***

Том стоял возле окна кухни, докуривая, прислушиваясь, как Билл зашел в дом, несколько секунд повозился в прихожей, раздеваясь, а потом зашел и остановился у него за спиной. Трюмпер, чувствуя всем своим существом его прожигающий взгляд, замер.

Сердце пульсировало где-то в глотке.

Билл тихонько подошел сзади и обнял. Перехваченное на секунду дыхание, когда вдруг к твоей спине прижимается тот, от кого крышу срывает на счет раз.

– Все! – выдох куда-то чуть выше уха. – Ты – мой…

Теплая рука Тома сжала замерзшие пальцы, стиснувшие рубашку на его груди.

«Твой».

– Замерз? Я уже хотел… – и замолк, проглотив следующее слово.

– Немного… Просто там не было тебя.

«Когда тебя нет – мне холодно…»

На это нечего ответить – горло в тисках… И Том сделал то, что мог – взял его руку и своим дыханием согревал пальцы, целуя их. И не знал, что у НЕГО от этого тоже появляется слабость в коленях.

– Знаешь, что мне Дэвид сказал, Томми? – дрожь в голосе.

Заинтересованный взгляд через плечо.

– Что ты у меня замечательный! – прошептал Билл.

– Правда? – и непонятно, о чем вопрос: о том, что Дэвид сказал или о том, что правда ли он такой замечательный, как некоторые говорят?

– Билл, мы спалились?

– Ага, спалились, – и Уильям коснулся пальцами молнии на рубашке Тома, провел по ней ногтями с легким шорохом, сверху вниз, как будто расстегивая.

«Спалились… Господи, и почему это совершенно меня не волнует?»

- Ты в нем уверен? – вопрос, который понятен Биллу.

- Абсолютно. Он слишком воспитан, чтобы выносить это на публику.

- Ты знаешь, я рад, что познакомился с ним.

- И, наконец, успокоился, да? – вопрос с подколом.

- Да, успокоился, - последняя затяжка, потушенная сигарета, тонкая кисть, перехваченная сильными пальцами.

Дэжа вю…

Только теперь нет удушливого страха, что Том может оттолкнуть, что сбежит. Но сердце бьется неровно даже сейчас. От восторга, от счастья, от любви… Билл пытался найти в себе силы протянуть еще пару минут до того, как утонуть в нем насовсем:

- Мальчик мой, давай еще выпьем? – это шепот уже в дрожащие от нетерпения губы.

«Да, мне не помешает! Ох, как не помешает!»

Лицо Тома было так близко, что Билл держал его в ладонях, бездумно лаская кончиками пальцев скулы, чтобы не начать целовать, чтобы не впиться в его губы.

Он оттолкнулся от Тома, пытаясь улыбаться, плеснул коньяк в два бокала, чувствуя изучающий взгляд Тома - ласкающий, полный желания, нежности, чуть опьяненный, и вовсе не алкоголем. А потом подошел в упор, пристроившись между его ног, прижавшись бедрами к нему, протянул бокал и почувствовал горячие пальцы, скользнувшие по руке.

– За нас? – хриплый от возбуждения голос Тома.

– Да, за тебя, и за меня…

«А я смогу пить, когда ты так на меня смотришь?»

– За тебя, малыш. За то, что ты вернулся, – чуть виноватая улыбка на дрогнувших губах Тома. – Ко мне. За то, что все-таки свернул мне мозги окончательно.

В его взгляде не было усмешки. Билли верил сейчас полностью и безоговорочно. Потому, что это для него было жизненно необходимо – понимать, как он ему нужен.

– За тебя, Том!

Том молчал и, не отрываясь, смотрел на Билла. И молчал не потому, что сказать было нечего, а потому, что не мог произнести ничего, что хоть как-то выразило бы то, что у него бушевало внутри.

– Если честно, я не знаю, что было бы, если по возвращению в Гамбург, я бы понял, что ты не хочешь быть со мной. Не знаю… – прошептал Билли и сглотнул.

Том молча притянул его голову к своему к плечу, касаясь губами шелка волос.

Вдох. Выдох.

– Все Билли, давай, малыш, за нас? За то, что мы вместе…

«Наконец-то, вместе…»

Потрепал по волосам и отпустил. Улыбнулся, глядя в благодарные, влажные глаза.

– До дна, – и несколько глотков обжигающего напитка.

