Я понаблюдала, как Эпор и Айсдра занимают места у входа. Мне все ещё казалось непривычным видеть женщин в броне и при оружии, которое они носили не для декоративных целей. Все здешние женщины были так сильны, уверены в своих возможностях и безопасности положения. Я завидовала им в какой-то степени: они свободно владели тем, за что мне пришлось тяжело бороться.

Я вернулась к работе и сняла крышку с последнего ящика.

Я села… резко… и не поверила своим глазам.

Ящик был доверху полон бумагой, чернилами и пустыми журналами.

Через один чудесно-ужасный момент я поняла, что потеряна навсегда. Кир, военачальник, взял меня, потребовал, сделал своим военным трофеем. Но в какой-то момент, каким-то образом, он нашёл путь к моему сердцу.

Как это произошло? Я отдалась на милость варвара, сумасшедшего военачальника-грабителя, ожидая от него лишь надругательство и бесчестие. Но этот человек дал мне, его собственности, только доброту и уважение. Я знала, что это его подарок: я не говорила Сэл о бумаге или чернилах, да она и не поняла бы их важности.

Неужели я ему так дорога, что он обратил внимание на такую крошечную деталь?

Он хотел, чтобы я была счастлива?

Я прижала один из журналов к груди; меня переполняли эмоции. Радость и смятение вступили в схватку. В горле пересохло, и я закрыла глаза. Что произойдёт, когда мы вернёмся к нему на родину? У такого воина как Кир есть другие… завоевания. По крайней мере, пять. Это я знаю наверняка. Я представила, как он обнимает другую, и мне стало дурно. Не в силах справиться с болезненным бессильем, я закрыла глаза.

Кир проводит пальцами по моим волосам, рассыпая их по меху. Глаза вспыхивают, синим блеском.

«Хочешь узнать главный плюс в положении военачальника?»

Я просто поднимаю взгляд и киваю. Кир усмехается.

«Я всегда получаю то, что хочу».

Я уронила голову. Боль рвала мою душу на части. Богиня, позволь ему хотеть меня. Позволь ему хотеть меня вечно.

Хватит. Я выпрямилась и смахнула слезы рукавом. Меня ещё ждёт работа.

Я вернулась в палатку исцеления, чтобы проверить своих пациентов. Мужчина выглядел хорошо и дремал после еды. Тем не менее, Атира не спала и махнула рукой подойти, когда заметила меня. Я отослала Гила, так как знала, что его ждёт другая работа, и поспешила подсесть к Атире.

— Трофей! — Атира выглядела очень обеспокоенной. — Трофей, я могу взять ваш символ?

Она выглядела тревожной и взволнованной.

Я достала камень и вручила ей.

— Ты держишь мой символ, Атира. Какие истины ты выскажешь?

Она смотрела на меня, но все равно колебалась.

— По лагерю прошёл один слух о вас, и я захотела узнать правду. И если это действительно правда подтвердите её.

Я задумалась на минуту.

— Слух? Обо мне?

— О ваших людях. — Она кивнула. — И вас.

Она потёрла камень между пальцами.

— Правда ли, что вы нетронуты? И ваши люди не возлегают друг с другом, пока не связаны супружеским долгом?

Я отскочила от неё как ошпаренная. Сознательно или нет, Атира сделала то же самое, продолжая крепко сжимать символ и держа его между нами. Мне потребовалась минута, чтобы собраться с мыслями.

— Атира, кто сказал тебе…

— О Небеса, это правда, — прошептал она, уставившись на меня в неописуемом ужасе. — Вы слепы в молодости и спите только с вашими избранниками?

Мне удалось кивнуть. Лицо опалило таким жаром, что стало дурно.

— Но тогда кто вас учит? Кто наставляет?.. — Она замолкла, стоило ей взглянуть в мои глаза. — Никто? Вы сами должны с этим разбираться?

Атира молча, рухнула на койку.

Я закрыла глаза и прижала пальцы к щекам, пытаясь их охладить.

— Никто мне ничего не говорил, трофей. Я подслушала рассказы ваших людей, слова военачальника о желании следовать вашим обычаям, и высказала предположение. И всё-таки я скажу: это безсловеснство. Такое безсловеснство, трофей.

