– Это логично, – задумчиво произнесла женщина. – Так и должно быть. Значит, ты полностью контролируешь сновидения и можешь делать в них все, что захочешь. Невероятно… Скажи, почему главное в твоей… работе – это борьба со страхами?

– Со страхом, – поправил я ее. – Он один и живет в каждом из нас. Он может принимать самые разные формы. Его невозможно уничтожить, да и нельзя этого делать. Страх – самая сильная эмоция, которую испытывает человек, и он приходит чаще, чем любое другое чувство. Каждый человек чего-то боится. Во сне опытный Плетущий может даже увидеть страх другого человека, он темной, полупрозрачной вуалью окутывает его фигуру. В мире снов происходят самые разные вещи, которые далеко не каждый может вспомнить, проснувшись, но от этого они не становятся менее реальными. И Страх служит приманкой для самых разных созданий, так называемых тварей.

– Тварей? – недоуменно переспросила женщина.

– Да, так мы называем определенные энергетические сущности.

– Что же делают эти твари? – моя собеседница сильнее закуталась в теплый плед. Орел, сидящий на спинке кресла, повернул ко мне голову и поглядел немигающим взглядом.

– Собственно, твари являются порождениями человеческого страха. Эти создания появляются, когда люди испытывают очень сильные, но негативные, эмоции.

– Сами появляются?

– Считайте, что сами.

– А потом?

– А потом твари стараются всячески выжить. Для этого им нужна энергия, которую они получают в виде этих самых эмоций. Грубо говоря, они паразитируют на людях.

– А что же они сами, люди в смысле? Как вообще это происходит?

– Вы сами знаете ответы на эти вопросы, – сказал я.

– Я? – искренне удивилась она.

– Да, – кивнул. – Тварь, порождение вашего собственного сознания, приходило к вам каждую ночь.

Моя подопечная открыла рот, чтобы что-то сказать, но не издала ни звука, пораженная догадкой.

– Гриша? – наконец выдавила она. – Но как…? Неужели…?

– Ваши эмоции были настолько сильными, что тварь, ими питающаяся, с каждой вашей встречей становилась все сильнее, умнее, хитрее и реальнее. Она уже могла поддерживать беседу, общаться, вести себя, как вполне обычный человек. Поверьте мне на слово, тварям такого типа редко удается принять человеческий облик, потому что для этого им не достает энергии, которую они получают, питаясь человеческими эмоциями. Но в вашем случае они были настолько сильными… Я уже говорил об этом.

– Сколько бы еще эта тварь приходила ко мне?

– Не думаю, что слишком долго.

– А, – протянула она. – А то я уже испугалась.

– Вы меня неправильно поняли, – сказал я мягко. – Тварь приходила бы к вам еще недолго, не потому что она насытилась бы и ушла.

– А почему? – не поняла женщина.

– Потому что она забрала бы у вас жизнь.

– Ты хочешь сказать, что я умерла бы? Из-за этой твари?

– Это так.

Моя подопечная замолкла, обдумывая сказанное.

– Куда же делась эта тварь? – спросила она, наконец.

– Вы ее уничтожили, – улыбнулся я.

– Уничтожила?! – ее изумлению не было предела. – Но как?!

– Вы захотели этого, как захотели, чтобы эта долина стала больше, чтобы беседка изменилась, чтобы на столе появились напитки. Вы Плетущая, неосознанная Плетущая. Знайте это, если еще не догадались.

– Я? – ее глаза округлились еще больше.

– Да, – кивнул ей в ответ. – У вас мощный потенциал, чтобы стать по-настоящему сильной Плетущей.

Моя собеседница как-то вдруг ссутулилась и поникла головой.

– Я уже слишком старая, чтобы учиться.

– Если вы в самом деле считаете себя таковой, я не буду вас разубеждать, – спокойно сказал ей. – Однако вы должны знать, что Плетущие – это не просто выпускники какой-то школы или иного другого учебного заведения. Плетущие – это те, кто в состоянии осознать необходимость своего труда, направленного в большинстве случаев на помощь людям.

– В большинстве? – переспросила она.

