Марк вывел нас на приличную улицу, не центральную, но тут хотя бы без туалетных запахов и даже вон, небольшой фонтанчик и пара лавочек под деревом на маленьком зеленом кусочке. Зелень составляли фикус в горшке – две штуки, еще какое-то дерево в кадке – одна штука, герань в горшке – штук пять. Это было гармонично вписано в маленький пятачок пять на пять метров. Горшечные, судя по их домашнему виду, вынесли местные жители либо для украшательства, либо, чтобы цветы подышали уличным воздухом. Они их не забросили, видно, что заботятся: все в цвету, если бы фикус Бенджамина умел это делать, то зацвел бы и он.
«Сусанин» подвел нас к стеклянной двери без вывески, с неизменными белыми с вышивкой занавесками, и позвонил в звонок. Мы с Васькой переглянулись, став по обе стороны от него.
- Марик, мы же обедать? – напомнила о насущном подруга через несколько секунд после звонка.
Тот только загадочно усмехнулся. Та-а-а-а-к! Это что еще за…
- Ты еще спроси, какое он отношение к мафии имеет, - попыталась я прощупать почву.
Марк, скосил на меня хитрые глаза, губы слегка расползлись в улыбке.
- Ну все, тут закрыто, - струхнула вдруг Васька, - пойдем в другое место.
Молчаливый спутник, а до этого он три часа вещал соловьем о местных достопримечательностях, не обратил внимания на наши слова. Куда мы денемся? Сумки-то все на нем висят.
- А ты еще сомневалась про трансплантолога, - подлила я маслица.
- Ты же знаешь, меня главное разозлить, потом я кому угодно, что угодно без анестезии выну, - поддержала наш диалог подруга, - к тому же моя печень без вина уже не может, так что Марику придется подождать, пока она у меня сядет на сухой паек.
А этот пижон хранил загадочное молчание. Дверь, наконец, отворилась, мы с Васькой онемели – перед нами стоял Мастрояни, тот который Марчелло, только без грима и помоложе, и стрижка другая, и может вовсе не Мастрони, но точно Марчелло. В общем, итальянец божественной сицилийской красоты: с темными, как ночь, глазами, вьющимися блестящими волосами до плеч, атлетического сложения и белоснежной улыбкой на смуглом лице. Мы с Васькой синхронно едва не упали в обморок от такого видения. Василина загадочно начала косить голубыми глазами и поправлять прическу, одновременно пытаясь обворожительно улыбнуться и втянуть живот. Мне же захотелось потрогать эту картинку – все ли так натурально или просто обман голодного рассудка?
Марк тем временем что-то говорил белоснежной улыбке по-итальянски. Парень на секунду задумался и решил-таки нас пропустить внутрь. Мы, как зомби, шагнули, повинуясь его жесту. И попали в большую прихожую, нет, подождите, как это называется у нас? Нет у нас такого аналога – тут была именно прихожая-гостиная: большая, с несколькими диванами, небольшими столиками, баром с барменом, дорогими коврами, большой хрустальной люстрой. За панелью скрывался непосредственно сам гардероб, где на плечиках висела верхняя одежда посетителей без номерков, а на нижней полке стояли сумки этих же посетителей: была пара хозяйственных, несколько больших пакетов с покупками, дипломаты офисных работников. Это куда же мы попали? Марк сгрузил туда и наш багаж, мы даже пискнуть не посмели, находясь под впечатлением от доверчивости хозяев сумок и одежды.
Нас провели через коридор во внутренний двор дома. Мы, не сговариваясь с Василиной, одновременно, встали, как вкопанные. Васька – дитя тонкой душевной организации - и у нее все сейчас можно было прочитать по лицу: неверие в увиденное, медленное осознание, что такое тоже бывает, и детский восторг, что она причастна к этому.
