С того времени было строго запрещено даже упоминать имя Карвена и приказано уничтожить все касающиеся его записи в городских архивах и заметки в местной газете. Подобные меры можно сравнить разве что с тщательным замалчиванием имени Оскара Уайльда на протяжении десяти лет после его осуждения или с печальной судьбой героя сказки лорда Дансени – короля страны Руназар[46], которого боги лишили не только существования, но и прошлого, сделав так, что он вообще не существовал никогда.

Миссис Тиллингест, как стала называться вдова Карвена после 1772 года, продала дом на Олни-Корт и жила вместе со своим отцом на Пауэр-лейн до самой смерти, которая последовала в 1817 году. Ферма в Потаксете, которую все избегали, на удивление быстро ветшала и разрушалась. К 1780 году там оставались только каменные и кирпичные здания, а к 1800 году даже они превратились в груду развалин. Никто не осмеливался пробраться через разросшийся кустарник на берегу реки, где могла скрываться потайная дверь; никто даже не пытался представить себе обстоятельства, при которых Джозефа Карвена унесло из этого мира нечто ужасное, им же самим и вызванное.

И только упрямый капитан Виппл, по утверждению неких обладателей очень тонкого слуха, время от времени бормотал себе под нос не совсем понятные слова: «Чума его возьми… если уж вопишь, то не смейся… Этот проклятый мерзавец напоследок припрятал самое скверное… Клянусь честью, надо было спалить дотла его дом».

Как уже отмечалось, Чарльз Вард только в 1918 году узнал, что Джозеф Карвен – один из его предков. Вряд ли стоит удивляться тому, что он тотчас проявил живейший интерес к истории этого таинственного человека, каждая подробность жизни которого стала для Чарльза особенно важной, ибо в нем самом текла кровь Джозефа Карвена. Да и всякий специалист по генеалогии, наделенный живым воображением и преданный своей науке, не преминул бы в подобном случае начать систематический сбор данных.

Свои первые находки он не пытался держать в тайне, так что доктор Лайман даже колебался, считать ли началом безумия молодого человека момент, когда он узнал о своем родстве с Карвеном, или отнести это время к 1919 году. Он обо всем рассказывал родителям (хотя матери и не доставило особой радости известие, что среди ее предков был человек, подобный Карвену) и работникам многих музеев и библиотек, которые посещал. Обращаясь к владельцам частных архивов с просьбой ознакомить его с имеющимися в их распоряжении записями, он не скрывал своей цели, разделяя их несколько насмешливое и скептическое отношение к авторам старых дневников и писем. При всем том он выказывал искреннее желание узнать, что в действительности произошло полтораста лет назад на той потаксетской ферме, чье местоположение он тщетно старался отыскать, и кем, собственно, был Джозеф Карвен.

Получив в свое распоряжение дневник и архив Смита и обнаружив письмо от Джедедии Орна, он решил посетить Салем, чтобы выяснить, как провел Карвен молодость и с кем был там связан, что он и сделал во время пасхальных каникул в 1919 году. В Эссексском институте, который был ему хорошо знаком по прошлым визитам в этот романтический старый город с ветхими английскими фронтонами и теснящимися друг к другу остроконечными кровлями, Чарльз был очень любезно принят и нашел множество данных о предмете своего исследования. Он узнал, что его отдаленный предок родился в местечке Салем-Виллидж, ныне Денверс, в семи милях от города, восемнадцатого февраля (по старому стилю) 1662 или 1663 года, что он удрал из дому в возрасте пятнадцати лет, стал моряком, вернулся домой только через девять лет, приобретя речь, одежду и манеры английского джентльмена, и осел в Салеме. В ту пору он почти прекратил общение с членами своей семьи, проводя большую часть времени за изучением невиданных здесь прежде книг, привезенных им из Европы, и занимаясь химическими опытами с веществами, доставленными из Англии, Франции и Голландии. Иногда он совершал экскурсии по окрестным селениям, что со временем начало вызывать беспокойство среди местных жителей, которые связывали эти его походы со слухами о таинственных кострах, пылавших по ночам на вершинах холмов.

