Литмир - Электронная Библиотека

   - Потому что, - так же кратко.

   - Друзья?

   - Если хочешь, можем потом устроить отдельный банкет.

   - Хорошо. А родители?

Подольский странно замялся и отвел глаза, словно чего-то стесняясь. Она почти ощутила, как он закрывается и отдаляется от нее. Но Катя не собиралась ему позволять себя отталкивать. В конце концов, она ему все рассказывала.

   - Миш, - скользящей походкой подошла к его столу. На столешницу оперлась, отодвинув бумаги, и придвинулась ближе. Мужчина неохотно поднял на нее глаза. - Я просто спросила. Что такого страшного?

   - Ничего. Их нет.

   - Совсем? Ой, прости. Я имела в виду...

   - Я понял, - он досадливо нахмурился и щелчком ногтя оттолкнул ручку. - Их совсем нет. Я в детдоме рос, так что...

   Невооруженным глазом видно, что говорить о своем детстве ему было неудобно и даже стыдно. Особенно стыдно, хотя здесь всего лишь одна она, и Мишке нечего стыдиться. Разве он виноват в чем-то? Но насиловать и мучить Катя его не стала. На коленях у него устроилась, и подбородок на плечо положила, мазнув по щетинистой щеке отросшими прядями.

   - Ну и ладно. У тебя мы есть. Я, Кирилл. Скоро еще кто-нибудь появится, - неудача в их доме не обсуждалась. И возможности такой не допускалось. - Это много.

   Он ей в волосы выдохнул.

   - Много.

   - А я о чем?

   Хоть Миша их и впустил в свою жизнь, сам раскрывался крайне неохотно, как будто через силу, себя превозмогая. Катерина особо на него не давила. У него все так быстро поменялось, такая карусель, не хуже, чем у нее. Но главное, Мишка ей верил и понемногу, медленно, но подпускал к себе, давая понять и мотивы, и поступки.

   В четверг они без шума расписались и довольные вернулись домой. Относительно довольные.

   Катя на документы смотрела, на свою новую фамилию, и внутри себя выискивала хоть что-то....что изменилось. Все так носятся с этой свадьбой. И она когда-то носилась. Загадывала и белое платье, и трехъярусный торт, и то, как букет кидать будет. От одних разговоров об "этом дне" внутренне загоралась и испытывала эмоциональный подъем.

   Перевела взгляд на правую руку, на которой поблескивало колечко. Разницы только - кольцо да фамилия.

   - Миш?

   - У? - подал он голос, не поворачивая голову.

   - Ты что-нибудь чувствуешь?

   - Что ты имеешь в виду?

   - Не знаю. Например, что в твоей жизни начался новый важный этап, - пафосно и торжественно произнесла Катя, но почти сразу сбилась на обычный тон. - Ну что, чувствуешь?

   Мишка к себе старательно прислушивался.

   - Чувствую, - наконец, кивнул он. - Есть охота. Мы с утра так и не поели.

   Самое интересное - ей тоже хотелось есть. А "новый важный этап жизни" так и не появлялся.

   Кате аж взгрустнулось.

   - Кать, расслабься ты, - посоветовал Миша, выруливая к дому. - Что может измениться из-за жалкого штампа? Я тебя как любил, так и люблю. Штамп на это не влияет.

   - Да? - на всякий случай недоверчиво склонила голову набок.

   - Да, - он утвердительно кивнул. - Не забивай себе голову всякой ерундой.

   Как ни странно, такие нехитрые слова ее успокоили. Вернули душевное равновесие, которое после свадьбы никак не хотело возвращаться назад. И наверное, не сами слова ее успокоили, а то ощущение понимания и единства, которое возникало после разговора с Мишкой. Он ее понимал и чувствовал, как никто. Все ее страхи и сомнения. Поэтому всегда точно знал, что и как сказать, чтобы ее успокоить.

   На следующий день должна была состояться...всё. Брачную ночь пришлось отложить. Да и не до нее было как-то. Все хорошо вроде и замечательно, но от волнения и назойливого страха Катя никак не могла отвертеться и убежать. Даже вот тарелку разбила.

   - К счастью, - прокомментировал Миша и отодвинул ее в сторону, осторожно убирая мелкие осколки.

   - Вторую тогда разбить, что ли? - чуть нервно предложила девушка.

   - Это уже умышленно получится. Поэтому не считается.

