– В этом нет ничего страшного. Многие школьники еще не решили, куда поступать. Но, может быть, ты уже просматривала сайты колледжей или ездила на день открытых дверей в университеты?

– Да, нескольких.

Или ни одного.

– Думаю, это хорошее начало, – говорит мисс Бакстер. – Почему бы тебе не почитать информацию на рекламных проспектах, которые я повесила у кабинета. А затем стоит составить список из пяти колледжей или университетов, которые тебе нравятся, и с указанием, почему. И после этого мы сможем начать готовить заявление.

– Спасибо вам огромное. – Мама встает и пожимает руку мисс Бакстер.

– У вас особенная девочка, – говорит та, и мне приходится постараться, чтобы не закатить глаза. – Уверена, впереди ее ждут великие дела.

Я неловко киваю, и мы выходим оттуда.

– Знаешь, она права, несмотря на то, что ее слова звучали заученно, – говорит мама, когда мы выходим на парковку. – Тебя ждут великие дела.

– Ну-ну, – бормочу я.

Мне хочется ей верить, но не получается. Все, что я вижу в своем ближайшем будущем в последние дни, – это неисполненное предназначение и грядущая смерть близкого мне человека, к которой приведут какие-то запутанные события.

– Сядешь за руль? – спрашиваю я маму, чтобы сменить тему.

– Нет, лучше ты. – Она роется в сумочке в поисках своих огромных солнцезащитных очков в стиле Одри Хепберн, в которых она с шарфом на голове и длинным плащом напоминает кинозвезду.

– Что происходит? – спрашивает она. – Я чувствую, что тебя что-то беспокоит, и это никак не связано с поступлением в колледж. Все сложится само, Клара, и тебе не стоит переживать.

Как же меня бесит, когда она говорит, что мне не стоит переживать. И обычно это происходит именно тогда, когда у меня есть чертовски хорошая причина для беспокойства. Похоже, это единственное, что мне остается: переживать о том, на чью могилу я иду в своем видении. О том, что, кто бы это ни был, он окажется там из-за того, что я сделала или должна сделать. О том, что приливы скорби, которые я ощущаю в последнее время, означают, что Семъйяза летает по округе, выжидая удобного момента, чтобы убить кого-то из моих любимых людей.

– Да ничего особенного, – говорю я.

Мы садимся в машину, и я вставляю ключ в замок зажигания. Но не завожу двигатель.

– Мам, а что произошло между тобой и Семъйязой?

К моему удивлению, ее ни капли не напугал мой вопрос. И к еще большему удивлению, она мне отвечает:

– Это было очень давно. Мы с ним… дружили.

– Ты подружилась с Чернокрылым.

– Поначалу я не знала, что он Чернокрылый. А считала, что он настоящий ангел.

Не представляю, как можно было принять Семъйязу за настоящего ангела.

Правда, я и ангелов-то никогда не встречала.

– Ого. А что, ты дружишь с многими ангелами? – насмешливо спрашиваю я.

– С немногими.

– С немногими, – повторяю я.

Она что, издевается надо мной? Или действительно знает нескольких ангелов?

– С несколькими.

– Анджела думает, что Семъйяза – кто-то вроде лидера, – говорю я.

– А, – кивая, протягивает мама. – Она нашла Книгу Еноха?

– Да.

– Это действительно так. Он был лидером Хранителей. Но очень давно.

Ого. Она на самом деле решила что-то рассказать мне.

– А что именно делают Хранители? – спрашиваю я. – Ну, кроме как наблюдают за происходящим.

– Хранители отказались от рая, чтобы жить с человеческими женщинами, – говорит она.

– А Богу не понравилось, что ангелы связались с человеческими женщинами.

– Дело не в том, что Богу это не понравилось, – объясняет она. – А в том, что ангелы не живут в линейном времени, как мы с тобой, поэтому их отношения с человеческими женщинами почти невозможны, им ведь пришлось бы оставаться в одном и том же времени в течение длительного периода.

Ох, опять эти штуки со временем.

– Нам сложно до конца понять, как они живут, постоянно перемещаясь между различными гранями реальности, сквозь пространство и время. Ангелы не просто сидят на облаках и смотрят на нас сверху вниз. Они все время работают.

