяновых относилась к классу помещиков, дворян, лендлордов,  а в Европе – всего лишь к бедной интеллигенции. Сама Крупская воспринимала свою жизнь за границей вполне  реалистично:

 И все же остается непраздный вопрос, - на какие средства жили за границей Ульяновы? Многочисленные переезды, наем квартир, отели, отдых в горах, путешествия на Капри, в Ниццу, развлечения, питание требовали немалых средств для семьи. К этому следует добавить затраты во время приездов в гости  матери и сестер, а также Маши на учебу в Сорбонне.

 Затраты семьи Ульяновых, прежде всего, оплачивались из их фонда. В обширной переписке, которую Ленин вел с матерью и сестрами, постоянно встречаются фразы: «деньги получил давно», «финансы получил, дорогая мамочка, и первые и вторые», «Анюте все забывал написать, что 340 р. получил...», «насчет денег - прошу перевести их мне сразу (деньги теперь мне нужны); лучше всего через банк, именно через Лионский кредит...», «пятьсот рублей, лежащих на книжке, попрошу тебя послать мне...», «за деньги большое спасибо (писал М.Т. о получении мной 500 р.)». Деньгами, «лежащими на книжке», ведала Анна, получая гонорары Ленина за изданные книги и статьи. До начала войны Крупская получила наследство от своей тетки, умершей в Новочеркасске; Анна с Марком Елизаровым  продолжали эпизодически высылать деньги Ленину.