Когда она пришла в себя в следующий раз, то обнаружила, что лежит ничком на том же самом ложе. Кроме журчания плещущей воды в дальнем конце комнаты, где, по-видимому, находился фонтан, не раздавалось ни единого звука. Среди валиков и подушек ложа, на котором лежала девушка, оказалась шкура тигра, ее коричневые бархатные полоски блестели в свете нескольких дюжин свечей. Хамида пошевелилась и вытянула руку, чтобы погладить их, при этом в поле ее зрения попало чье-то короткое движение, шелохнулся нижний край мужского платья.

«Так, значит, все еще только начинается?» – Даже думать было непросто, но, конечно, куда легче, чем раньше.

Хамида открыла глаза. И вновь разглядела мужское платье – Юсуф молча следил за тем, как она приходит в себя. И, увидев, что взгляд девушки прояснился, вновь без единого слова указал ей в полутьму коридора.

Ахмад ад-Дин стоял в опочивальне султана и, наморщив лоб, рассматривал творение своего повелителя. Султан Тивиад Второй распорядился все тщательно подготовить. Полдюжины небольших масляных ламп погрузили помещение в полутьму, свежие шелковые простыни были расстелены на широком ложе, которое истошно благоухало розами и жасмином, наполненные цветами апельсинового дерева медные чаши стояли у основания кровати. Все указывало на то, что султан предвкушает ночь исполнения желаний, хотя Ахмаду было совершенно непонятно, какую роль во всем этом должны сыграть меховые шкуры на полу и металлические цепи на столбиках. Он задумчиво поглаживал свою чуть тронутую сединой бороду. Что задумал Тивиад? Зачем ему мех и цепи?

С тех пор как Тивиад ибн Анвар был назван наследником султана, Ахмад стал его советником и доверенным лицом. Возможно, Тивиад Второй даже назвал бы его своим другом, не будь между ними столь большой разницы в положении. Они знали друг друга всю жизнь. И отец, и дед, и прадед Ахмада были советниками султанов. С первых дней существования султаната Верхней Анатолии многие господствующие фамилии восходили на трон, и поздно или рано им на смену приходили другие. Но на протяжении почти трех столетий советниками султанов оставались славные представители династии ад-Дин. Конечно, они испытали на себе и зависть, и недоброжелательность со стороны других. Злые языки утверждали, что именно они правят всей Анатолией и потому заслуживают самого строгого преследования, быть может, даже смерти. Аллах, к счастью, хранил семью ад-Дин – авторитет ее возрастал, богатство увеличивалось год от года, а беды и горести обходили стороной. И никто в огромном княжестве уже не мог себе представить трон, рядом с которым не находился бы сын семейства ад-Дин.

Поэтому было совсем неудивительно, что мальчики-одногодки Тивиад и Ахмад росли и воспитывались вместе до тех пор, пока не стали взрослыми. Они обучались скакать на лошадях и охотиться, делились первыми опытами любви. Ахмад знал султана Тивиада едва ли не лучше самого себя. Он умел обуздать нетерпение и несдержанность повелителя и за много-много лет не раз уберегал его от совершения необдуманных поступков. Часто Ахмад угадывал мысли Тивиада задолго до того, как тот их высказывал. Но что приготовил повелитель на сегодняшний вечер, даже ему понять было не под силу.

Открылась дверь, и вошел сияющий султан.

– Восхитительно! – воскликнул он, потирая в предвкушении руки, как мальчишка.

– Да, мой повелитель, похоже, все готово для проведения ночи сбывшихся грез, – вкрадчиво сказал Ахмад. – Но позвольте задать один вопрос: для чего понадобились меховые шкуры и цепи?

– Мне подумалось, что это будет больше отвечать вкусам женщины с золотыми волосами, чем шелковые простыни или розовые лепестки.

– Женщины с золотыми волосами? – спросил Ахмад и с трудом подавил в себе отвращение. – Не о той ли рабыне с полуночи вы говорите, что приобрели совсем недавно?

– Мне кажется все же, что я ее купил уже давно. Ты абсолютно прав, Ахмад, речь идет именно о ней.

– Но ее еще должен осмотреть лекарь… Потом нужно будет пригласить звездочета ар-Ракса…

– Он видел ее несколько часов назад, сверился со своими звездными книгами и заверил меня в том, что она совершенно здорова. Более того, он успел подчеркнуть, что сегодняшняя ночь как нельзя лучше подойдет для меня, – резко возразил султан. – Я больше не намерен ждать. Она куплена вовсе не для того, чтобы беспечно разгуливать в моем саду. Тебе кажется, что я в чем-то неправ?