– Настоящие трудоголики, да? – пошутила я.

На ее лице на мгновение вспыхивает легкая улыбка.

– Именно.

– И что же сделали Хранители? Уволились?

– Да. И Семъйяза стал первым, кто предупредил о своем уходе за две недели, если следовать твоей аналогии.

– А что случилось потом?

– Хранители взяли в жены человеческих женщин, завели детей, и какое-то время все шло хорошо. Думаю, они чувствовали небольшую скорбь оттого, что находились вдали от рая, но могли совладать с ней. Они были счастливы. И хотя они никогда по-настоящему не принадлежали земле, их дети жили долго и счастливо, и у них появились свои дети, а у тех свои – и так далее, пока на земле не стало нефилимов больше, чем людей. И это превратилось в проблему.

Я вспоминаю, как Анджела пересказывала Книгу Еноха.

– И тогда Бог обрушил на землю потоп, – заключаю я.

– Да, – подтверждает мама. – А Семъйяза… – Она замолкает, по-видимому, раздумывая, сколько может мне рассказать. – Семъйяза не смог спасти свою семью. Его дети, внуки и правнуки утонули все до единого.

Неудивительно, что мужик взбесился.

– Именно тогда Хранители присоединились к другим Чернокрылым и объявили войну небесам, – говорит она.

– Другим Чернокрылым?

– К Сатане и его прихвостням.

Мне становится смешно от мысли, что у Сатаны есть своя свита, хотя я и понимаю, что в этом нет ничего смешного.

– Они сражаются с властью Бога и пытаются нарушить планы небес при каждом удобном случае, – объясняет мама. – Но их стремление вызвано не скорбью, а чистейшим злом, противоречащим их сущности.

– Ого. Откуда ты все это знаешь? – спрашиваю я.

– Мне рассказал это Сэм.

– Потому что вы подружились.

– Да, – подтверждает она. – Когда-то давно.

Это все еще не укладывается у меня в голове.

– Ты же знаешь, что он в тебя влюблен? – говорю я, просто чтобы посмотреть на ее реакцию.

Она приглаживает шарф на голове.

– Откуда ты знаешь?

– Когда он коснулся меня, я смогла прочитать, что он думает о тебе. Вернее, сначала он думал обо мне. Но после твоего появления он полностью переключился на тебя. Я видела тебя в его мыслях. Но ты выглядела по-другому. У тебя были короткие каштановые волосы и… – я замолкаю, чтобы не сболтнуть о сигаретах, – толстый слой помады. Он определенно одержим тобой и твоей помадой.

Мама поднимает руку, словно хочет дотронуться до шеи, где, будь она нормальным человеком, все еще оставались бы синяки от удушающей хватки Семъйязы.

– Как же мне повезло, – говорит она.

Я вздрагиваю, вспоминая ощущение его холодных рук, скользящих под моей рубашкой.

– Если бы ты чуть задержалась, он бы меня… – Мой голос срывается, не давая закончить предложение.

Она хмурится.

– Чернокрылые не насилуют. Они предпочитают соблазнять. А потом перетягивать на свою сторону.

– А как же мама Анджелы? – напоминаю я. – Ее ведь изнасиловали.

– Да, так она говорит.

– Ты думаешь, это неправда?

– Не знаю. Меня же там не было.

– Ну, мне кажется, что Семъйяза собирался сделать это со мной, – говорю я. – Потому что там даже намека не было на соблазнение.

– В тот день он вел себя странно, – говорит она. – Все, что он говорил, все эти театральные выпады и клише больше напоминали игру захудалого актера. А это на него не похоже. Он словно пытался что-то доказать.

– Но ведь там были только мы с тобой.

– И кое-кто еще, – загадочно добавляет она. – Тот, кто всегда следит за нами.

Ох. Кажется, она имеет в виду Бога. Он же всевидящий. Да уж.

Мама поджимает губы и кривится, словно ей больно.

– Мне жаль, что тебе пришлось пережить это.

– Мне тоже.

– А знаешь, я тут подумала, давай съездим в город и поедим мороженое, – меняет она тему с облегчением в голосе. – Может, даже прогуляемся по магазинам.