Я была тоже ошарашена - большой внутренний двор: здание, через которое мы вошли, было четырехэтажным, по бокам внутреннего дворика дома по два этажа, что позволяло солнцу заглядывать сюда на большую часть дня. На свободном пространстве дворика на высоте трех метров приделаны деревянные брусья, удерживавшие шикарные гроздья глицинии, которая картинным пологом накрывала большую часть столиков, полуденное солнце пробивалось через сиреневые, белые цветы, раскрашивая внутренний интерьер в теплые тона. В одном из помещений на первом этаже открыты двери, почти вплотную стоит рояль, дополняя общую картину не только своим шикарным видом, но и тихой музыкой. Столиков около десяти, и все они заняты очень интересной публикой. Мои ручонки невольно потянулись к фотоаппарату. Перевела взгляд на Марка, тот стоял в метре от нас и с удовольствием наблюдал за нашей реакцией – вот же ж, шкет!
- Фотографировать можно? - одними губами спросила нго.
- Нам можно, но только быстро.
Васька была в прострации, я же быстро поменяла режимы в фотоаппарате и нащелкала кадров сорок. Хотелось еще поменять ракурс, чтобы заснять и троицу импозантных, женственно одетых бабулек, и того шикарного мужчину с проседью густых волос, курящего трубку и читающего газету, а рядом, судя по возрасту, его жена – пампушка, одетая во все черно-облегающее. А вот итальянец за тридцать, одетый очень ярко, но со вкусом, уже допивает кофе, читая газету, а на коленях у него какое-то мелкое недоразумение из породы собачьих, тоже внимательно заглядывает на газетные строчки. Интересно, а как тут вечером, когда стемнеет? Наверняка зажигают свечи, и дамы в вечерних туалетах. Это напомнило двадцатые годы в Европе – богемная прослойка отдыхает в своем кругу. И мы тут такие… все из себя туристические, хорошо хоть сумки оставили. Как нас еще пустили? Прибью Марка, если кормить нас будут на кухне из-за дресс-кода, которому мы не соответствовали! Хотя нет, на кухне тоже здорово, можно посмотреть на работу поваров, они наверняка там все накрахмаленные, в колпаках и с поварешками. Я согласна на кухню. Пустите меня на кухню.
Вернулся уже знакомый нам Марчелло и повел… к столику (а кухня? ну ладно в следующий раз). Я немного задержалась, чтобы определить за столом ракурс, с которого будет приятнее всего наблюдать за происходящим в зале. Да, это неприлично, да, это по-босяцки, но ничего не могла с собой поделать. У меня просто руки чесались, так хотелось схватить ручку, карандаш, хоть что-то, только бы передать атмосферу этого заведения бумаге.
- Ты почему не предупредил, - зашипела Васька в сторону Марка, когда мы расселись.
- О чем? – и глаза такие невинно-непонимающие.
- Я бы хоть оделась поприличнее: юбку, туфли на каблуке…
- И сломала бы себе ноги на этих каблуках по булыжникам, - спрогнозировала я.
- Я бы смогла!
Я только вздохнула, Васька купила себе пару туфель, очень красивых, на каблуке сантиметров десять.
- Я бы их с собой взяла и переобулась.
- Ну да, и юбку, и блузку, и утюг, - «поддержала» я ее.
- Так вот почему у тебя сумка неподъемная, - Марк с подозрением уставился на бухтящую Ваську.
Мне удалось почти незаметно сфотографировать парня с собачкой и газетой и еще молодую парочку, но на большее моя совесть не давала добро. Люди тут отдыхают в приватной обстановке, и тут я со своим «хочу вас». Оптика у меня немаленькая, поэтому незаметно - это не про меня. У Васьки зазвонил телефон, она, взглянув на определитель, отключила звук и хмуро ушла в себя, отвечая на СМС.
- Девушки, чего заказывать будем? – Марк.
- На твое усмотрение, - улыбнулась счастливая я, устраиваясь поудобнее в мягком стуле.
- Хорошо. – Марк слишком быстро захлопнул меню.
Официант словно слышал весь наш разговор, тут же возник перед нами. Марк быстро сделал заказ и довольный посмотрел на меня.
- Удивил, - похвалила я.
Обрадовался, как пацан, получивший пятерку.
- А почему у такого прекрасного заведения нет вывески? – поинтересовалась я.
- Она им не нужна, - пожал плечами.
- А как народ сюда попадает?
- Только по рекомендации. Я вчера два с половиной часа потратил на то, чтобы выйти на нужного человека, который на мою фамилию сегодня зарезервировал столик.
- Так все серьезно? – обалдела я.
- Это Италия, - развел руками, - тем более Сицилия.
- В чем подвох?
