- МЫ справимся, - тоном, не терпящим возражений, заявил Ронг. - Мы с Ниу! А ты, уважаемая знахарка, направишься в Ле-Мей. Не гоже нарушать приказы правителя.

  - Да, но... - Киа хотела бы возразить воину, но он был прав во всём. И приказ правителя выполнять надо, и девочку в чужую, незнакомую страну везти. А как это совместить? Ослушаешься правителя - придётся навсегда остаться в Септерри. Направиться в Ле-Мей, поручив заботу о Геленике старому вояке? Но справится ли Ронг?

  - Не думай, что без твоего участия ничего не получится, - усмехнулся Ронг, по лицу знахарки определив ход её мыслей, - справлялся же я столько лет.

  Он кивнул на суетящуюся Ниу, которая никак не могла определиться с минимальным набором одежды, который поместился бы в дорожный мешок. Как она не старалась, две-три вещи не влезали, а взять их нужно было обязательно. Наконец, компромисс был достигнут, нужные вещи упакованы, отвергнутые аккуратно сложены обратно в сундук. Девушка удовлетворённо потёрла руки и посмотрела на учителя и знахарку.

  - Я готова!

  - Что ж... - Киа протянула ей небольшой мешочек, - это подтверждение того, что ты - Геленика Сеймур. Здесь обручальное кольцо твоей мамы, подвеска - оберег, подаренная твоим отцом на рождение, и письмо твоей бабушки. Салли сейчас совсем плоха, и после гибели сына быстро угасает. Так что ты - её единственная надежда и смысл жизни. Поторопитесь, Ронг...

  - Мы уже в пути! Пойдём, Ниу, - воин достал из-под лавки давно приготовленный походный мешок, и вышел из дома под удивлённые взгляды воспитанницы и знахарки.

  Девушка только восхищённо присвистнула и кинулась за ним следом. А Киа благословила их дальнюю дорогу и пробормотала себе под нос:

  - Хитрец... Он всё давно решил. Сам...

  ***

  Почти три месяца после покушения на императора Гадриан провёл в гостях у матери. После пережитых волнений Дамаска ни на минуту не желала оставлять единственного сына без своего контроля и с боем вытребовала у Плаута для него продолжительные каникулы. Днём держала возле себя, и даже ночью приходила посмотреть, как спит её мальчик. Сам юноша первое время пребывал в задумчивости, которая иногда перерастала в деятельное возбуждение, не особо обращая внимание на излишнюю опеку матери. А всё оттого, что упрямый принц пытался вспомнить то, что происходило с ним там, в сопредельном пространстве, по ту сторону жизни. Ему казалось, что в девяти кругах он узнал и понял так много ценного и полезного, и это необходимо было восстановить в памяти. Это важно. Но вспоминались лишь какие-то клочки, образы, фразы...

  'Это кто как сможет...'

  Кажется, это кто-то сказал ему. Только что надо было смочь?

  'Уши натирает...'

  А это говорил уже он сам. Но почему натирало уши, а главное - чем? Совершенно не помнил.

  Иногда ему представлялся соблазнительный танец трёх гурий. Гадриан чувствовал, что сам устремляется к ним, растворяясь в нежных взглядах и трепетных прикосновениях. Разум его плыл, а сердце размягчалось от этого.

  Возможно, он путал какой-нибудь эротический сон с событиями в одном из кругов. Возможно...

  А порой ему слышался девичий смех. Язвительный. Дразнящий. Близкий и неуловимо исчезающий.

  Он даже оглядывался, в надежде увидеть насмешницу, и не находил её. Гадриану казалось, что с ним уже такое было. Он уже переживал эти чувства: обиды и горечи, досады и раздражения. В такие минуты принц становился замкнутым и несколько агрессивным.

  Лишь юной принцессе Метаке удавалось отвлекать его от этих мыслей. О чём шептались кузен с кузиной, не знал никто во дворце, но эти разговоры возвращали Гадриана к жизни. Царица Ка-Дамас пыталась повлиять на сына, даже предлагала ему вступить в брак и забыться в объятиях юной жены.

  - Мама, ты что, нас с Метакой не любишь?! - возмущение было фальшивым, но сам вопрос настораживал. Дамаска тревожно напряглась, глядя на улыбающиеся физиономии наследников. Сейчас они были похожи друг на друга как никогда. Видимо так повлияла на восприятие одинаковая мимика Гадриана и Метаки. Парень с девушкой переглянулись, и улыбки их стали более язвительными. Царице это не понравилось ещё больше, и она с содроганием ожидала, что же ещё скажет её сынок - затейник. - Так любишь или нет? - Настаивал на прямом ответе принц, а юная царевна согласно кивала, поддакивая его требованию.

