– Просто фантастика.

Джулия искренне любовалась зданием, его куполом и колоннами. Небо было цвета чернил и служило отличным фоном для неярко освещенного купола.

– Я хочу поговорить с тобой об утреннем происшествии, – тихо сказал Габриель, проводя по ее щекам, и почувствовал, как напряглась Джулия. – Прости, что не сдержался, – продолжал он, водя пальцами по ее скулам. – Понимаю, каково тебе было.

– Тебе было трудно просто так отойти от нее. Но ты все-таки отошел, и за это я тебе благодарна. – Глаза Джулии вспыхнули. – Ты и сейчас готов сражаться.

Габриель прижал ее руки к своей груди:

– Только не с тобой. Но есть люди, с которыми приходится сражаться. Криста – задира. А задирам нельзя давать спуску.

Джулия вскинула подбородок:

– Иногда задирам нужно позволить показать всю свою никчемность. Или хотя бы не мешать тем, кого они задирают, самостоятельно решать, как ответить на вызов.

– Это я могу. Во всяком случае, попробую.

– О большем я и не прошу. – Джулия снова потянулась к его губам. – Мне действительно неприятно, что она упомянула профессора Пиранью. Я и представить не могла, что они знакомы.

Габриель закрыл глаза, а когда открыл снова, в них ясно читалась душевная боль.

– Я исповедовался в грехах своего прошлого и оставил их позади. Неужели я обречен вечно выслушивать напоминание о них?

– Мне очень жаль, – сказала Джулия, обнимая мужа и прижимаясь к нему.

Они замерли, потом Габриель уткнулся лицом в ее шею и крепко прижал Джулию к себе.

– Караваджо, – прошептала она.

– Почему ты о нем вспомнила?

– Я вспомнила твои слова о его картине, изображающей святого Фому и Иисуса. Ты говорил, что наши шрамы могут зарубцеваться, но никогда не исчезнут. Ты не можешь стереть свое прошлое, однако ты можешь не давать ему управлять тобой.

– Это я знаю. Но я сомневаюсь, что кому-то захочется посвящать коллег в историю своих сексуальных контактов. Особенно когда о них рассказывает… третья сторона.

– Тот, кто судит о тебе по старым сплетням, – тебе не друг. – Джулия чуть отстранилась, чтобы видеть его лицо. – А те, кто тебя знает, не станут слушать сплетни.

– Спасибо. – Габриель порывисто поцеловал ее в лоб. – Джулианна, у меня складывается ощущение, что люди и обстоятельства составили заговор с целью разлучить нас. Мы не можем им этого позволить.

– А мы и не позволим.

– Утром я не отмахивался от тебя. Ты значишь для меня больше, чем кто-либо и что-либо, – прошептал Габриель.

– То же я могу повторить и о тебе. – Джулия потянулась к нему губами и поцеловала, продолжая что-то шептать.

А в это время, не так далеко от места, где находились Габриель и Джулия, профессор Паччиани удовлетворенным стоном встретил свой оргазм и рухнул на тело любовницы. Секс с ней всегда был великолепным, и нынешнее соитие не явилось исключением.

Как всегда, он пробормотал несколько фраз по-итальянски. Но любовница не проявила к нему благосклонности. Она спихнула профессора с себя и отвернулась. Увы, подобное отнюдь не было редкостью.

– Cara, в чем дело?

Криста Петерсон натянула простыню, прикрыв свою наготу:

– Завтра вечером мне понадобится этот номер. Поищи себе место для ночлега.

Выругавшись, Джузеппе спустил босые ноги на пол. Он встал, прошел в ванную, где снял и выбросил презерватив.

– Это мой номер.

– Нет, – возразила из спальни Криста. – Это мой номер. Ты всегда платишь за мое проживание. А завтра я намерена немного поразвлечься.

Профессор вернулся в кровать, и вскоре Криста снова оказалась под ним. Профессорские локти сжимали ее плечи.

– Неужели ты так скоро уложишь в эту постель другого мужчину? Даже простыни не успеют остыть.

Темные глаза Кристы сердито вспыхнули.

– Нечего меня осуждать. Ты женат, и тебя не должно касаться, с кем еще я трахаюсь.

