— Народ! Есть мысль выступить по пивасику!
— Сегодня же не пятница, — пробурчала Никеша.
— Ну вас в зад! По пятницам все стали такие занятые, что мне скоро придется на Катьке жениться!
Бедный Мойдодыр! Он, и правда, последние несколько недель проводил выходные у своей боевой подруги Катеньки. А она девушка серьезная, и такое его вынужденное рвение могло навести ее на матримониальные мысли, это факт. Поэтому, чтобы порадовать «гражданина начальника» я согласился:
— Я за. Правда, сто лет не сидели.
Серега обернулся к Саньке, но Коробочка пребывал глубоко в проекте и в грандиозных наушниках Koss. Серега постучал его по спине и, когда Санька повернулся, щелкнул себя по горлу интернациональным жестом. Санька кивнул. Серега глянул на Нику:
— Николаша?
— Нет возражений. По пивасу!
Я сохранился, закоммитился*, отключил и сунул в сумку нотик. Мои сотруднички с кряхтеньем и матюками вставали со своих мест. Саня, как всегда последний, грустно глянул на аквариум:
— Рыбы сдохнут у нас, мужики! Опять рыб не почистили.
— Фигня, мы завтра утром их почистим, не парься, Коробочка, — ответил Серега и на правах предводителя первым потопал на выход. Мы потянулись за ним.
Большинство разрабов Castle Sistems предпочитало для «по пивасу» безликую рюмочную прямо возле офиса. Но нам, ценителям прекрасного, хотелось местечка поприличнее. Громко обсуждая нововведения на проекте, мы прошли два квартала до «Субмарины» и уселись на открытой площадке. Знакомая официантка Аллочка притащила нам по бокалу лагера и меню. Мы выбрали пиццу и выпили за здоровье сэра Тимоти Джона Бернерса-Ли. В 1989 году, работая в CERN, Бернерс-Ли предложил проект, известный как Всемирная паутина, а 6 августа 1991 года создал первый в мире веб-сайт. Именно этому в высшей степени благородному человеку все мы обязаны своим куском хлеба с маслом и именно за его здоровье всегда пьем первую рюмку.
Разговор шел своим чередом, пиво развязывало языки, мы чудно сидели часов до десяти. Потом Саня, как самый ответственный и семейный, объявил:
— Сегодня же вторник, пацаны! А значит, завтра на работу. Хорош балдеть, поехали до хаты!
Мы согласно закивали. Саня и Серега пошли к дороге ловить машину, а Никешка замешкалась. Я благородно дождался, пока она соберется, и мы тоже вышли на улицу.
—Ника, Таир, вы едете? — заорал Серега. Саня уже примостил задницу в пойманную ими пошарпанную десятку. Поскольку мне ехать на Гагарина, а Нике на Шильмана, нам совершенно не светила их машина в сторону Петрова поля. Я взял на себя смелость отказаться за себя и за Нику:
— Не, мы пас!
— Правильно, молодежь, погуляйте ножками, — подковырнул Серега, махнул рукой и десятка умчалась.
— Ничего, что я отказался за нас обоих? — спросил я у Ники. Та пожала плечами:
— А смысл нам с ними? Только переплачивать и кругами ездить. Я вообще ножками пройдусь, как Серега советует. Тут ходьбы всего ничего.
Тут я сам себя удивил, сказав:
— Я тебя провожу.
Ника тоже меня удивила — вместо ожидаемой язвительной подковырки она только молча пожала плечами и кивнула.
Мы побрели по улице. Августовский вечер располагал к прогулке — было тепло, но не душно, сладко пахли флоксы, высаженные заботливым отделом по благоустройству и озеленению вдоль всех центральных улиц. Витрины отбрасывали на тротуар пятна света. Машин почти не было, где-то играла музыка, почти неслышная в общем ровном гуле города. Я шел и получал от нашей прогулки неожиданно большое удовольствие. Ника закурила. Я тоже вынул сигарету и, вспомнив свое хорошее воспитание, начал беседу:
— Прикольный сегодня вечер, — не бог весть что, но для начала сойдет.
— Ага, — согласилась Ника, — скоро осень…
Почему-то именно сейчас мой прокачанный skill «мачо» никак не включался. Мы еще помолчали. Я перебирал в голове какие-то глупые фразы, но не мог придумать ничего нормального. Выручила Никеша:
— Как у тебя вообще дела? А то мы все о работе, о проекте… А я даже не знаю, чем ты еще занимаешься по жизни. Может, ты катаешься на сноуборде?
— В августе? — я улыбнулся, — да нет, на сноуборде я не катаюсь. Я из спорта ничем таким не занимаюсь, разве что в качалку с Васькой хожу.