– Да, – ответил я ей крайне серьезно. – Мы не ангелы и не творим добро ради добра. Мы поступаем так, как должны. Так, как правильно. И случаются такие ситуации, когда, кроме нас, некому наказать того или иного человека.

– Что значит наказать?

– Именно то, что я сказал. Бывает так, что люди, заслуживающие самого жестокого наказания, успешно избегают его и продолжают радоваться жизни. Вот в таких случаях мы караем избежавших наказания.

– Как? – тихо спросила она.

– О нет, Плетущие не убивают людей, – заверил я женщину, видя, что ход ее мыслей направлен в неверную сторону. – Мы превращаем сны таких людей в сплошные, непрекращающиеся кошмары.

– Жестоко, – уронила она.

– Может быть, – не стал спорить, – но заслужено.

– Кто решает, заслуживает ли тот или иной человек наказания? Существует какая-то система, организация? Или все происходит по личной инициативе?

– У Плетущих есть своя организация, так называемый Совет, но он не принимает участия в подобных делах. Его функции ограничены лишь внутренними делами Плетущих. А решения, связанные с обычными людьми, действительно принимаются индивидуально и претворяются в жизнь без каких-либо бюрократических проволочек: подачи заявлений, рассмотрения дела, вынесения приговора. Плетущий сам себе и судья, и адвокат, и прокурор. Он сам выносит приговор, и сам его исполняет.

– А если он ошибется? Если пострадает невиновный? – заволновалась моя собеседница.

– Вы не совсем понимаете, о чем идет речь. Необходимости что-то кому-то доказывать нет по одной простой причине – сны не могут лгать. Человек физически не может обмануть свое сознание. Он может лгать наяву, может вводить в заблуждение следствие, если речь о преступнике, он может лгать родным, близким, но обмануть себя невозможно.

Моя подопечная слушала внимательно. Она перестала хмуриться и задала следующий вопрос:

– А если Плетущий захочет… наслать кошмары просто так, не преступнику, а просто первому встречному?

– Этот вопрос из серии: «А если кто-то пойдет в оружейный магазин, купит там винтовку и начнет стрелять по случайным прохожим», – ответил я. – Объясню понятней. Чтобы наслать на человека кошмары, нужно уметь это делать. Для этого нужно быть Плетущим, то есть выучиться полные десять лет. За это время моральные, этические и нравственные установки вбиваются очень прочно, я бы сказал: незыблемо. Это если не учитывать того, что Плетущим не может стать психически неуравновешенный или просто агрессивный человек. Такие отсеиваются в первый год обучения…

– Ты говоришь все правильно. Наверное, – произнесла женщина. – Но я слишком далека от всего этого.

– Вам решать, насколько сильно вы хотите стать настоящей Плетущей.

– Я хочу… Но зачем мне это?

– Вы сами должны ответить на этот вопрос. Вас никто не заставляет. Право выбора – за вами.

– Я подумаю над твоим предложением, – сказала она задумчиво.

– Когда решите, если решите, – поправился я, – дайте мне знать.

– Каким образом?

– Через птицу, – я кивнул на орла, задремавшего прямо на спинке кресла. – Позовите его, и когда он прилетит, скажите ему то, что хотели бы передать мне. Я сразу узнаю о вашем решении или просто о просьбе увидеться. Если в это время буду пребывать во сне.

– Хорошо, я… – она осеклась на полуслове, закаменела лицом.

– Что случилось? – я встал с кресла, огляделся, «созерцая» – нет, ничего не увидел и не почувствовал, не было никакой опасности, да и Страж продолжал мирно дремать.

Прошла целая минута, и глаза женщины ожили, она сделала судорожный вздох. Моя собеседница закрыла лицо руками, потом – помассировала виски, и, наконец, подняла на меня глаза. Увидев, что с ней все в порядке, я опустился обратно в кресло, но ее взгляд меня насторожил.

– Тебе нужно идти, – произнесла она напряженно, – чтобы спасти своего друга… Мишу.

– Вы сейчас… только что… – я силился подобрать нужные слова.

– Да, я сейчас видела.

– Что именно?

Она не спешила отвечать и продолжала напряженно следить за мной.