Сквозь ткань донёсся дружеский шёпот:
— Это Жоден, Лара. Всё в порядке.
Я прекратила извиваться, успокоенная знакомым голосом и одновременно обеспокоенная его словами. Прежде, чем я успела ответить, меня подняли на спину лошади и снова обняли.
— Я возвращаю ваш военный трофей, военачальник, — торжественно произнёс Жоден.
Грудь позади меня загрохотала:
— Моя благодарность, Жоден.
Лошадь под нами двинулась, и у меня сжался желудок. Чёрная ткань прижалась к моему лицу, не давая дышать. Казалось, я вот-вот задохнусь. Военачальник прокричал что-то, и вокруг нас раздался одобрительный рёв. Затем мы помчались галопом. Воины военачальника ехали вслед за нами, выкрикивая боевой клич и прославляя своего командира. Грохот лошадей устрашал.
Мы покинули внутренний двор и пересекли деревянный мост. Моё дыхание участилось. Я с трудом сглотнула и подавила волну тошноты. Я все ещё не могла пошевелить руками. Я боялась упасть с такой высоты, поэтому вжалась в держащего меня мужчину и замерла. Голоса стихли, и тишину теперь нарушали лишь стук копыт да звон упряжи. Мы пересекли город, вниз по дороге, через главные ворота.
Плащ предоставлял некоторую защиту, но за городскими стенами ветер нещадно закусал мою кожу. Я задрожала от холода. Пролетело мгновение, и мы уже пересекли реку, отделявшую город от лагеря военачальника, и поскакали в гору. Никаких окликов, приветствий, только лошади замедлили свой бег. Я хотела спросить, что происходит, но прикусила язык. Я не знала, разрешают ли рабам говорить, а уж тем более задавать вопросы. Вместо этого я судорожно сжала ткань и попыталась перевести дыхание.
Лошадь остановилась. На этот раз военачальник поднялся с седла и спустился на землю. Меня замутило от потери точки опоры. Должно быть, я невольно вскрикнула, так как военачальник крепко прижал меня к себе.
— Ещё одна церемония, и всё, — раздался шёпот у моего уха. Звуки изменились: теперь его сапоги зашагали по древесине. Меня поставили на ноги, но плащ не сняли. Мои босые ступни коснулись холодного грубого дерева, и военачальник придержал меня, чтобы я не потеряла равновесие. Я немного закачалась, но устояла, и меня отпустили.
— Воины! — гордо крикнул военачальник. — Узрите военный трофей. — И с этими словами он сбросил с меня плащ.
Я стояла на платформе в свете факелов, а холодный воздух пробирался под ткань моего одеяния. В темноте я смогла различить силуэты уставившихся на меня людей, армию военачальника, целых десять тысяч здоровых и сильный воинов. По крайней мере, так говорят. Я с лёгкостью поверила в такое число, как только одобрительный рёв толпы вознёсся в ночное небо.
Я в шоке попятилась и врезалась в военачальника, который не дал мне упасть. Он обнял меня за талию, и я положила ладонь поверх его ладоней. Жар его руки просочился сквозь одежду прямо к моему животу.
Военачальник поднял кулак в воздух, и люди повторили громогласное ура. Казалось, барабаны и голоса взорвали ночь, больше напоминая какофонию звука, чем музыку.
Слишком много впечатлений за один день. Перед глазами всё поплыло, и моя ладонь выскользнула из ладони военачальника.
Очнулась я в крепких объятиях этого мужчины. Меня куда-то несли. Возгласы и музыка не утихли, но звучали отчего-то приглушено и неясно. Кажется, все уступали нам дорогу. Я поплыла на краю сознания и на какое-то время упустила нить событий. Пришла в себя я уже в палатке, лёжа на чем-то мягком. Раздался голос, и чья-то рука нежным прикосновением убрала локоны с моего лица.
— Трофей, ты ела или пила что-нибудь в замке? Перед церемонией? — голос звучал приглушённо, словно раздавался с дальнего расстояния. Это был голос военачальника, нетерпеливый, требующий срочного ответа. Другой голос, более старый и резкий, рокотал на заднем фоне. Военачальник ответил на вопрос незнакомца, но я разобрала лишь обрывки разговора. Ублюдок. Яд. Меня накрыли мягким одеялом. Нежные руки ощупали мои руки и ноги.
— Она замёрзла, очень сильно.
