— Другими словами, вы ему не доверяли? — уточнил он.

— Если честно, нет.

— Мистер Хиггинс проверил трюмы или нет?

— Я не знаю.

— Вы были о нем такого низкого мнения, что даже не стали его об этом спрашивать?

— Да, думаю, вы правы.

— Кто-то кроме вас проверял трюмы?

Пэтч помолчал немного, прежде чем ответить.

— Мне кажется, что их проверял мистер Деллимар, — наконец произнес он.

— Вам кажется, что он их проверял?

— Видите ли, он находился в первом трюме, когда я спустился в смотровой люк для проверки. Я предположил, что он находится там с той же целью, что и я.

Холланд, казалось, на мгновение задумался над этим заявлением.

— Понятно. Но ведь это была обязанность одного из офицеров экипажа? Мне представляется странным, что судовладелец счел необходимым лично проверить груз. Можете вы это как-то прокомментировать?

Пэтч покачал головой.

— Каким человеком был мистер Деллимар? — спросил Холланд. — Какое у вас сложилось о нем впечатление?

«Ну вот, сейчас, — думал я. — Сейчас он расскажет им всю правду о Деллимаре. Ему представилась отличная возможность сделать это». Но он побледнел и стоял совершенно неподвижно. Лишь нервный тик подергивал уголок его рта.

— Я вот чего от вас добиваюсь, — продолжал Холланд. — Мы приближаемся к событиям ночи шестнадцатого марта. В ту ночь исчез мистер Деллимар. Упал за борт. Вы знали, что во время войны мистер Деллимар служил в военно-морском флоте?

Пэтч кивнул, и его губы произнесли слово «да».

— Он служил на корветах и фрегатах, преимущественно в Атлантике. Должно быть, он повидал немало штормов. — После многозначительной паузы Холланд добавил: — Какое впечатление он производил на вас в тот момент, когда вы входили в зону очень скверной погоды? Вел ли он себя, как обычно?

— Кажется, да, — очень тихо ответил Пэтч.

— Но вы не уверены?

— Я не очень хорошо его знал.

— Вы больше месяца находились с ним на одном судне. Пусть он большую часть времени проводил у себя в каюте. У вас не могло не сложиться определенное впечатление о его душевном состоянии. Вам он не казался обеспокоенным?

— Да, думаю, можно так сказать.

— Его тревожил бизнес или какие-то проблемы личного свойства?

— Я не знаю.

— Я не буду ходить вокруг да около, мистер Пэтч. Когда вы увидели, что он осматривает груз, как вы истолковали его поведение?

— Я не думал об этом.

К Пэтчу вернулся голос, и он снова начал отвечать на вопросы громко и отчетливо.

— Что вы ему сказали?

— Я сказал ему, чтобы он не совал свой нос в трюмы.

— Почему?

— Он не должен был там находиться. Забота о грузе не входила в его обязанности.

— Хорошо, я поставлю вопрос иначе. Вы могли бы сказать, что его присутствие там указывало на то, что он был испуган, или на то, что у него были расшатаны нервы? Во время войны в его корабль попала торпеда и он очень долго пробыл в воде, прежде чем его обнаружили и подобрали. Вам не показалось, что военные переживания оказывают на него определенное влияние?

— Нет, мне показалось… Я не знаю.

Немного поколебавшись, Холланд пожал плечами. В своем поиске истины он опирался на уже предоставленные свидетелями письменные показания. Но сейчас он изменил тактику и предоставил Пэтчу возможность просто рассказывать историю той ночи, когда заглушившую двигатели «Мэри Дир» носило по штормовым водам Бискайского залива. Он не перебивал его и не задавал вопросов, а просто слушал.

И Пэтч изложил эту историю блестяще. Он говорил короткими, но содержательными предложениями, а зал слушал его, затаив дыхание. Перед нашими глазами проплывал ржавый и истрепанный штормами корпус «Мэри Дир», и волны с оглушительным, похожим на пушечные выстрелы, грохотом разбивались о ее зарывающийся под воду нос. Я наблюдал за лицом Пэтча, а он говорил, как будто оставшись один на один с судьей. И вдруг меня охватило странное ощущение того, что он все время ходит кругами вокруг чего-то очень важного. Я поднял глаза на председателя, который сидел, слегка подавшись вперед и опираясь подбородком на ладонь правой руки. Но прочесть что-либо на этом замкнутом судейском лице с поджатыми губами и прищуренными глазами было невозможно.

