Я поняла, что он сочиняет песню.

Закончив петь, он потянулся за кофе и заметил меня.

— О, привет. Надеюсь, я тебя не разбудил?

Я пожала плечами и пошла к коротенькому диванчику.

— И хорошо, если разбудил. Мне нравится просыпаться под твой голос. — Господи, как сентиментально это вышло, но мне было все равно, особенно когда я увидела, как засветились глаза Колтона. — Что ты сюда поднялся так рано?

Он протянул мне кружку с кофе, и я отпила глоток.

— Я проснулся с этой песней в голове. Надо ее сочинить, выпустить, понимаешь?

— Очень красиво, судя по тому, что я слышала, — искренне похвалила я.

— Она еще не закончена, но все равно спасибо.

— А о чем она?

Колтон провел по струнам большим пальцем.

— О тебе. О нас. Она родилась из того, что я сказал тебе ночью.

— Сыграешь?

Он широко улыбнулся и покачал головой:

— Не-а. Пока не будет готова — нет. У нас в четверг выступление, вот тогда ты ее и услышишь.

Я притворилась обиженной, но Колтон лишь засмеялся. Мы по очереди пили кофе из кружки, смотрели, как из-за линии домов на горизонте поднимается солнце, и разучивали песни, которые предстояло исполнять.

Я счастлива, и я отказываюсь позволить чему-нибудь испортить эту радость, даже привычному чувству вины и тоске по Кайлу.

Я поняла, что всегда буду скорбеть о нем, и где-то в душе навсегда останется вина за то, что я осталась жива, а он нет. Так обстоят дела, и с этим мне предстоит жить.

Настал четверг, и меня не оставляет волнение перед выступлением. В этот раз у меня три сольных песни, а Колтон впервые споет свое новое сочинение. Мы справились с каверами «Мамфорда и сыновей», «Гражданских войн», Рози Голан и других. Я спела «Пусть это буду я» Рэя Ламонтаня и мои каверы песен Эллы и Билли, ставшие уже любимыми у публики за те несколько недель, что я выступаю с Колтоном.

А затем, сразу после перерыва, Колтон кашлянул в микрофон, подстраивая гитару. Это его способ привлечь внимание зала.

— О’кей, значит, у меня новая песня, — сказал он. — Оригинальное сочинение Кольта. Все хотят послушать?

Я заорала в микрофон «Да!» и зааплодировала вместе со всем баром. Колтон улыбнулся — он знал, как я хочу ее услышать. С самого предрассветного джем-сейшена на крыше я осаждала его просьбами сыграть хоть разок.

— Тогда я, так и быть, спою. — Он глубоко вздохнул и шумно выдохнул. — Значит, называется она «Растворяясь в тебе», и эта песня о Нелл. Что-то вроде любовной баллады, но никому не говорите, а то прощай моя репутация подлой скотины. — Все засмеялись. Послышались одобрительные крики.

Медиатором и пальцами Колтон выдал виртуозную аранжировку. Мелодия стала более сложной, но я узнала основную тему, слышанную на крыше. Затем он запел, не сводя с меня взгляда, и я поняла, что поет он для меня одной. Мы выступали в баре перед сотней слушателей, но вдруг словно оказались наедине.

Когда он допел, я была в слезах, но это были слезы радости. Я сидела такая счастливая-сопливая. Забыв, что мы на сцене, я вскочила с табурета, бросилась между широко расставленных ног Колтона и страстно поцеловала его через гитару. Он придержал меня за затылок и целовал, пока зрители не начали одобрительно вопить и улюлюкать, возвращая нас к реальности.

— Я так понял, что тебе понравилось? — спросил Колтон шепотом.

Я кивнула, стараясь вернуть себе спокойствие, чтобы как-то закончить выступление.

Мы стоим на крыльце моего дома, я обнимаю Колтона за шею. Я на второй ступеньке, он на земле, наши глаза сейчас вровень. Я покусываю его за ухо, а он убеждает меня пойти в его мастерскую, а не ночевать здесь.

— Колтон, это же моя квартира, я за нее плачу, и немало, надо же хоть иногда ею пользоваться. Ты же можешь зайти ко мне!

— У меня с утра работа. Парни придут к семи заканчивать ХЕМИ, который мы восстанавливаем.

— А у меня занятия в восемь. Просто встанем пораньше, и все. — Я нахмурилась, чувствуя, что он избегает какой-то неприятной темы, но не хочет признаваться. — В чем проблема-то, Колтон? Почему бы тебе не остаться у меня?

Он пожал плечами, но поднял глаза.

— Да так, старые привычки. Я долго был бездомным, и теперь мне трудно заснуть где-нибудь, кроме своей постели. Не знаю, как это объяснить, просто я люблю свой дом. Не то чтобы мне не нравится твоя квартира, но я предпочитаю свою.

— Ну, попытайся, ради меня! Я хочу, чтобы ты спал в моей постели. — До этого мгновения я не сознавала, что почти все время мы проводили либо у Колтона, либо в городе.

— Ах, ты хочешь заманить меня к себе в постель? — двусмысленно улыбнулся он.

Я обняла его сильнее.

— Да. Во всех смыслах.

— В таком случае есть смысл попробовать. Ради тебя. — Руки скользнули по моим ягодицам, и Колтон прижал меня к себе, приподняв за задницу.

Я куснула его в шею и прошептала на ухо:

— Ты не пожалеешь, обещаю.

— Знаю. Время, проведенное с тобой, окупает все. Даже если мы просто ляжем спать.

Я отперла дверь и повела его по лестнице, поднимаясь спиной вперед.

— Мы займемся кое-чем более интересным.

— Да-а? Например? — Голос Колтона низок, напряжен и полон обещаний.

— Ну, в этом будет участвовать мой рот и некоторые части твоего тела.

— Я за, двумя руками.

— Мог бы лучше быть двумя руками во мне.

Губы Колтона не улыбаются, но в глазах пляшет смешинка.

— И не только руками. Пожалуй, я согну тебя на диване и возьму сзади.

— Правда? — спрашиваю я.

— О да.

Мы у дверей. Я поворачиваю ключ в замке и увлекаю Колтона в темную квартиру. Мне некогда возиться со светом. Он запирает дверь и стаскивает с меня футболку, срывает джинсы и трусики, сам мгновенно оказывается обнаженным, и его прекрасный, мягкий, требовательный рот пожирает мой.