Жаль только, что гарантировать успешность этой линии защиты я не могла, ведь исход любого дела во многом зависит от отношения судьи, а столь специфические преступления редко вызывают сочувствие к подсудимому. По счастью, судья Ярешин достаточно адекватен и вполне может учесть обстоятельства.

Так что на первое заседания я пришла в весьма боевом настроении с уголовным кодексом наизготовку.

Суд еще только просыпался, секретари передвигались по коридорам, как рыбы в аквариуме, а затхлый воздух был наполнен ароматом растворимого кофе.

Кстати говоря, в первое судебное заседание потерпевшая не явилась, сказавшись больной. Поскольку ее присутствие пока было не обязательно, мы начали рассмотрение дела в ее отсутствие.

Выяснив личность и анкетные данные подсудимого, суд перешел к заслушиванию обвинительного заключения.

Пока прокурор бубнил под нос текст с бумажки, я от нечего делать осматривалась по сторонам. Типичный зал заседаний: обшарпанный, как будто покрытый толстым слоем пыли. Мышиная форма конвоиров, землистые лица подсудимых в клетке, грязно-оливковые стены, пепельно-седые волосы судьи… Единственное колоритное пятно — ало-голубой флаг за спиной председательствующего, но и оно словно поблекло, выцвело от всего виденного. И кажется, что подглядываешь за чужой жизнью сквозь грязное стекло…

Впрочем, живые и внимательные глаза судьи за стеклами очков враз меняли все впечатление.

Мой подзащитный явно был на грани срыва, сцепив руки в замок, он пытался успокоиться, но не слишком успешно. Он боялся даже повернуться в сторону клетки, откуда за ним с явной насмешкой наблюдали подсудимые по другим делам, приникнув к прутьям и стараясь не пропустить дармовое развлечение. В любом районном суде залов значительно меньше, чем судей, так что «завоз» из следственного изолятора весь день обретается в клетке, ожидая своей очереди… Надо сказать, обычно это производит сильное впечатление на непривычных людей и нелюдей: чаще всего начинают дрожать коленки и пропадает голос. Иззелена-бледное лицо господина Ямова свидетельствовало, что он тоже проникся и теперь мечтал лишь об одном: вымарать из прошлого ту развеселую ночь…

Позиция обвинения была проста и на первый взгляд непробиваема: подсудимый мог и должен был осознавать, что потерпевшая несовершеннолетняя. С точки зрения прокурора, это было именно так, поскольку после достижения половой зрелости внешний облик гоблинш существенно меняется.

Хотелось бы мне попросить самого прокурора различить в блестящей огнями полутьме возле ночного клуба оттенок кожи и возраст девушки! К сожалению, подобного следственного эксперимента уголовный процесс не предусматривает.

Подсудимый наконец взял себя в руки и твердо провозгласил, что вину не признает. Особой новостью ни для обвинения, ни для суда это не оказалось. Определив порядок дальнейшего исследования доказательств, судья задумчиво покусал седой ус и назначил следующее заседание…

Клиент трясся и курил бесчисленные сигареты, несвязно высказывая свои впечатления от заседания. Я не мешала: выговориться ему было необходимо.

И только убедившись, что он немного успокоился, перешла к существу вопроса.

Согласно списка лиц, подлежащих вызову в суд, основными свидетелями обвинения были подружки потерпевшей, а также охранник, который видел, как девушка села в машину. К сожалению, они могли поведать только о событиях в клубе и встрече подсудимого с потерпевшей, а о дальнейших событиях ничего не знали. К тому же подружки наверняка будут выгораживать юную гоблиншу, а охранник вряд ли толком ее запомнил — мало ли народа проходит перед его глазами за вечер!

Оспаривать сам факт интимной связи бессмысленно, к тому же у нас связаны руки показаниями, данными на предварительном следствии.

Единственное, что оставалось — это постараться доказать, потерпевшая была в таком виде и так себя вела, что ошибка подсудимого относительно ее истинного возраста была вполне понятна…

Господин Ямов припомнил, что когда он подвез девушку к калитке, из-за забора выглянула соседка, которая явно ее знала. «Я еще удивился, — говорил он, — мало того, что район совсем неподходящий для эльфийки, так еще какая-то бабуля посмела ее отчитывать!»

