– У хупов отличные мягкие шкуры. У хупов есть зубы волка, медведя и леопарда. Я сделает из этих зубов ожерелье. Я будет помогать вождю. Я станет получать лучшую долю охоты. – Он взял из рук Тыха шелковистую красную шкуру, накинул на Витьку и сцепил ее лапами, чтобы она не спадала. – Я будет кушать самое нежное мясо. Спать на ароматных травах.
Гы опомнился, взревел.
– Хапы получат огонь!
Вождь хупов Крам ловко отбил его дубину своей и опять улыбнулся Витьке.
– Надеюсь, Я видит, кто его друг?
– Крам говорит, как лиса. Все лисы трусы – все хупы трусы.
Палицы двух вождей скрестились с чудовищным треском.
– Пусть Глум приведет хапов!
– Пускай Тых приведет хупов!
Тых и Глум со всех ног бросились исполнять приказания вождей.
Вожди дрались. Их дубины сталкивались, как бревна, попавшие в водопад. Витька на них засмотрелся. На какое-то мгновение ему казалось, что он сидит в зале кинематографа, что рев и грохот низвергаются на него с экрана.
– Давай, давай! – закричал он. – Тресни его по кумполу!
И никто не видал, что Анука уже давно ползает на четвереньках в дальнем углу пещеры. Она поднимала камни и каменные осколки, и куски сталактитов.
– Анука видела, Я бросил камни сюда. Анука не знает, какие… – Среди осколков она нашла наконечник. – Может быть, про этот камень говорил Тур. Наконечник его копья. – Анука понюхала кремень, даже лизнула. – Холодный. – Попробовала откусить и, видимо, причинив себе боль, с силой ударила кремнем по лежащему у ее колен камню. Брызнули искры. Анука ойкнула. Потом опасливо подняла камень. – Тоже холодный… Почему из него вышли искры? – Она еще раз ударила по нему кремнем и закричала: – Анука нашла камни, которые выбросил Я! Люди научатся добыть огонь. Люди станут есть мясо с огня.
Дерущиеся остановились. Анука подняла камни, ударила ими друг о друга. Искры стрельнули ей в черные волосы.
– Люди научатся обжигать горшки!
И тотчас оба вождя бросились к девочке. Они опрокинули ее навзничь, навалились. Сквозь рычание послышался ее придушенный крик.
Витька бил вождей по плечам и по спинам, колотил их ногами, за волосы тянул, кусал и бодался. От вождей валил пар. Пахло серой, словно от паровозов. Витька кричал:
– Что вы делаете? Таких камней сколько угодно! Отпустите ее. Я найду вам другие камни. Остановитесь же, дураки-и!
Из груды шкур и горячих железных мускулов еще раз послышался затухающий крик Ануки.
Вожди отскочили друг от друга. В руке у каждого было по камню.
Анука лежала недвижная и прекрасная.
У Витьки засосало под ложечкой.
– Что вы наделали? Звери! Она же хотела, как лучше. Она ведь хотела для всех…
У входа в пещеру послышались голоса. Гы засмеялся, пошлепал себя по надутому великанскому животу.
– Хапы пришли.
Голоса стали громче.
– Хупы пришли. – Крам засмеялся тоже, ударил кулаком в свою великанскую жирноватую грудь.
– Хапы будут владеть саванной!
– Хупы будут владеть саванной!
Вожди больше не обращали внимания на Витьку, словно его и не существовало вовсе. И Витька снова почувствовал себя муравьем на асфальте.
Спеша и толкаясь, вожди побежали из пещеры наружу. Голоса возле пещеры как бы распались на два отдельных свирепых крика, это сошлись врукопашную две враждебных орды.
«Их бы из пожарного брандспойта», – подумал Витька. Он осторожно подошел к Ануке. Он еще на что-то надеялся и бормотал:
– Ну, Анука же. Ну, вставай. Чего ты умерла-то…
Он взял ее руки. Руки были теплыми, но Витька знал, что Ануки уже нет. Что все это нелепый кошмар, что он сейчас проснется и тогда исчезнет, уйдет из сердца ощущение вины. Витька укусил себя за руку.
– А-а-а-а-а-а-а-а! – протяжный крик раздвинул своды пещеры. Каменные сосульки подхватили его на высокой ноте.
Витька вскочил. Хромая, вбежал молодой парень – Глум. За ним с топором гнался Тых. Увидев распростертую на земле Ануку, Глум словно споткнулся. Остановился незащищенный. Встал на колени.