   - Я не могу, Миш, - призналась, наконец, Катя, не в силах держать все в себе. Ноги стали ватными, да еще и затошнило от волнения, неприятно скручивая живот в узел. Она поспешила на стул опуститься. - Я боюсь. А вдруг не выйдет ничего? Что тогда будет? Я не знаю.

   Он тяжело вздохнул, рядом присел и ее маленькие горячие ладони сжал своими.

   - Прекрати так думать. Слышала, что мысли материальны?

   - Слова, - поправила она его.

   - Нет. Мысли. Ты не думай о плохом, о том, что не получится. Не накручивай себя еще сильнее. Если будешь так волноваться, то только хуже станет. Так?

   Она пожала плечами.

   - Я не могу не бояться, - Катя понизила голос, словно боялась, что ее слова кто-то подслушает. - Я не вынесу, если ничего не выйдет. Миш, я не выдержу снова все терять. Еще одна неоправданная надежда меня просто убьет. Я не хочу.

   У нее была надежда когда-то. В первые годы после того как объявили о ее бесплодии. Врачи ошибаются, природа ошибается. Есть же чудеса. И та женщина, о которой рассказывала ей гинеколог. Та, которая сама смогла забеременеть с таким диагнозом. И пусть это было неприкрытое вранье, оно возродило в ней надежду, которую приходилось вырывать с болью и кровью из сердца, чтобы жить дальше.

   Сейчас у Кати снова появилась надежда - из-за одного неосторожного слова. Вопроса, к которому она оказалась неготовой, и не стала бы готовой никогда. И если завтра в ней снова убьют въедавшуюся, проникающую внутрь как опасный яд надежду, то она умрет.

   Не физически. Нет. Сколько по улицам ходит тел - живых снаружи и мертвых, сгнивших внутри? Вот и Катя станет такой же. Гнилой, мертвой, пахнущей трупом. Телом.

   Тогда, несколько лет назад, ее спас Кирилл. Действительно спас, перетянув на себя всю ее нерастраченную любовь и нежность, которые рвались из нее, хотели быть растраченными. Она затопила маленького ребенка своей любовью, и пусть, возможно, это было неправильно и неверно, Кате нужно было любить. Физически необходимо.

   А сейчас у нее был ребенок. Жил в ее сердце, в голове, занимая все мысли. Пусть пока он не родился, его пока еще нет внутри нее, но он был. А если завтра ничего не получится, ее ребенок умрет. Тихо, спокойно и ни для кого не заметно. Никому, кроме нее. Ее ребенок умрет. Сколько матерей может вынести смерть своего малыша?

   Подольский резко дернул ее, заставив повернуться и посмотреть ему в глаза. От него волнами исходило напряжение, которое кололо кожу, но сейчас было не до этого.

   - Ты мне веришь? - серьезно поинтересовался Миша.

   - Да.

   - У тебя все получится. Все будет хорошо.

   - Ты не бог, чтобы точно знать.

   - Ты мне веришь? - еще раз повторил он с нажимом.

   - Миш, причем тут...

   Руки мертвой хваткой сжались на ее плечах.

   - Ты. Мне. Веришь?

   Она сдалась. Внутренне сдулась, оставив все на волю случая. Почти перегорела. Такое бывает, когда эмоций становится слишком много. И если так происходит, организм отключается, чтобы выполнить перезагрузку. Система не выдерживает. Ее система тоже не выдержала.

   - Верю.

   - Значит завтра все получится. По-другому и быть не может. Ясно?

   - Ясно, - вздохнула Катя и позволила себе прижаться к Мишке.

   Он ни разу ее не осудил за слабость или за то, что его изводит. А ведь изводила, наверное. Да и как иначе? Но Мишка терпеливо сносил ее поведение. Возможно, понимал, что ее мучает и не дает покоя.

   - А теперь спать. Перед завтрашним днем надо выспаться, - приказал Миша тоном, не терпящим возражений. Поднял ее со стула и подтолкнул в сторону спальни, идя следом. - Тяжелый день, как-никак.

   Да, тяжелый. Но сейчас Катя ничего не чувствовала. Может быть, только усталость. Совсем чуть-чуть. Но стоило тяжелой голове коснуться мягкой подушки, и девушка в секунду уснула тяжелым и беспокойным сном.

   ***

88
{"b":"220102","o":1}