Литмир - Электронная Библиотека

730 дней в сапогах

«Служи по Уставу, завоюешь честь и славу!»

Сергей Буянов

«Служи по Уставу – завоюешь честь и славу!»

© Сергей Буянов, 2018

ISBN 978-5-4474-0014-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВЕСЕННИЙ ПРИЗЫВ

Испокон веков понедельник в России считался днём тяжёлым. Крепостным крестьянам он сулил мочёные розги, ибо наказания за все провинности прошедшей недели откладывались на начало недели следующей. И ныне понедельник предвещает тяжёлую рабочую неделю.

Недаром в большинстве стран неделя начинается с воскресенья – дня солнечного и приветливого. Только после soon day наступает moon day – день лунный, сумрачный и блеклый.

Понедельник, 11 апреля, полностью оправдал самые неприятные ожидания. Лёха получил повестку. Ту самую казённую бумажку, где на жёлтом фоне официально предписывалось ему – Алексею Петровичу Тальянкину – явиться на призывной пункт для медицинского освидетельствования «на предмет годности к строевой службе».

«Прибыть по указанному адресу не позднее 10.00, подстриженным под машинку и одетым в чистое нижнее бельё», – указывалось размашистой припиской от руки.

Лёха ждал эту повестку, но в самом потаённом уголке его души теплилась надежда: " Вдруг забудут?» Не забыли. После провала вступительных экзаменов на юрфак Тальянкин совсем было отчаялся. Но прочёл в местной газетке объявление о наборе учащихся в СПТУ. Руководство заведения гарантировало отсрочку от службы в армии. Это было как раз кстати, судьба давала ещё один шанс! Алексей Тальянкин стал учащимся теплотехнического «ликбеза». Осенний призыв не затронул Тальянкина.

По весне вышел приказ министра обороны, отменяющий всякие отсрочки-проволочки. Все лица, достигшие призывного возраста, независимо от их образования, подлежали немедленному призыву с ряды советской армии. Наступили времена, когда подросли «дети неродившихся детей». Великая отечественная унесла жизни мужчин не успевших стать дедушками.

Руководство СПТУ, не сумевшее сдержать обещания, пошло-таки навстречу учащимся и выдало призывникам досрочные дипломы «гегемонов».

Получил повестку и Кирюха, парень с лёхиного двора. Для него это было не впервые, только благодаря всевозможным «случайностям» Кирюха никак не попадал в армию.

– Ты бы уже два раза отслужил, – говорили ему сверстники, вернувшиеся на гражданку. – Смотри, Кирюха, всю жизнь не прокосишь!

Кирюха в ответ ухмылялся и дружеским советам не внимал. Но в эту весну тучи сгустились капитально. Похоже, в армию попадут все. За исключением, разве что, безвременно почивших. Да и те, считал Кирюха, получат отсрочку ненадолго. Улыбка исчезла с его лица.

Волна весеннего призыва захватила страну. Со всех уголков необъятной Родины мчались на призывные пункты военнослужащие-покупатели из разных родов войск. Расторопно, по-военному, развернули деятельность неумолимые военкомы: задыхались в ворохе бумаг бесстрастные доктора приёмных комиссий, бойко печатали бесконечные приказы туповатые машинистки в военной униформе. Огромный маховик, подминающий 18-ти летних подростков, с каждым днём набирал обороты. Годными к строевой оказывались: сердечники и язвенники, алкоголики и олигофрены, страдающие плоскостопием и недержанием, тугоухие и слепошарые, баптисты и пацифисты, передовики производства и бывшие уголовники, – все классы, слои и прослойки монолитно-единодушного общества.

Рассудив, что на следующий день после повестки не забирают, Лёха не стал бриться наголо. Он зашёл в парикмахерскую и обкорнался «под расчёску» – коротко, но не совсем на лысо. Затем, осторожно переступая тёмно-серые лужи с большими пятнами мазута, Тальянкин пробирался к призывному пункту. Зайдя во двор за зелёным забором, окружающим скучновато-серое одноэтажное здание, он слился в толпой возбуждённых рекрутов.

Точно в 10.00 на крыльце ГВК нарисовался прапорщик Кондрат. Над входными дверьми была приколочена жестяная красная звезда. Как в дополнение к ней появились будёновские усы помвоенкома.