Я озадаченно посмотрела на неё.

— Что значит это слово? «Безсловеснство»?

— Тупо. Глупо. Невежественно. — Её сердитые глаза с яростью смотрели на меня. — У нас есть инициаторы. Учителя. Как Жоден. Он был бы отличным выбором. Вам стоит попросить его.

В этот момент она была похожа на родителя, рекомендующего ребёнку учителя.

Я пыталась подобрать слова, но слезы и смех сдавили мне горло:

— Атира, мы верим, что пара должна быть связана узами… быть нетронутой… и учиться вместе.

Она покачала головой и подняла символ.

— Военачальник сказал изучать и уважать чужой образ жизни. Но такой обычай варварский и глупый.

С хмурым взглядом она протянула мне символ.

Я взяла камень.

— Я благодарю тебя за твою истину, Атира. Ты права, наши обычаи очень сильно различаются.

— Я прошу обдумать мои слова, трофей. Кир опытен, но он не инициатор. У вас нет тхиэ, чтобы посоветовать в выборе, но хорошенько подумайте и приходите ко мне. Мы всё обсудим. Обещаю, данный разговор останется только между нами.

Я сбежала в кладовую, чтобы окунуться с головой в безумство знакомого.

Как и всегда, я полностью погрузилась в работу. Вскорости у меня на столе кипели и булькали различные горшочки. Двойная порция лекарства от лихорадки охлаждалась во флягах на дальнем столе. В углу вымачивался кувшин с отваром из шиповника. На всех столешницах была разбросана бумага, так как я пыталась восстановить рецепты различных бальзамов и лосьонов, которые делала уже не один год. Я не обладала феноменальной памятью, так что процесс шёл со скрипом. Проще начать смешивать ингредиенты, и мой нос вспомнит нужные запахи. По крайней мере, я надеялась.

Я также надеялась, что не сходящий с моих щёк румянец вызван работой, а не разговором. Дражайшая Богиня, инициаторы? Ко мне могут обратиться с просьбой понести пять детей? И что, если мы с Киром не сможем зачать стольких детей? Меня заставят уйти в «услужение» другому?

У входа раздался шум, я подняла голову и увидела Маркуса, укутывавшегося в плащ, с большой корзиной в руке. Он уставился на меня своим глазом.

— Вашество так и думал. Уже за полдень, а вы даже обедать и не собирались. — Маркус зацокал, посмотрев на моё лицо. — Да, заработались, как я и ожидал. Хорошо, что хоть у кого-то из нас есть здравый смысл, которые элементали дарят всем живым существам.

Он осмотрелся.

— Уже? А пространство для еды или питья не выделили?

Я рассмеялась, и мы вытащили несколько ящиков, чтобы сесть. Маркус достал из корзины тарелки и флягу. Ощутив внезапный приступ голода, я накинулась на еду. Маркус же стал расхаживать по палатке и нюхать мои смеси.

— Уоррен все ещё здесь? — спросила я, набив рот едой.

— Да. — Маркус вдохнул лекарство от лихорадки. — Они хлещут кавадж и травят военные байки. — Он закатил глаз. — По звукам можно подумать, что они решили пережить бои заново.

— Маркус?

— Да? — откликнулся он, продолжая расхаживать вокруг.

Я откашлялась.

— Что с тобой произошло?

Он резко развернулся и уставился на меня. Я уж было думала, что оскорбила его, но он только фыркнул одно слово:

— Целители.

И тихонько засмеялся про себя.

— Так и думал, что вы спросите. — Он достал ящик и сел. — Ладно, у меня совершенно простая история. Вы когда-нибудь слышали о воспламеняющемся дёгте?

Он показал мне жестом продолжать есть, так что я просто покачала головой.

— Ясно. — Он вздохнул — Противная вещь. Её бросают в противника. Это вещество загорается при запуске и убивает всё чего касается. — Он уставился на свои ноги. — Я был в подобном сражении, и мне хватило глупости высунуться, когда поблизости пролетала эта штука. Я задел лишь самый краешек, но и этого хватило с лихвой.

Он вздохнул.

— Субстанция покрыла меня и начала гореть. О, как она горела! Я мечтал умереть, но молодой воин, едва молоко на губах обсохло, не внял моим мольбам о милосердии.