У нас свинг,сказала она.

Я резко вырулил, и, – несмотря на сигналы и ругань, – сумел примоститься у тротуара. Включил аварийные огни. Обычный фокус в городе в час пик. Лида не двигалась с места. Теперь она смотрела в глаза – не мне, но моему отражению в зеркале, – как и я смотрел в отражение ее глаз.

Что ты хочешь мне сказать,сказал я.

И почувствовал себя полным кретином. Каким – как бы я не обижался за это на Алису, – всегда и был, по словам моей чуткой жены. Лида попросту пыталась что-то сказать мне, а я понял это, когда ей уже нужно было выйти из машины. Она потянулась к дверце. Я нажал блокировку. Резко сказал.

Ты что-то хочешь мне сказать,сказал я.

Только лишь, что тебе не стоит верить всему, что болтает Диего,сказала она. Он очень обаятельный человек, он умеет развлечь, и у него масса свободного времени,сказала она. Но он в состоянии выжечь тебя, как пожар – степь,сказала она, поразив меня. Ведь Лида никогда не прибегала к художественным сравнениям. Богачи играют писателями, помню,сказал я. Богачи играют людьми,поправила меня Лида. Но он вовсе не так богат, как все думают,сказала она. У вас финансовые трудности,спросил я. Лида, не обращая на мою последнюю фразу внимания, настойчиво сказала.

Он и правда похож на пожар,сказала она. Сначала греет и даже забавляет, а когда ты понимаешь, что окружен огнем, бежать поздно,сказала она.

Лида, это ведь я трахаю его жену,сказал я. И это его жена влюблена в меня,сказал я. А даже если моя жена спит с ним, то лишь развлечься,сказал я. Откуда у тебя уверенность, что у меня другие цели,сказала она. А у тебя другие цели,сказал я. Ну, скажи,сказал я. Она, помолчав ответила.

Нет, я сплю с тобой не для того, чтобы развлечься,сказала она.

А почему ты спишь со мной Лида,сказал я, чувствуя себя слегка гадко, но и чуть приподнято… словно вынуждал женщину сказать в постели что-нибудь по-настоящему тайное и по-настоящему грязное.

Потому что я влюблена в тебя,сказала она.

И когда вся эта идиллия, которая уже год длится, рассыпется…сказала она. Тогда каждый будет за себя. И мне придется за тебя сражаться,сказала она. Разрушить твое счастье, чтобы заполучить свое.

О чем ты,сказал я.

А ты,сказала она, что ты чувствуешь ко мне.

Думаю, я тебя люблю,сказал я.

И как это сочетается с Алисой,сказала она.

Она невыносима, но я не потяну развод,сказал я. Ни материально, ни, что еще важнее, морально,сказал я. Лида кивнула. Она понимала, что сейчас я говорю правду.

А со мной бы ты смог жить,сказала она.

Думаю, да,сказал я. Думаю, это дело привычки,сказал я.

Щелкнула блокировка, и Лида, открыв дверь, вышла, потрепав меня перед тем по плечу. Я посмотрел несколько минут на зад на полных ногах, – словно живущий отдельно, – открытый из-за смявшейся и приподнявшейся куртки. Потом Лида одернула одежду, и скрылась в толпе. Напоследок я увидел лишь яркое пятно.

…Сейчас оно кружилось вокруг моей жены, в то время как я, – пыхтя и обливаясь потом, – поднимал на санках в горку упитанного Диего. Он рассказывал обычные свои неприличные анекдоты, я хохотал. Мы бежим в дом,крикнула Алиса, я кивнул, как лошадь на мельнице, и они с Лидой, – вечные нимфы, – ускользая, снова отодвинулись от нас на то же расстояние.

Амиго,сказал торжественно Диего из-за моей спины.

Си синьор,сказал я, задыхаясь, и чувствуя, как санки, – во время моих рывков, – бьют сзади по икрам.

Амиго, у нас самые красивые жены в мире,сказал он.

***

Она задела меня краем халата – белоснежный, он поскрипывал, как снег под сапогами, – и это внезапно оживило воспоминания о минувшей прогулке с Алисой по заснеженному Ботаническому саду. Мы почему-то никак не решались войти в дом, – тысячу раз нами познанный, изученный так хорошо, как лицо женщины, сотни раз кончившей под тобой, – но мы все наматывали да наматывали круги, и постепенно протоптали дорожку вокруг…

Она пошла вперед, не глядя.