Единственными близкими друзьями Карвена были некие Эдвард Хатчинсон из Салем-Виллидж и Саймон Орн из Салема. Часто видели, как он беседовал с этими людьми о городских делах, и они нередко навещали друг друга. Дом Хатчинсона стоял почти в самом лесу и заслужил дурную репутацию среди прихожан, ибо по ночам оттуда доносились странные звуки. Говорили, что к нему являются не совсем обычные посетители, а окна комнат часто светятся разными цветами. Большие подозрения вызывало и то, что он знал слишком много о давно умерших людях, о полузабытых событиях. Он исчез, когда началась знаменитая салемская охота на ведьм, и более о нем никто не слышал. Тогда же из города выехал и Джозеф Карвен, но в Салеме скоро узнали, что он обосновался в Провиденсе. Саймон Орн прожил в Салеме до 1720 года, пока его слишком моложавый вид, несмотря на почтенный возраст, стал привлекать всеобщее внимание. Тогда он бесследно исчез, но тридцать лет спустя в Салем приехал его сын, похожий на него как две капли воды, и предъявил свои права на наследство. Его претензии были удовлетворены, ибо он представил документы, написанные хорошо всем известным почерком Саймона Орна. Джедедия Орн продолжал жить в Салеме вплоть до 1771 года, когда письма от уважаемых граждан города Провиденса к преподобному Томасу Бернарду и некоторым другим привели к тому, что Джедедию без всякого шума отправили в края неведомые.

Некоторые документы, в которых речь шла о весьма странных вещах, Вард смог получить в Эссексском институте, судебном архиве и в записях, хранившихся в ратуше. Многие из этих бумаг содержали самые обычные данные – названия земельных участков, торговые счета и тому подобное, но среди них попадались и более интересные сведения. Вард нашел три или четыре бесспорных указания на то, что его непосредственно интересовало. В записях процессов о колдовстве упоминалось, что некая Хепзиба Лоусон десятого июля 1692 года в суде Ойера и Терминена присягнула перед судьей Хеторном в том, что «сорок ведьм и Черный Человек имели обыкновение устраивать шабаш в лесу за домом мистера Хатчинсона», а некая Эмити Хоу заявила на судебном заседании от восьмого августа в присутствии судьи Джедни, что «в ту Ночь Дьявол пометил своим Знаком Бриджит С., Джонатана Э., Саймона О., Деливеренс В., Джозефа К., Сьюзен П., Мехитейбл К. и Дебору В.». Существовал, кроме того, каталог книг с устрашающими названиями из библиотеки Хатчинсона, найденный после его исчезновения, и написанный его почерком незаконченный зашифрованный манускрипт, который никто не смог прочесть. Вард заказал фотокопию этой рукописи и сразу же после ее получения стал заниматься расшифровкой. К концу августа он начал работать над ней особенно интенсивно, почти не отрываясь, и впоследствии из его слов и поступков можно было сделать вывод, что в октябре или ноябре он наконец нашел ключ к шифру. Но юноша никогда прямо не говорил о том, удалось ли ему добиться успеха.

Еще более интересным оказался материал, касающийся Орна. Варду понадобилось очень немного времени, чтобы доказать, что Саймон Орн и тот, кто объявил себя его сыном, в действительности – одно и то же лицо. Как писал Орн приятелю, вряд ли было разумно при его обстоятельствах жить слишком долго в Салеме, поэтому он провел тридцать лет за пределами родины и вернулся туда уже как представитель нового поколения. Орн, соблюдая все предосторожности, тщательно уничтожил бо́льшую часть своей корреспонденции, но люди, которые занялись его делом в 1771 году, сохранили несколько документов и писем, вызвавших их недоумение. Это были загадочные формулы и диаграммы с надписями, которые были сделаны рукой Орна и другим почерком и которые Вард тщательно переписал или сфотографировал, а также в высшей степени таинственное письмо, написанное рукой Джозефа Карвена, что удалось выяснить при его сличении с некоторыми уцелевшими записями в городской книге актов.