– Товарищи будущие солдаты! – громким голосом сообщил прапорщик. – Сегодня вы пройдёте, мать-её-так, первый этап!

Толпа прислушалась.

– Городская призывная комиссия! – как на демонстрации проскандировал Кондрат. – Имеющие в руках повестки на десять ноль-ноль, два шага вперёд!

Призывники, хихикая и расталкивая друг друга локтями, двинулись к крыльцу. Почти у всех на повестке обозначалось искомое время, и каждому хотелось поскорее пройти «мать-её-так, первый этап».

Жизнерадостное лицо прапорщика Кондрата, побагровев, превратилось в свирепую харю с раздувающимися ноздрями.

– Мать вашу раз-эдак! – заорал он, вращая красными от прилившей крови глазами. – Бараны! Построиться в две шеренги! И не курить в строю!

Побросав бычки под ноги, разношёрстная публика нестройными рядами растянулась на десятки метров.

– Сено, солома! – рявкнул Кондрат. – А ну-ка, два шага вперёд, вышеназванные разгильдяи!

Среди вышеназванных разгильдяев оказались и Лёха с Кирюхой.

– Теперь по одному вызывать будет, – шепнул Кирюха. – Застегни все пуговицы!

Лёха не успел спросить, зачем – первым вызвали Кирюху. Он обречённо поднялся на крыльцо и в сопровождении Кондрата вошёл внутрь военкомата. У входа появилась худющая военнослужащая с крючковатым носом, усеянным угрями в различной стадии созревания. Прыщи придавали её физиономии сходство с маковой баранкой обрызганной клюквенным морсом.

– Тальянкин! – необычайно низким голосом зачитала она, спустя некоторое время.

Лёха вышел из строя и неспешной походкой зашагал к крыльцу.

– Быстрее нельзя? – прохрипела выдра. – Ничего, там научат!

За порогом стоял Кондрат, упираясь руками в бёдра. Похоже, к нему возвратился жизнерадостный настрой. В конце коридора на деревянной скамейке сидел Кирюха. Он с полным безразличием рассматривал засаленные плакатики по гражданской обороне.

– Этот по Уставу идёт, хотя и хитрожопый. – заметил прапорщик. Он указал Лёхе на противоположную от Кирюхи скамейку.

Будущие солдаты мгновенно заполнили узенький коридорчик. Последним появился долговязый паренёк в очках с роговой оправой. Ссутулившись, он стоял в обшарпанном дверном проёме. Его жидкие тёмные волосы спадали до плеч, а джинсовая курточка была застёгнута на две нижние пуговицы.

– Вот и самый хитрожопый заявился! – со зловещей радостью объявил Кондрат. – Ты повестку читал, сучий потрох?

– Вот она, пожалуйста, – пролепетал длинноногий, показывая прапорщику смятый клочок бумаги.

– Тебя, ублюдка, не просят показывать, а спрашивают! Читал?

– Кажись, читал, – долговязый преданно посмотрел в глаза командиру.

Призывники разом повернули лысые головы к прапорщику.

– Во, тормоз! – раздался чей-то голос.

– Я, спрашиваю, тебя, недоносок, – печатая слова, произнёс Кондрат, – читал ли ты, что я, для таких тупорылых, написал на повестке?

– Не знаю, где читать, – промямлил долговязый, разглядывая повестку.

– Там написано, чтобы ты, хрен моржовый, «под нуль» пришёл!

– Это куда? Объясните, пожалуйста.

В глубине коридора раздались несмелые смешки.

– Что там за смехаёчки? – Кондрат оглядел толпу рекрутов. – А это значит, что ты должен быть лысым, как жопа бегемота! И застёгнутым наглухо, понял?

– Да. Извините, пожалуйста, не сразу понял вас, – патлатый призывник провёл дрожащей ладонью по шевелюре и принялся спешно застёгиваться.

– Вот так! – одобрительно хмыкнул Кондрат и внезапным отработанным приёмом дёрнул за полы модную курточку. Металлические пуговицы со стуком покатились по полу. Поправив очки, призывник опустился на колени и начал собирать пуговки с выбитыми буквами Montana. В кучке призывников нарастал сдавленный смех.

1
{"b":"220326","o":1}