Факты, которые излагал Пэтч, были достаточно недвусмысленными: барометр стремительно падал, волны становились все выше, ветер крепчал, судно качало. Горы воды то поднимали судно на пенящийся гребень, то роняли его в глубокие долины, образовавшиеся между волнами, фальшборт периодически уходил под воду. Он стоял на мостике с самого заката. Райс был с ним. Они были там вдвоем, не считая рулевого и вахтенного. Это произошло около двадцати двух тридцати. Раздался негромкий взрыв, судно задрожало. Это можно было бы принять за удар очередной волны, разбившейся о нос, если бы не полное отсутствие белой пены именно в этот момент. Да и корабль не качнуло, как обычно бывает при встрече с волной. Судно медленно поднималось из впадины наверх. Удар волны они ощутили позже, а вместе с ним и мгновенное замирание корабля. Одновременно раздался грохот рассыпающейся водной массы, а всю носовую часть судна заволокло белой пеной.

Несколько мгновений никто не произносил ни слова. А затем сквозь рев бури прорезался голос Райса, прокричавшего:

— Мы на что-то налетели, сэр?

И тогда он отправил Райса обследовать трюмы. Вскоре поступило сообщение — течь в обоих передних трюмах, особенно в трюме номер один. Пэтч тут же приказал запустить помпы в первом и втором трюмах. Стоя на мостике, он наблюдал за тем, как нос судна все тяжелеет, и вот уже зеленая вода заливает всю переднюю часть корабля. И тут на мостик явился Деллимар. Он был бледен и казался испуганным. С ним был Хиггинс. Они твердили, что надо спасаться. Похоже, они считали, что судно тонет. Тут вернулся Райс и доложил, что среди экипажа паника.

Тогда Пэтч оставил мостик на Хиггинса и вместе с Райсом поднялся на верхнюю палубу. Четыре человека в спасательных жилетах готовили к спуску на воду шлюпку номер три. Они были перепуганы, и ему пришлось ударить одного из них, прежде чем они оставили шлюпку в покое и вернулись к своим обязанностям. Ему удалось собрать около десятка человек, он поручил им под руководством третьего механика укрепить переборку между вторым трюмом и машинным отделением. Он следил за выполнением авральных работ, когда рулевой сообщил, что на мостике полно дыма.

Пэтч и около полудюжины матросов бросились на мостик, где застали только рулевого, сгибающегося пополам от кашля. По его лицу струились слезы, но он не выпускал из рук штурвал, держа курс, несмотря на то что рубка была заполнена едким дымом.

Пожар начался в радиорубке, расположенной чуть выше и позади мостика. Нет, он понятия не имеет, что привело к возгоранию. Радист убежал вниз за спасательным жилетом. Он задержался внизу, чтобы облегчиться и выпить кружку какао. Хиггинс ушел на корму, чтобы проверить рулевое управление, которое, по его мнению, ослабло. Нет, он не знает, где в это время находился Деллимар. Он сожалеет, что рулевого не оказалось среди тех, кто спасся.

Чтобы сбить огонь, они использовали пенные огнетушители. Но жар был таким сильным, что им не удалось войти в рубку. Что в конце концов положило конец пожару, так это частичное обрушение крыши рубки, в результате чего пламя залило морской водой.

Ветер тем временем усилился, шторм достиг двенадцати баллов. Пэтч положил корабль в дрейф, развернув его носом по ветру. Двигатели работали на самых малых оборотах, практически удерживая судно на месте. Он молился о том, чтобы волны, белыми каскадами громоздящиеся на носу, не смыли люк переднего трюма. Они провели в дрейфе четырнадцать часов. Каждую секунду их жизням угрожала опасность, помпы едва справлялись с поступающей в трюмы водой. Пэтч и Райс постоянно перемещались по судну, контролируя состояние переборки, которая протекала в нижней части, там, где из первого трюма на нее напирала водная масса. Особое внимание уделяли тому, чтобы экипаж не паниковал и чтобы все находились на своих местах и помогали судну бороться с бушующим морем.