Он наклонился, чтобы ее поцеловать. Криста не сразу, но уступила его настойчивым губам.

– Какой у тебя грязный рот, Кристина.

– Я же нравлюсь тебе грязной.

Профессор вдохнул и криво улыбнулся:

– Si.

Он перевернулся на спину, увлекая вместе с собой и Кристу.

– Я хочу встать, – заявила она.

– Не сейчас.

Она вырывалась, однако итальянец держал крепко. Наконец Криста уступила ему, опустив голову на его грудь.

Он играл с ее волосами. Это была часть их договоренности. После игры с волосами профессору Паччиани дозволялось все остальное.

Возможно, он делал это, чтобы убедить себя в некоторой романтичности их совокуплений. А может, потому, что он не был таким уж прожженным развратником. Но вне зависимости от истинной причины Криста сначала всегда немного упиралась, хотя втайне ей нравилось, когда профессор Паччиани ее обнимал.

– Кристина, ты так неожиданно проявилась. Мы же должны были встретиться год назад. Ты даже не ответила на мои письма.

– Я была занята.

Джузеппе поднес к носу кончики ее черных волос, вдыхая их аромат.

– Сначала я не мог понять, с чего это тебя так потянуло на конференцию. Теперь понимаю: тобой двигало желание отомстить.

– Мы оба получаем то, чего хотели.

Его пальцы замерли.

– Будь осторожна, Кристина. Я бы очень не советовал тебе становиться врагом профессора Пиктон.

– Меня это не колышет.

Паччиани выругался:

– Неужели ты до сих пор не разобралась в расстановке сил? Какой университет в мире ни возьми – обязательно найдешь на факультетах искусств обожателей профессора Пиктон. Твоя заведующая кафедрой в Колумбийском университете – ее бывшая студентка.

– Этого я не знала, – пожала плечами Криста. – Все равно уже слишком поздно. Я здорово разозлила ученую бабулю.

Паччиани грубо сжал ей подбородок, заставив смотреть на него:

– Ты слышала ее слова. Отныне мне приходится отвечать за твое поведение. Так что больше никаких фокусов. Я добиваюсь возможности работать в Америке, и мне совсем не нужно, чтобы профессор Пиктон высказывалась против моего назначения.

– Ладно, – скривив губы, согласилась Криста, глядя на сердитое лицо итальянца. – Но завтра вечером тебя здесь не должно быть.

– Va bene.[10] – Паччиани отпустил ее подбородок и вновь стал гладить ее длинные черные волосы. – Как его звали?

– Кого?

– Мужчину, развившего в тебе желание к подобным занятиям.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала Криста, напрягаясь всем телом.

– Все-то ты понимаешь, tesoro.[11] Это был твой папа? Неужели он…

– Нет, – ответила она, сердито глядя на итальянца. – Он хороший человек.

– Certo, cara. Certo.[12] Сколько я тебя знаю, у тебя только любовники. И ни одного жениха. Тебе бы замуж выйти. Детей рожать. Вместо этого ты трахаешься с престарелыми мужиками за дорогие подарки.

– Ошибаешься. Я трахаюсь с тобой не из-за подарков. Я трахаюсь с тобой, потому что мне нравится трахаться.

Паччиани засмеялся.

– Grazie.[13] Но все равно без подарков никогда не обходится. Почему? – спросил он, целуя Кристу в лоб.

– Я люблю красивые вещи. В этом нет ничего преступного. Я их достойна.

– Знаешь, tesoro, о чем я сейчас думаю?

– Перестань называть меня этим дурацким словом, – потребовала Криста, вырываясь из его рук.

Паччиани с силой обхватила ее за шею и притянул к себе:

– Ты их недостойна, потому и требуешь подношений себе. Печально, правда?

– Я не нуждаюсь в твоей жалости.

– Тем не менее мне тебя жаль.

– Тогда ты просто дурак.

Профессор Паччиани еще сильнее сдавил плечи Кристы:

– Ты трахаешься со священниками и старыми женатыми мужчинами, потому что боишься. Боишься оказаться в постели с молодым, свободным мужчиной. Ты не знаешь, как себя вести с такими.