— Васька, это твой лучший друг?
Надо же, запомнила из тех анекдотов, что я по-пьяни рассказываю!
— Ага, один из двух, — подтвердил я и тут же рассказал ей про Толика и Ваську. Это получилось так естественно, и она слушала с таким интересом, что я увлекся и стал рассказывать ей про себя. Про маму-цветовода, про папу-военного, про деда Теймураза, про институт, про первую работу… Про Аньку. Зачем я хоть про Аньку-то плел? Видно пиво меня подвело.
Анька — моя первая любовь. Тогда я еще был юношей прекраснодушным и верил во всю эту лабуду с любовью. Мне было семнадцать, я хорошо учился на первом курсе Института Радио-Электроники и занимался спортом. Анька Рощина, одногруппница, не отличалась ни особым умом, ни особой красотой, но было в ней что-то такое, некая загадка, которую мне хотелось разгадать. Разгадал. Мы встречались больше года. Я даже звал ее замуж, так любил. А потом она заявила мне, что встречаться с сопливым студентиком без гроша за душей — не ее тема. И очень успешно выскочила замуж за мальчика-мажора из юридического. Я страда-а-ал… Дурак был, вот и страдал. Потом утешился с одной. Потом с другой. Потом завел коробочку с телефончиками. Потом с подачи Васьки заработал кое-что на перепродаже техники. Потом купил квартиру. Потом… честно говоря я даже не могу сейчас вспомнить момент, когда окончательно перестал верить в любовь. Но с Анькой я встретился, много позже. Случайно увидел на улице, предложил подвезти. Увидел, с какой алчностью она смотрит на меня, а может на мою тогда новенькую машину. В «Княжем тереме» Анька подозрительно быстро набралась и выложила мне всю неприглядную историю своего замужества. Муж, по классике, пил, бил, денег не давал и, в конце концов, ушел. Я смотрел на нее, и мне было противно. Никакой любви, никакой жалости, никаких эмоций. Я позволил ей ублажить меня в туалете «Терема» и отвез домой, куда-то на окраину. Телефон, написанный на салфетке, выбросил. И закрыл эту тему.
Поразительно, но Ника выслушала и это. Когда я рассказывал про свои дурные страдания, она взяла меня под руку и стала легонько, утешительно поглаживать пониже локтя. Мы шли, и я вываливал на ее бедные ушки всю свою паршивую биографию. И, свинья такая, даже не поинтересовался, чем она живет и как дошла до жизни такой.
Моя заунывная исповедь затянулась. Мы подошли к Шильмана, вошли в арку и уселись на лавочке в ее дворе. Я, наконец, опомнился, и стал извиняться за свою болтливость. Ника мягко улыбнулась:
— Что ты, Таир! Мне было очень интересно. Мы ведь сидим в офисе рядом, а ничего друг про друга не знаем. А теперь я знаю, что за эталонным платиновым Таиром-мачо скрывается живой человек. И он очень милый, и добрый, и смешной. И совсем не такая сволочь, как хочет показаться. И я даже знаю теперь, почему ты такой. Для меня это ценно.
— Расскажи мне о себе, Ника! Я тоже хочу знать, что ты за человек! — я схватил ее за руки. Впервые за последние десять лет я действительно хотел узнать про девушку все. Что-то, кроме размера груди и номера телефона!
Ника опять улыбнулась и покачала головой:
— Поздно уже. Давай в другой раз.
Она так это сказала, так посмотрела… Я смотрел на нее и… В общем, я привлек ее к себе и поцеловал. Собственно, это не было страстным поцелуем. Мы легко коснулись губами, постояли так секунду, и она отстранилась.
И вот тут Ника удивила меня снова:
— Не играй со мной в эти игры, Таир, — сказала она, — я и так соглашусь.
Идиот, какой же я идиот! Тупая, слепая свинья! Я же ей нравлюсь! Брату Николашке! Лучшей девушке в мире! Это открытие взорвало мой мир. Я словно увидел ее заново. Тонкие запястья, линию шеи, губы, глаза, шелковую кожу… Я… Я…
— Я хочу тебя, — сказал я, кусок долбаного идиота. Она расхохоталась. Ничего умнее я, конечно, не мог сказать. Она смеялась, и мне не было обидно. Я вполне заслужил этот ее смех. Но я не собирался отступать — ни провалами в памяти, ни плохим слухом я не страдаю. Я взвалил Нику на плечо и пошел к подъездам. Ника колотила меня по спине, дрыгала ногами и хохотала на весь двор. Я вышел на дорожку у подъездов и остановился. Представления не имею, куда мне ее нести!