Разуваясь, я опустил взгляд, а когда поднял, то увидел, что она снимает халат на ходу.

Я сглотнул. Всякое бывало, но это уж чересчур. Трахнуть хозяйку в доме хозяина, и – тайком, а не положенной на блюдо радушным угощением с веточкой петрушки во рту и долькой лимона промеж ног… – я все еще раздумывал. Теперь-то я понимал, что настоящая хозяйка этого дома не Лида. Бедная моя любовница. Эскорт-принцесса. Она заседала в парламенте на мешке с овечьей шерстью и ее пизда пряно пахла овечьим сыром, а на голове красовался пятисотлетний парик, который изъели могильные черви несчастного короля Карла. Ее шикарную грудь украшала цепь бургомистра, в пизде у нее торчал гигантский – символический – ключ от городских ворот, и, провернув его, вы вызывали резкие крики, оповещавшие добрых горожан о времени. Вот кто была Лида. Но все это была жалкая бутафория. В реальности делами в этом мрачном королевстве, полном зеркал, засиженных мухами, кривых коридоров – я понял, наконец, почему Диего выбрал именно этот дом, – паутины, и низких потолков, заправляла женщина в платье служанки. В накрахмаленном белом платье, с кружевами, стоявшими, как член пятнадцатилетнего девственника, чья подружка, наконец, решила дать. Я почувствовал, что мой член тянет меня за собой. Он буквально набух и тяжестью своей увлек меня, и я сделал первый шаг.

Она обернулась, и скользнула по мне взглядом торжествующе.

Как уходящий после удара тореадор – который уже знает, что бык получил шпагу куда следует, – и поворачивается лишь, чтобы отпраздновать свой успех высокомерным взглядом и улыбкой триумфатора.

Мне осталось упасть на песок, обливаясь кровью.

И вознести краткую молитву богине измены, маленьким сатирам адюльтера, сотням тысяч вспомогательных войск – наяд, фавнов, и просто ман, – и попросить их задержать Диего в пути, если он вдруг решил вернуться. Но я знал, что предосторожности – почти лишнее. Дом слишком большой, чтобы он застал нас внезапно. Да и молдавские торжества, – в этот день Диего спускал на стапеля какой-то невероятной тоннажности грузовой корабль в порту Дуная, корабль под флагом Молдавии и на деньги его страны, корабль, который будут фрахтовать, вне всяких сомнений Иран и другие международные изгои, – они слишком долгие и праздничные, слишком веселые и чересчур обязательные для того, чтобы не длиться всю ночь. Я хихикнул.

…Предательство и контрабанда, вот ваш бизнес, молдаване,сказал Диего, положив голову на колени Алисы.

Мы сидели на нашей кухне, я привез бутылку коллекционного виски из какой-то внезапной и неожиданной для меня командировки, потому что совсем забыл о том, что писатель, и был буквально выдернут на «встречу с читателями» где-то в Бонне, а может и Мюнхене, – я понятия не имел, потому что во время поездок выхожу из отеля лишь в ближайший супермаркет, – и мы пробовали напиток. Мочили губы и язык. Алиса, кстати, пила лишь воду.

А ну-ка, повтори,сказал я, смеясь.

Предательство и контрабанда,сказал он. Вы, молдаване, великие мастера в одном и в другом.

Именно поэтому ты поедешь на юг, на торжественное открытие корабля, который будет заниматься контрабандой,сказала Алиса. Туше,смеясь, сказал Диего. Дай мне, пожалуйста, соль,сказал я Лиде. Она, не глядя, протянула мне.

Значит, Диего, мой сладкий, ты настоящий молдаванин,сказал я.

Кто знает, кто знает,сказал он задумчиво, может быть именно поэтому меня и потянуло сюда, хоть я здесь и сроду не был, и даже не подозре…

Может, у тебя кто из дальних родственников отсюда,бесцеремонно и весело перебил я, отряхивая пучок зелени.

Кажется, нет,сказал он, но я не минуты не сомневался в том, что намек понят и принят, просто он, как и всякий дипломат, – и даже вдвойне, как дипломат отчасти фальшивый, – умел воспринимать важную информацию с отсутствующим видом. Глянь на него сейчас, так ничего важнее, чем заглянуть под свитер моей жене для него не было. Странно, но я продолжал называть его про себя Диего.