  - Люблю... - голос Дамаски вдруг охрип. Она облизала губы, демонстрируя не совсем приличное поведение, но обстоятельства диктовали свои условия. Царица понимала, что за столь шутливой формой разговора кроется очень важная тема, которую она давно считала решённой, но... - Почему вы это спрашиваете?

  - А раз любишь, - радостный тон сына заставлял Дамаску нервничать всё сильнее, - то почему не поинтересуешься: хотим ли мы с Метакой пожениться?

  - Если не хотите сейчас, то можно это сделать и позже... - царица взяла себя в руки. Голос снова стал глубоким и властным, взгляд уверенным. Вот только вся её царственность абсолютно не действовала на наследников.

  - Мама, ты же прекрасно поняла, что мы не хотим жениться совсем, - как-то устало это прозвучало из уст Гадриана. Юноша подошёл к матери, обнял её за плечи и поцеловал в щёку. Он мог так себя вести, он всегда равнодушно относился к этикету, дворцовым манерам и правилам поведения. Он поступал так, как чувствовал. И был этим очень похож на свою родительницу. - Мы не испытываем друг к другу тех чувств, которые должны испытывать супруги!

  - Не все супруги...

  - Не делай нас несчастными! - Гадриан не дал ей договорить. - Ты сама знаешь, что испытывают люди, разлучённые со своими возлюбленными!

  - Ты успел кого-то полюбить? - Дамаска изогнула бровь. Этим нехитрым движением она спросила у сына гораздо больше: 'А она тебя достойна?.. Ты уверен, что это любовь, а не влюблённость?.. Почему скрывал это от меня?..'

  - При чём тут я?! - возмутился принц.

  - А кто?.. Погоди... Метака?!

  Гадриан, как только вернулся из Ка-Рфы, сразу же отправился к Ассандру. Ему было о чём поговорить со старшим братом. Точнее: о ком. Но крон-принц встретил его весьма недружелюбно.

  - Зачем ты вернулся?

  - Вот те на... - протянул Гадриан, ожидавший совершенно другого приёма. - Три месяца не виделись... я соскучился, а ты!..

  Ассандр смутился, но больше оттого, что не смог сдержаться, скрыть свои истинные чувства, надеть маску великодушия и приветливости. Ведь младший брат не виноват, что так решили его родители.

  - Прости... Я... рад тебя видеть... - Спокойствие крон-принцу давалось с трудом. В его ушах набатом билась фраза, мимоходом брошенная отцом: 'Гадриан, скорее всего, останется в Ка-Рфе. Дамаска думает о свадьбе...' Он знал, что когда-нибудь это случится, но не думал, что так скоро. И ещё: они были так похожи... - Как там... Дамаска?

  - Ты хотел сказать: Метака? - осторожно поинтересовался Гадриан, с интересом наблюдая за реакцией Ассандра. Он не ошибся. Крон-принц чуть вздрогнул и по его лицу пробежала тень отчаяния. Младший брат не хотел, чтобы старший испытывал подобные муки, и поспешил того обрадовать: - Она передаёт тебе привет и письмо!

  - Письмо? - Ассандр сначала с недоверием, потом с надеждой посмотрел на Гадриана, взял у него конверт, перевязанный тонкой золотой лентой, прижал его к губам, вдыхая терпкий запах мускуса. - Надеюсь, это не приглашение на свадьбу... - тихо пробормотал крон-принц, торопливо вскрывая конверт.

  - Да я и сам не знаю! - отшутился Гадриан, присаживаясь на диван, пока старший брат читал послание из Ка-Рфы.

  - Этого не может быть!.. - Ассандр дочитал письмо и с восторгом уставился на младшенького, который принял горделивую позу и важно надул губы. - Как тебе удалось переубедить царицу?!

  - Кому царица, а кому и мать родная, - важно пробасил Гадриан, и тут же расхохотался, весело и задорно. - Ну, так что насчёт свадьбы?

  - Согласен! - радостно закричал Ассандр, и принялся скакать по комнате забыв о правилах приличия, о своём статусе, и о своём возрасте, наконец. - Погоди... - он замер посреди кабинета, тревожно глядя на брата, - если Метака будет жить у нас... то, кто будет наследницей Ка-Рфы?