– Глум, берегись! – крикнул Витька. Но Глум не слышал его. Он гладил Анукины волосы. Он пытался чутким звериным ухом уловить ее дыхание.
Витькин крик услышал Тых – отшвырнул топор.
– Для воина радость убить врага… Но что-то случилось у Тыха в груди. Тых убивать не хочет…
Глум медленно поднялся с колен.
– Анука умерла, – сказал он с тоскливым недоумением. – Кому же Глум станет приносить ягоды и цветы саванны? – Его глаза остановились на Витьке. Витька весь сжался.
– Я убил Ануку, – сказал Глум.
– Ты что? – Витька попятился. – Зачем мне? Ее ваши убили, эти… гориллы.
– Я хочет взять Ануку с собой к верхним людям, – сказал Тых.
– А-а-а-а-ааа! – закричал Глум голосом одинокого дерева. – Глум без Ануки не может! Глум убьет Я. – Он схватил топор, лежащий возле Тыха. Замахнулся. И Витька понял, что это конец.
– Каугли маугли турка ла му…
Резко и сразу хлынула тьма. Она затопила пещеру. Она сверкала вихревыми огнями, и огни уносились куда-то вдаль. Глохли звуки. Только свист простой и естественный, словно ветер в печной трубе.
АНЕТТА
Огненные спирали охватывали Витьку со всех сторон. Когда они подходили близко, Витька втягивал голову в плечи и тем самым избегал опасных касаний.
Тьма поредела, стала зеленой и полупрозрачной. Тонкий свистящий луч рассек ее, и обнаружилась ясная сердцевина дня, с запахом пыли, травы и деревьев. С кудахтаньем кур, ржанием лошадей и острым клацанием боевой стали.
Витьку мягко тряхнуло. Накренило и выпрямило. По его позвоночнику прошла дрожь от толчка. Он увидел себя сидящим на широкой дубовой полке между кастрюль, котлов, а также медных начищенных сковородок.
Внизу дрались трое в широкополых шляпах с перьями, в ботфортах из бычьей кожи и в кружевах.
Сверкали шпаги, позванивали. Один в черном и один в зеленом наскакивали на одного в красном. А он смеялся.
– Ха-ха, – говорил, – ха-ха-ха! Англичанин и кардиналист – какой трогательный союз. Можно подумать, что герцог Ришелье не ведет сейчас войну с Англией. Право же, пустой желудок объединяет души лучше, чем Иисус Христос.
Те двое тоже что-то говорили и наскакивали, как петухи. А этот в красном, посмеиваясь и почесываясь от удовольствия, гонял их по всей комнате.
Все здесь стало Витьке понятно вмиг. Ни тебе дубин, ни каменных топоров – изящное стальное оружие и бесстрашное благородное сердце. Почесал Витька голову перепачканной доисторическим углем пятерней и улыбнулся во весь рот.
Драка разворачивалась стремительно. Красный загнал черного и зеленого в угол. Выбил у них шпаги из рун:
– Я вас проткну, как каплунов, одним ударом! – Он отступил немного, чтобы сделать свой смертельный выпад, но вдруг по ногам ему ударила тяжелая деревянная швабра. Красный упал.
– Ура! – закричали зеленый и черный. Подхватили шпаги и заспорили, кому из них выпала честь покончить с врагом. При этом они отталкивали друг друга локтями и обзывались:
– Вы, сударь, нахал.
– Ноу, вы есть, сударь, нахал.
Витька схватил медную сковороду, и так как зеленый оказался под самой полкой, то именно его Витька и грохнул по голове.
Медь загудела.
Зеленый вытаращил затуманенные болью глаза, зачем-то вложил шпагу в ножны и рухнул.
«Кто же тут кто?» – подумал Витька, но тотчас все прояснилось.
Красный уже стоял на ногах и кричал:
– Меня, королевского мушкетера, шваброй! Кто посмел?!
Черный отступил к окну.
Мушкетер догнал его, завалил на подоконник и вытянул по тому самому месту, которое, как ни странно, за все отвечает.
– Это неблагородно! – закричал черный. – Я гвардеец его преосвященства герцога де Ришелье. Меня нельзя пороть.
Витька на своей полке хрюкал от суетливого восторга.
Зеленый, англичанин, лежал, раскинув руки.