Странно. Кажется, военачальника по-настоящему взволновали мои замёрзшие лодыжки. Его руки растёрли мою кожу, и ногам стало тепло. Затем и рукам. Тепло просачивалось в меня, медленно, но уверенно, и я почувствовала, как тело расслабилось, погружаясь в мягкость, тяжёлую как камень.
Кто-то поднял меня и поднёс чашу к губам, убеждая выпить, но голос звучал далеко и отдалено. Я сделала глоток, и тепло затопило моё горло и живот. Странный вкус, сильный и острый.
Как только чаша опустела, меня опустили на кровать и закутали в одеяла. Голоса продолжали спокойно говорить, а жар просачивался в мои кости.
Голоса стихли. Я лежала неподвижно, не открывая глаз. Кровать заскрипела, одеяло сдвинулось, и я замерла, едва осмеливаясь дышать.
Что-то мягкое коснулось моих губ.
Меня охватил страх. В этот момент, как бы я не верила, что справлюсь, я была напугана. Я заставила себя открыть глаза, пытаясь придти в себя, и уставилась в испуганные голубые глаза. Я должна соблюдать свою часть договора.
Видимо, у военачальника были другие планы, так как он покачал головой.
— Нет, трофей. Не бойся.
Он стал нежно меня убаюкивать. Я закрыла глаза и ощутила лёгкое прикосновение к векам. У меня не осталось сил поднять их снова.
Военачальник приложил руку к моей груди. Его тепло успокаивало. Он мягко надавил, как будто прося сердце биться спокойнее. Я удобно устроилась на кровати, позволяя теплу и уюту взять над собой вверх.
— Спи, — нежно и тихо произнёс военачальник. Мне удалось открыть глаза, чтобы увидеть его, лежащего рядом со мной, на своей стороне постели, поверх одеял, положив голову на руки. Он был обнажён, но только выше пояса, и я смогла отчётливо разглядеть татуировки на его руке. Я смотрела на него в тусклом свете палатки и не понимала, что происходит. Его глаза были закрыты, грудь подрагивала в такт равномерному дыханию, но я не верила, что он спал. Я немного повернула голову и осмотрела шатёр. Ну, в общем, вид меня немного разочаровал.
Ломая голову над своей судьбой, я постепенно заснула.
Что-то коснулось моих волос.
Я пошевелилась, наполовину проснувшись от скрипа кровати.
— Тсс, спи.
Я судорожно вздохнула и дёрнулась. Глаза резко открылись, и я осмотрелась. Палатка утопала в тенях, единственный свет исходил от жаровен, отбрасывающих мрачные блики. В воздухе витал сильный запах лошади и чего-то острого и чистого, вот только я не знала чего именно. Палатка оказалось просторной, и была заставлена столом и табуретами, брёвнами и скамьями. С улицы доносились мужские голоса и топот лошадей.
Кто-то стоял спиной ко мне, быстро одеваясь и разбирая лежащую на скамье одежду. Полуодетый мужчина, чьи мышцы спины перекатывались под кожей в тусклом свете.
Я так редко вижу здоровых мужчин.
Как же на нем много шрамов, старых шрамов. Свет играл по коже, танцуя тенями при каждом движении тела.
Кир повернулся и посмотрел в мою сторону. В глазах вспыхнули огоньки. Он подошёл ко мне, и я без страха посмотрела на него в ответ. Его руки украшали татуировки, а торс — шрамы, и хотя их было почти невозможно разглядеть из-за волос на груди, всех их объединяла одна история. История пережитых сражений. И все же, как их много…
Он стоял, смотря на меня, а я на него, и хмурил брови, а затем бросил одежду на край кровати и натянул тунику через голову. Я зачарованно любовалась им, не вставая с ложа, опасаясь того, что должно сейчас произойти. Он пристегнул меч, кинжал и маленький мешочек, и зафиксировал их на поясе. Не отрывая от меня взгляда, Кир наклонился и вытянул руку, словно желая меня коснуться.
Я отпрянула.
Он замер и выпрямился с мрачным видом. С улицы раздался голос. Стражник объявил, что лошадь готова. Кир скрипнул зубами, повернулся и покинул палатку. Через несколько секунд мужчины ускакали на лошадях. Опустилась странная тишина, нарушаемая лишь кашлем одного из стражников.
Постепенно мне удалось расслабиться, и я отдалась во власть неги. Тепло палатки и одеял придавили меня к кровати, и с каждым вдохом я всё глубже и глубже погружалась в сон. Тяжёлые веки опустились, и я поплыла по озеру тепла и темноты.
