Когда же он узнал меня, лицо у него вытянулось. Он не знал, что сказать. Наверное, подумал, что я спятила, раз нашла его адрес и явилась в столь поздний час. На нем была черная футболка и старые джинсы. Ноги босые – ни носков, ни тапочек. Сейчас он показался мне более молодым, чем в комиссариате, где я всегда видела его в форме. У него за спиной я видела просторную однокомнатную квартирку с книжным шкафом и включенным телевизором. Мы довольно долго молча смотрели друг на друга. Потом он шагнул назад, давая мне пройти. Я вошла в квартиру и села на маленький диванчик перед телевизором. Озадаченный, он потер ухо, аккуратно закрыл дверь, приглушил громкость телевизора, но выключать его не стал.
Я сказала:
– Никто не может дать гарантий, что мой сын очнется.
Он кивнул, не отнимая руку от уха. Виду него по-прежнему был растерянный. Набрав в грудь побольше воздуха, я продолжала:
– Вы, конечно же, скажете, что я не имела права приходить сюда, врываться в вашу квартиру. Что это полное сумасшествие с моей стороны и вы можете выставить меня за дверь. Но я пришла, только чтобы с вами поговорить. Сказать вам кое-что, вы понимаете?
Он снова кивнул.
– Время идет, а полиция до сих пор не нашла того водителя. У моего мужа, в отличие от меня, получается жить с этим. Он доверяет вам, не знаю, как это у него выходит, но он думает, что на расследование действительно нужно время, что такова процедура, и готов ждать. Я… Я ждать не могу. Это я и пришла вам сказать. Я больше не могу ждать.
Молчание. Он смотрел на свои босые ноги.
– Я знаю, что вы уезжаете в отпуск. К Софи, которая сейчас в Осгоре.
Он посмотрел на меня с подозрением и тревогой.
– Вы подслушивали у дверей?
Я не смогла сдержать улыбку.
– Да. Я знаю, что скоро вы уедете. Для всех пришла пора отпусков. Люди разъезжаются. Да, уезжают почти все. Но я никуда не поеду. Я остаюсь здесь. Вы знаете почему.
Снова молчание.
– Я пришла попросить вас кое о чем. Выслушайте меня, пожалуйста.
Он выключил телевизор и повернулся ко мне. Он помрачнел – было видно, что ему не по себе.
– Я немного могу сделать, мадам.
– Нет, вы можете много, Лоран. Перед тем как уехать в отпуск, разыщите для меня это имя. Пусть это долго, пусть у вас сокращенные рабочие дни, пусть вам скоро уезжать. Прошу вас! Вы же знаете, что из-за судебных каникул дело не сдвинется с мертвой точки раньше начала сентября. Вы это знаете.
Он встал и зажег сигарету. Потом отошел к раскрытому окну. На улице было совсем темно. Жара спала. С улицы доносились шум машин и голоса пешеходов. Летние звуки Парижа: смех, хлопанье дверей, шаги по тротуару. Довольно долго мы молчали. Он курил, время от времени поворачиваясь, чтобы стряхнуть пепел в маленькое блюдце. Я ждала:- Я рассматривала его квартиру и пыталась представить жизнь этого молодого мужчины. На полке книжного шкафа – фото темноволосой девушки. Наверняка его Софи. Среди книг – произведения Марка Леви, Мэри Хиггинс-Кларк, собрание сочинений Агаты Кристи.
Он вздохнул:
– У вас мощная хватка.
– Я знаю.
– А если я найду это имя? Я не имею права вам его сообщить, вы это прекрасно знаете.
Он начал терять терпение.
– Я все равно найду способ его узнать.
– С помощью вашей подруги-адвокатессы?
Он посмотрел на меня с ироничной усмешкой.
– К примеру.
– А потом что вы собираетесь делать? Вершить правосудие своими руками? Поедете допрашивать тех людей, будете сами вести расследование? Как в кино?
Я подошла и положила руку ему на плечо.
– Нет, вы меня не поняли. Расследование и все прочее – это ваша работа. Работа полиции. Я же просто хочу знать. Знать, что этого человека нашли. Человека, который сбил моего сына. Знать, понимаете?
Произнося эти слова, я понимала, что не говорю всей правды. Знать, просто знать – этого мне недостаточно. Знать – это только начало. Я хотела знать все. Знать, почему этот человек не остановился в ту среду. Знать, как и почему он продолжает жить с таким грузом на совести. Знать, что он больше не в безопасности.
