Огромного роста и крепкого телосложения, он своим добродушным лицом и мягким баритональным голосом больше напоминал гигантского плюшевого мишку из отдела мягких игрушек, чем закоренелого бандита и вора в законе, но это была всего лишь маска. Отогрев руки, он обернулся и увидел, что хозяин намеревается поставить на стол самовар.

— Не надо, Станислав, я ненадолго, — поспешил остановить его Ловчий. — У меня всего два слова к тебе.

— Два слова ты мог бы мне и на улице сказать. И говори потише: детей с женой разбудишь. — Хозяин указал на табурет:

— Садись и за чаем все расскажешь.

— Да я здесь не один, — сказал Ловчий, — ребята меня на улице в машине ждут.

— Ничего, подождут, — махнул рукой ветеринар. — Не было бы нужды, ты ночью меня с постели не поднял бы.

Ловчий сел за стол. Взяв в руки чашку с чаем, он неторопливо заговорил:

— Я вот зачем к тебе так поздно пожаловал, Станислав. Мы тут с братвой посовещались и решили Золотого по-другому из кичи вызволять.

У Тоцкого от неожиданности вытянулось лицо.

— А как же ваш первый план — через комнату свиданий? — удивленно спросил он.

— Да мы пришли к выводу, что это полный абсурд, — сконфуженно ответил Ловчий. — Более идиотского замысла, наверное, еще не было. Ты, Станислав, передай Золотому отбой, а о дальнейших действиях мы чуть позже сообщим, хорошо?

— Как же я ему, интересно, передам?

Интонация Тоцкого заставила Ловчего насторожиться. Отодвинув от себя чашку, он внимательно посмотрел на ветеринара и, не меняя вежливого тона, улыбнулся.

— Как обычно, Станислав.

— Как обычно не получится, Виктор, — угрюмо вздохнул хозяин. — Его сегодня из открытой зоны перевели в ПКТ, и сейчас он находится под строжайшим надзором контролеров и трех блатных в камере, среди которых не исключена наседка.

Ловчий чуть не поперхнулся от услышанной новости.

— Как в ПКТ? — еле справился он с удивлением. — Ведь у него за последнее время не было ни одного нарушения режима.

— Это ты хозяина спроси.

— И спрошу! — процедил сквозь зубы Ловчий. — Первый разговор сегодня у нас уже состоялся. А ты, Станислав, проследи за ним, когда он будет из лагеря на служебной машине выезжать — в сопровождении охраны или без нее!

— Не понял, — опешил Тоцкий.

— Проследи, как Шторм будет на служебной машине выезжать, — повторил вор в законе, — с охраной или без нее! Нам палиться у него на глазах ни к чему!

— А какой первый разговор сегодня с ним состоялся? — спросил ветврач, не понимая, о чем говорит Ловчий.

— Да мы с ребятками решили сделать так, чтобы он сам помог освободить Золотого, — злорадно усмехнулся вор, — и сегодня состоялся с ним разговор!

Врач понял, что крупная сумма за помощь в освобождении Золотого тает как мираж. Но еще больше его взволновало другое: бандиты могли узнать от Шторма, кто истинный виновник того, что Золотой оказался в ПКТ. Взявшись за дело, бандиты не остановятся ни перед чем, и полковнику придется либо отказаться и умереть, либо принять их условия, а это могло означать, что тайна ветеринара будет раскрыта.

По его телу прошла судорога, которая не осталась незамеченной.

— Что с тобой, Станислав?

— Да опасное вы дело затеваете, Виктор, скажу я тебе, — нашел ответ хозяин. — Не жалко свои головы подставлять?.. Да и меня на это дело толкаете. Подождали бы немного, может, я что-нибудь придумал бы, — неуверенно добавил он.

— Кто? Ты? — удивленно усмехнулся Ловчий. — У нас свои головы на плечах имеются, Станислав. Впереди большие дела, и Золотой мне нужен как воздух, а твое дело — нам помогать и своих уникальных животных выращивать. Кстати, продал бы ты мне одного своего ценного гибрида, а то я сегодня как увидел… — Он осекся, вспомнив уговор с Камилом не посвящать Тоцкого в то, что он без его ведома забирал из вольеры собак для травли Шторма.

— Что? — не расслышал последнего слова хозяин.

— Я говорю: продал бы ты мне одну собачку, Станислав.