Через несколько секунд – отставленные на подоконник бокалы, пальцы, сжавшие предплечья и с шипением втянутый воздух сквозь зубы.

– Все… Не могу больше…

Горячая ладонь Тома легла под длинные волосы, губы с горечью коньяка коснулись его губ, вернее, он понимал, что так должно быть, но только для него это было так сладко и головокружительно, будто они пили шампанское.

И Том целовал, целовал, целовал… Погружаясь в него все глубже, ловил его штангу и тихо скулил от восторга, прижимая Билла еще сильнее, когда накрывало невыносимое желание чувствовать его кожу. Влажную и обжигающую.

Ладони под свитер, цепляясь за ремень джинсов – чуть выше, и он нащупал выступающие позвонки между лопаток и провел пальцами вниз, сильно вжимаясь, заставляя выгнуться в пояснице и прижаться к себе еще сильнее, вырывая стон. Голова кружилась все сильнее.  «Он хочет. Он ждет…»

– Сними ты его, ну же! – простонал Билл.

Скомканый свитер летит на пол, рваный выдох от невыносимой нежности голой кожи… Рывок и Том уже стоял посередине кухни.

Нет, не стоял. Билл уже вел его за собой. Увлекал, притягивал… И Том, как завороженный, следовал за ним, даже не осознавая этого.

Наверх по ступенькам… Еще выше… не отрывая рук, не отрывая губ.

Чувствуя жар от голой кожи Билла, дурея все больше, Том выпадал из реальности.

Раз – и он оказался в спальне Уильяма, прижатым спиной к прохладной стене…

Два – и Билл целует его голые плечи, и Том не понимает, когда Билли или он сам, успел расстегнуть и содрать рубашку с его плеч?

Три – и заглушающий остатки разума стон Билла, когда необычайно чувствительная кожа, прижимается к ЕГО такой же обнаженной и такой же болезненно чувствительной, и это прикосновение обжигает. И непонятно, почему не остается ожогов? Ведь должно?

Том плавился и почти с ума сходил, когда Билл опустился на колени, целуя впадинку на груди, задрав на нем майку. И ниже, ниже, ниже… Вел по его телу горячими ладонями, касаясь нежными пальцами каждой клеточки тела, задевая напряженные соски, ребра, вздрагивающие мышцы пресса, спускаясь, задевая ремень, и Том вздрогнул от этого.

И уже не знал, куда девать свои руки, цепляясь ими за стену, потом за него – за плечи, запуская пальцы в его длинные волосы, сжимая их и отпуская, лаская кожу под ними.

А Билли расстегивал на нем ремень, вылизывая при этом пупок и уходящий под пояс джинсов хвост дракона, иногда, наверное, и не специально, вскользь, проходя пальцами по возбужденному члену поверх джинсов, а Том боялся взвыть от этих легких касаний.

«Блядь, это невозможно... Вот так! Господи…»

Звон пряжки, звук расстегнутой молнии и рычание оттого, что если он сейчас коснется ТАМ, в проеме расстегнутой ширинки, то кончишь и сомлеешь, как пацан-малолетка на первом свидании с опытной партнершей.

«Хотя, в таких отношениях я ведь действительно девственник».

Он застонал и поднял Билла с колен, рванув к себе за плечи, удивляясь, откуда в нем столько дурной силы.

Нашел его горячий влажный рот и впился в него, прежде чем Билл успел выдохнуть ему в губы:

– Тоооом…

И теперь он сам, прекрасно зная, что за спиной Билла стоит кровать, с трудом отлепился от стены и заставил его отступать. Туда, где все и произойдет в первый раз.

И вот Том, успевший совсем снять с себя рубашку, а за ней и майку, и отшвырнуть все к черту, склонился над парнем, лежащим на постели, сжимая его плечи, оглаживая их длинными движениями вверх, к шее, с ходящей ходуном от тяжелого дыхания влажной грудью.

Том осторожно поставил колено между бедер, которые Билл инстинктивно развел.

- «Для меня», – промелькнула мысль, и от этого, казалось бы, простого движения у Тома переклинило мозг.

Неожиданно Билли обхватил его ногами за талию, притягивая к себе, и Том в его блестящих глазах увидел искренний восторг, вызванный этой, кружащей голову самому Билли, смелостью, и умопомрачительную улыбку на губах, до неприличия зацелованных и искусанных. От одного этого хотелось стонать, понимая, что ему так же хорошо, как и тебе.