Я намеревалась его разыскать. Чтобы его жизнь переменилась, как моя жизнь и жизнь Малькольма.
Но я ничего этого Лорану не сказала. Поверил ли он мне? Вид у него был озадаченный. Он долго смотрел на меня своими светлыми глазами. Похоже, мое прикосновение его взволновало.
Я вдруг показалась сама себе смешной, жалкой. Бедная жалкая мать, слетевшая с катушек, существо на грани отчаяния. Наверное, ему было меня жаль. Мне же стало стыдно.
Я пробормотала:
– Простите, что надоедаю вам со своим делом. Я ухожу. Простите. Хорошего вам отпуска.
Я побрела к двери. Глаза застилали неизвестно откуда взявшиеся слезы. Он схватил меня за плечо и развернул к себе.
Так странно плакать в объятиях мужчины, который не мой муж и не мой брат! В объятиях чужого человека. Незнакомый запах, незнакомый затылок… Он обнимал меня крепко, как поранившегося ребенка, как человека, которому вдруг стало плохо. И говорил, что нельзя сдаваться, что я очень мужественная, что мой сын мог бы мною гордиться. Я слушала и плакала, плакала… Скоро футболка у него на плече стала мокрой.
– Обещаю, я вам помогу.
Я ему поверила. Улыбнулась, вытерла слезы и, даже не посмотрев ему в глаза, ушла.
Не знаю, чем он занимался той ночью. Наверное, вернулся в комиссариат, за свой компьютер. Ввел пароль, чтобы добраться до достославных досье STIC. Я узнавала, что это такое STIC. Компьютеризированная система обработки информации криминального характера. Имел ли он право это делать? Я не знала. Рисковал ли он чем-то? Он всегда мог сказать, что решил перед отпуском поработать сверхурочно. Сколько часов он провел в комиссариате? Сколько времени понадобилось, чтобы раздобыть искомое? Мне не суждено было это узнать. Когда я шла по улице Д., возвращаясь в свою тихую квартиру, он надел туфли, схватил ключи и отправился в комиссариат. Когда я ложилась спать на диване в гостиной, он уже сидел перед монитором и начинал поиски. А когда я провалилась в тяжелую полудрему, подстерегавшую меня ночь за ночью, он проверял каждую страницу, каждый техпаспорт, который подходил под критерии поиска. «Мерседес» старой модели. Цвет «мокко».
Я проснулась с болью в спине. Эндрю уже ушел. Джорджия играла в «Play station». Скоро должна была прийти Арабелла, она остановилась в одном из маленьких отелей на соседней улице.
Я включила мобильный, как обычно по утрам. Несколько сообщений: от сестры, решившей меня подбодрить, от подруги, которая уезжала в отпуск и желала мне терпения и мужества.
И еще одно, отправленное в четыре утра с неизвестного номера:
Марвиль Эва
Вилла «Etche Tikki»
Проспект Басков
Биарриц 64000
Я почувствовала, как замерло сердце. Мне вдруг стало трудно дышать, и пришлось сесть.
Марвиль Эва. Белокурая женщина за рулем.
То была она. Я была совершенно в этом уверена. Если Лоран прислал мне сообщение, то и он тоже знал это наверняка. То была она.
И теперь я знала.
Часть III
В зеркале ванной собственное лицо показалось мне свежее, чем обычно, веки – не такими опухшими, взгляд – более ясным. Можно было подумать, будто одного того, что я знаю имя и адрес этой женщины, достаточно, чтобы часть меня – редко дающая о себе знать, незнакомая – наконец ощутила облегчение. Я оделась как обычно. Никому не стала звонить – ни Эндрю, ни Эмме. Почему? Я и сама не знала. Я наслаждалась своим тайным знанием.
Эва Марвиль. Эва Марвиль.
Пока я пила чай, это имя крутилось в голове, как припев надоедливой песни. Я совсем не знала Биаррица. Я там никогда не была. Кажется, там имелся красивый отель – «Hôtel du Palais», у самого пляжа. Маяк. Волны. Скала Святой Девы.
Эва Марвиль. Блондинка за рулем. Женщина, которая не остановилась. Я решила, что никому не стану о ней рассказывать. Иначе получится как с Секреями – что-то снова не сработает. На этот раз я предпочла промолчать.