Ахмад лукавил. Он знал обо всем, что происходит во дворце. И то, что визит лекаря прошел без его ведома, было непростительным. Ахмад сначала сам хотел поговорить с ним об этой рабыне и уж, вне всякого сомнения, сумел бы привести дюжину причин, чтобы обосновать невозможность появления этой варварки в покоях султана. О звездочете же он вообще забыл. И, как оказалось, совсем напрасно. Однако теперь было поздно что-то менять.

Их встретил старый слуга в скромных белых одеждах.

– Мой господин, благородный и мудрый Тивиад Второй ибн Анвар ас-Саббади, храни его Аллах и даруй долгую жизнь, уже ждет вас. Проходите.

Хамида, все еще нетвердо стоящая на ногах, и Юсуф в сопровождении согнувшегося под тяжестью прожитых лет старика вошли в просторный, с высокими потолками, зал. Старик передвигался с трудом, очень медленно, и у Хамиды появилась возможность полюбоваться великолепием убранства. Стены были увешаны коврами изумительной работы, такие же ковры покрывали пол. Огромные и крошечные, они слагались в пестрый, но гармоничный узор. Громадные украшенные разноцветными камнями масляные лампы из меди на толстых цепях свисали с потолка. Каждая из них была настоящим произведением искусства. Таких Хамида еще не видела в своей жизни. В высоких треногих курительных сосудах дымился фимиам. Его пряный запах смешивался с ароматом благородного дерева, из которого были изготовлены низкие столы и лари, расставленные по всему помещению. Наверное, Тивиад Второй ибн Анвар ас-Саббади (долгое имя вряд ли означает долгий разум) увлекался игрой в шахматы – то тут, то там Хамида видела шахматные доски самой разной величины, а рядом – раскрытые ящики с богатой отделкой для хранения шахматных фигур. Хамида насчитала как минимум семь разложенных на столах досок, причем не было и двух, изготовленных из одинакового материала. Наконец старый слуга остановился перед высокой дверью в дальнем конце огромного зала. Он постучал три раза и открыл.

– Господин, женщина с полуночи здесь, – с поклоном произнес слуга и замолчал в ожидании ответа, разобрать который ей так и не удалось. – Да, мой господин!

Слуга обернулся к девушке.

– Иди, женщина, его величество Тивиад Второй ибн Анвар ас-Саббади, султан и властитель, ждет тебя. А ты останься у двери, – резко приказал он евнуху, подтолкнул Хамиду вперед и плотно закрыл за ней дверь.

Сразу же при входе она почувствовала тяжелый сладковатый аромат жасмина. От этого запаха перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы. Кто-то, должно быть, целыми ведрами разливал здесь духи. Хамиде захотелось настежь распахнуть окна и двери, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха. Однако ни окон, ни дверей в опочивальне не было. Стены были задрапированы темной тканью, роскошно вышитой золотой нитью и украшенной многочисленными кистями. Приглушенный свет масляных ламп не оставлял сомнений в намерениях султана. Впечатление усиливало чудовищно огромное ложе с красными шелковыми простынями и неимоверным количеством подушек.

Хамида была ошеломлена открывшимся зрелищем. Голова, толком не пришедшая в себя после усилий карие Айши, закружилась от приторного жасминового аромата. Неудивительно, что девушка не заметила султана.

Тот словно прятался в тени собственного ложа – темно-фиолетовый халат был наброшен на черную шелковую рубаху. Миг – и она рассмотрела его прямо посреди россыпи подушек. Хамида сосредоточилась и разглядела золотое блюдо со сластями, имеющими двусмысленные формы, которое стояло на маленьком столе, и ей стало нехорошо. Султан же благосклонно и игриво взирал на свою новую наложницу. Толстыми, как сардельки, пальцами, унизанными кольцами с драгоценными камнями, он отщипывал от булочки, очень напоминающей мужское орудие, по небольшому кусочку и отправлял в рот. Дав Хамиде полюбоваться собой, он встал и пошел ей навстречу. Туго завязанный в виде пояса шарф не мог скрыть огромного чрева, и он величественно нес его перед собой, как бесценный трофей.