— Ас какой стати ты ими заинтересовался? — удивился ветеринар. — Еще несколько дней назад ты их терпеть не мог, а сейчас хочешь купить. Странно!

— Да ничего странного, — пожал плечами вор, — с тобой поведешься — и в самом деле начнешь любить этих зверюг.

— Хорошо, я подумаю, — устало вздохнул Тоцкий. — У тебя больше ничего ко мне нет?

Ловчий отрицательно покачал головой.

— Тогда возвращайся к своим ребятам, Виктор, а я пойду прилягу: что-то знобит меня с вечера.

Встав из-за стола, оба направились к выходу. Проводив Ловчего до калитки, хозяин вернулся домой и, дрожа всем телом, забрался под одеяло. На его совести насчитывалось уже достаточно жертв, но все они были, как теперь принято говорить, людьми из маргинальной среды, которых никто не станет искать, если они пропадут, а сейчас предстояло сделать серьезный выбор: либо убрать Шторма, либо приступить к ликвидации бандитов. Но самое обидное было то, что, добровольно войдя в этот уголовный, продажный мир, он не получал никаких материальных благ, на которые так рассчитывал. Все вышло совсем не так, как он мечтал, а сейчас на карту ставилась его жизнь…

* * *

Утром на работу Тоцкий приехал с большим опозданием. Почти всю ночь он не спал, заснул лишь под утро, и, когда зазвонил будильник, он просто махнул на него рукой.

Перед тем как войти в питомник, ветврач столкнулся со Смольниковым, поджидавшим его с восьми утра. При виде старшего следователя прокуратуры ему сделалось совсем нехорошо. «Ну, вот еще один сюрприз, — подумал он, предчувствуя неминуемое возмездие. — Что им на этот раз от меня надо?»

— Долго спите, Станислав Григорьевич, — приветствовал его Смольников, обмениваясь с ним рукопожатием, — совсем заждался вас!

Хотел уже к вам домой ехать!

— Что за спешка, Петр Алексеевич?

— Вчера к вам приходил наш сотрудник, так вот он, как мне показалось, не совсем понял вас. Вы не могли бы уделить мне несколько минут?

— С удовольствием, — облегченно вздохнул ветеринар. — Я вас внимательно слушаю.

— Разве мы не пройдем в помещение? — удивился Смольников.

— Здесь висит табличка: «Посторонним вход воспрещен», — показал пальцем на дверь врач. — Вы уж меня извините, Петр Алексеевич, но для моих питомцев вы человек посторонний. Да к тому же там очень шумно, лучше здесь поговорить.

Окончательно замерзший следователь сконфуженно поморщился, но понимающе кивнул.

— Не хотите раздражать своих подопечных присутствием постороннего соглядатая?

— Дело совсем не в этом, — усмехнулся Тоцкий. — Даже если всем собакам завязать глаза и уши, лаять на вас они все равно будут.

— Почему? — удивленно поднял брови Смольников.

— Они приучены реагировать на запах. Не забывайте, что мне вверены собаки, которые должны охранять заключенных в колонии строгого режима, — ответил ветврач, стараясь как можно проще и деликатнее объяснить причину своего отказа. — Они положительно реагируют на запах хозяина и еще на два-три запаха. Это в основном форма солдат и офицеров внутренних войск, и только в том случае, если она обработана достаточным количеством талька. Все остальные запахи для них являются чужими и вызывают состояние агрессии.

— Понятно, — протянул Смольников, и до его ноздрей долетел специфический запах, исходивший от одежды ветеринара. — Ваша одежд а тоже…

— Тоже, Петр Алексеевич, — подхватил его мысль Тоцкий. — Я должен иметь индивидуальный запах хозяина: ведь мне приходится дрессировать собак на заказ, а подчас, чтобы утихомирить агрессивного пса, приходится прибегать к запахам-катализаторам.

— Вот как? — удивился Смольников. — И что это за запахи-катализаторы?

— Мне кажется, вы не за этим ко мне пришли, — лукаво ушел в сторону ветврач, — пусть этот маленький секрет с запахами останется при мне. В конце концов, каждый дрессировщик, как и фокусник, имеет право на свои профессиональные секреты. Надеюсь, против такого довода вы не будете возражать? — деликатно спросил врач, чтобы не обидеть следователя прокуратуры.