Разумеется, отнюдь не все эльфы обитали в хрустальных дворцах, но они в любом случае относились к сливкам общества, так что домишко в замызганном пригороде никак не годился для юной барышни. Впрочем, Ямов счел, что это жилище какой-нибудь доверенной служанки, которая помогала госпоже в любовных делах. Все мы мастера придумывать себе успокоительные отговорки!

Теперь следовало найти ту самую соседку и уговорить дать показания. Вообще-то теоретически свидетель не может отказаться, кроме строго оговоренных законом случаев. На практике же если бабуля не захочет говорить, то она настолько эффективно прикинется немощной и пораженной старческим слабоумием, что даже мне самой станет стыдно! Лучше договориться по-хорошему.

Тут следует заметить, что заявить ходатайство о допросе — это предел полномочий защитника. Никаких расследований мы не проводим, так как не имеем соответствующих прав и возможностей. Именно поэтому фильмы и книги о юристах вызывают искреннее умиление. Для реального адвоката смешно и нелепо наблюдать, как умный и талантливый герой увлеченно играет в сыщика, допрашивая свидетелей и собирая доказательства. Практика не подразумевает такого экшена! Исключительно общение с клиентами, изучение бумаг, всякие ходатайства и прочие писульки. Естественно, со свидетелями я тоже общаюсь, но ни о каком расследовании не может идти речи, можно лишь обратить внимание следователя или суда на некие нестыковки, попросить кого-нибудь допросить или истребовать нужные письменные доказательства.

Впрочем, сценаристов тоже можно понять: что интересного в банальной адвокатской практике? Описание нелепых и поучительных моментов жизни годится исключительно для жизненно-философских поучений и анекдотов.

Только лучше бы клиенты поменьше смотрели всевозможные детективы, а то потом не знаешь, что ответить на нелепые претензии типа «почему нет клятвы на Священной Книге»? Потому что нет и никогда не было! Но почему-то верят дурацким фильмам, а не мне…

Правда, господин Ямов оказался приятным исключением: всецело мне доверился и не пытался что-нибудь эдакое учудить. Если бы все клиенты так себя вели, то работать было бы значительно проще!

Мы быстро обговорили все вероятные нюансы предстоящего заседания и расстались, вполне довольные друг другом…

Второе заседание было назначено ровно через неделю.

Единственным достойным упоминания событием за это время стал веселый девичник с моей лучшей подругой, Инной, которая собралась замуж. Глядя на ее сияющее лицо, я тихо вздыхала. Следовать ее примеру не слишком хотелось, но переполняющее ее счастье вызывало какую-то щемящую светлую грусть… Но шампанское быстро смыло тоску. В результате мы хорошо повеселились, а потом Нат менял мне компрессы и бурчал что-то о вреде алкоголя.

Позвонил господин Ямов, который сообщил, что бабуля-соседка согласилась быть свидетельницей. Он также добавил, что она оказалась бойкой и говорливой. Замечательно, ведь именно такие бабули способны заметить все подробности и не тушуются под градом вопросов!

Так что на заседание я отправилась в приподнятом настроении.

В коридоре суда расположился настоящий цветник: юные гоблинши цвели и пахли. Цветочно-фруктовые сочные ароматы, блески для губ и разноцветные тени, — в сочетании со скромными нарядами девушек это производило ошеломляющее впечатление. Бедный охранник почти сразу дезертировал, сбежав из-под обстрела кокетливых взглядов, зато конвоиры чуть глаза не сломали, а подсудимые громко свистели и спотыкались на ходу…

Разумеется, среди стайки колибри обнаружился и скромный воробышек — надо думать, потерпевшая. Ее облик и поведение столь разительно отличались от остальных, что это было почти смешно. Невинная юная девушка, почти ребенок, просто земное воплощение богини Идунн: чисто умытое лицо без малейших следов косметики, скромное серое платьице, две каштановые косички… Хотелось погладить ее по голове и дать конфетку.