Это произошло в морозный солнечный день, когда снег, довольно редкий для Дораса, уютно похрустывал под башмаками, а дети катались на досках и старых шкурах с обледенелого крепостного вала.

Был праздник, посвященный восшествию Дегеррая, — Айра, если честно, довольно плохо уже помнила, с чем был связан именно этот день, но знала точно, что именно после него начинался целый ряд постов, когда в какие-то дни нельзя есть одно, потом другое, потом третье.

Они закончатся в первый день весны, в ее день рождения, потом пройдет неделя разных праздников и начнется Большой Пост, а сразу после него можно сыграть свадьбу королевы и герцога Сечея.

Но через неделю после того, как объявили о помолвке, Парай Недер пришел к Айре с новостями из ставки темника Дайрута. Оказалось, он завел там соглядатаев и теперь через королевских магов получал от них донесения.

Два дня назад произошло покушение на Дайрута Верде — кто-то вонзил ему в сердце кинжал, однако темник не умер, а убил покушавшегося на него человека, просто разорвал его пополам.

Тумен Дайрута разросся и стал очень мощным, в вольных городах построен большой флот, способный перевезти в Дорас тысяч двадцать воинов, а потом еще столько же, и еще, и шаманы Орды наверняка помогут с попутным ветром.

Тем же вечером на королевском совете Айра сама предложила:

— Напишите Дайруту Верде о том, что я готова разорвать помолвку с герцогом Сечеем и выйти за него замуж, если он повернется против хана Разужи. Он получит весь мир и Дорас в придачу, а мы ударим против хана с тыла, помогая ему.

Некоторые советники еще думали, что смогут выстоять против Орды — в конце концов, Дорас никогда еще за всю историю не бывал захвачен.

Но Айра понимала, что это не так, она знала, насколько сложно далась королевству война даже не с государством, а с пиратской вольницей, которая в лучшие свои годы не собирала под свои знамена больше двадцати тысяч клинков.

Пираты могли в любой момент высадиться на побережье Дораса, а затем, не дожидаясь подхода тяжелых королевских судов и конницы, уйти обратно на Крабьи острова. Нанести им поражение никак не удавалось, враг просто ускользал и появлялся вновь, дразнил и издевался.

Только удар по их базам смог переломить ход противостояния, вошедшего в хроники как «пиратские войны».

Орда с ее десятками тысяч закаленных в боях ветеранов, с опытными капитанами из вольных городов, с мощными людоедами и жестокими орками, с запасами всего мира раздавит Дорас. Ни одна выигранная битва, ни несколько не помогут победить в войне — Айра чувствовала это.

Письмо Дайруту Верде отправили, и на всякий случай даже двумя разными путями. Айра не хотела даже думать, что будет, если чудовище, получившее нож в сердце, не только выжившее, но еще и разорвавшее на части незадачливого убийцу, согласится с ее предложением.

Покорный и, в общем-то, даже красивый герцог Сечей полностью устраивал ее в качестве мужа. Он бы красовался на пирах, поддерживал ее в трудных ситуациях и подписывал нужные документы.

Герцог стал бы идеальным принцем-консортом, человеком, на которого всегда можно было рассчитывать.

Каким мужем станет Дайрут, особенно если он свергнет хана Разужу и сам станет владеть Ордой, Айра не желала и думать. Но такой ее шаг мог спасти Дорас от разграбления, от ужасов войны или блокады, и этого для маленькой королевы было достаточно.

Она готова была пожертвовать собой ради Дораса.

Но думать о том, какой ценой она это сделает, — она не могла.

Парай Недер в целом одобрял ее поступок — он, судя по всему, рассчитывал на то, что Дайруту понадобятся верные люди со связями. А Голос, скотина, все больше отмалчивался, изредка отделываясь ничего не значащими фразами о том, что все идет так, как должно быть.

Теперь в отряде Мартуса Рамена было больше сорока человек.

Несколько раз они сталкивались с крупными отрядами Орды, но каждый раз бывшему распорядителю Арены удавалось либо уйти от удара, либо спрятаться, либо даже один раз убедить командира врага, что они сами — часть тумена, просто отбившаяся от своих.

Под началом Разужи ходили самые разные войска — и орки, и варвары, и гоблины. Много было и привлеченных запахом наживы наемников, в том числе и из вольных городов. Некоторые выполняли особые задания самого хана, славящегося непредсказуемостью и жестокостью.

Мартус времени не терял, он собирал сведения о жизни хана Разужи, темника Вадыя и сотника Верде, он многое знал о них и мог даже запутать не особенно сообразительного человека.

Ну а когда командир встреченной на закате сотни кочевников неожиданно захотел поговорить с воинами отряда Мартуса, тот на ухо собеседнику сказал, что среди них есть пара заболевших, пятна и фурункулы вроде бы небольшие, и остаётся еще надежда, что это не чума…

После чего бдительного сотника с его отрядом можно было искать где угодно — только не рядом с людьми Мартуса Рамена.

Самое смешное — так это то, что, несмотря на ограбленные обозы Орды и десятки перерезанных глоток варваров, кочевников и всякого отребья, увязавшегося за ханом Разужей или согнанного им с насиженных мест, многие люди Мартуса были уверены в том, что он действительно исполняет какую-то секретную миссию хана или одного из его темников.

Так начали думать из-за того, что он вел свой отряд нагло и быстро, не боялся сталкиваться с отдельными частями Орды, а иногда отваживался общаться с их командирами.

Пока никто не догадывался о его цели, пока Мартус не оставлял живых свидетелей нападений на обозы и гонцов, они могли идти вперед без опаски. Но бывший распорядитель Игр на Арене вольного города Тар-Мех, превратившегося ныне в куда менее вольные руины, знал — скоро полоса везения кончится.

Он ненавидел Орду, которая уничтожила привычный ход вещей, перерезала старые торговые связи и не создала новых, в которой все время что-то менялось, и, договорившись с одним тысячником, завтра ты имел дело с другим, еще более жадным.

Ненавидел этого стоглавого монстра, который, как проказа, расползался по миру уничтожая все, что казалось дорогим или интересным Мартусу.

Отряд шел в Жако, столицу поверженной Империи: там на троне покойного императора сидел хан Разужа — и именно с него решил начать Рамен свою месть; затем он уничтожит Вадыя, а на сладкое оставит себе Дайрута.

И с последним он будет разбираться долго, медленно и со вкусом.

— Мне от тебя нужны корабли, а не отговорки, — Дайрут в упор посмотрел на Ритана. — Ты сказал — тридцать тысяч серебром. Я дал тебе сорок. Ты сказал — две тысячи плотников. Я прошерстил вольные города и собрал всех, кто может отличить сосну от лиственницы. Ты же знаешь, что нам нужен Дорас — только там нас не сможет достать Разужа.

— Ты говоришь как Вадый, — недовольно поморщился Ритан. — Я твой тысячник, а не мальчишка-первогодок из Рыжих Псов.

— Я и есть Вадый — в каком-то смысле.

Они сидели в пустой таверне некогда вольного города Ган-Деза, добровольно сдавшегося темнику Верде в начале зимы. Только Дегеррай и сам бывший глава Рыжих Псов знали, сколько золота и усилий это потребовало от него.

Город был портовым, и осада грозила затянуться — а Дайруту требовались корабли. Именно здесь жили лучшие корабелы в мире — они могли сделать как узкую скоростную галеру, на которой удобно возить контрабанду из Дораса, так и громадный четырехпалубный ког, способный перевезти до тысячи человек на другой конец Внутреннего моря.

Скалистые берега по ту сторону моря мало занимали Дайрута — там прозябали дикари, владеющие какой-то незнакомой магией, и, по слухам, питались друг другом и были не совсем людьми.

Гораздо больше Дайрута интересовал Дорас.

Это королевство было ему знакомо не понаслышке — в детстве он не раз видел людей оттуда, вельмож, священников и жрецов. Все маги Империи, а их в землях под властью Жако всегда почему-то водилось не особенно много, учились некогда в Сиреневой Башне.