Она взяла его в руки и ощупала. Кто узнает, если она откроет его раньше времени? Шэрон с Джоном, наверное, вообще забыли о его существовании, а Дениз после двухдневного похмелья вообще ни до чего нет дела. Даже если спросят, она легко может соврать, но им, скорее всего, все равно. Никто не узнает. Никого это не интересует. Нет, неправда. Джерри узнает.

Каждый раз, прикасаясь к конвертам, Холли чувствовала связь с Джерри. Когда она открывала два первых, ей казалось, что Джерри сидит рядом и подсмеивается над ней. Пусть они пребывали в разных мирах, они словно играли вдвоем в одну игру. Она чувствовала его, и он узнал бы, что она смошенничала.

После еще одной чашки кофе Холли начала просто слоняться по кухне. Минутная стрелка еле ползла по циферблату, как будто пробовалась на роль в сериале «Спасатели Малибу». В конце концов все же наступила полночь. Холли неторопливо перевернула конверт, наслаждаясь этим мигом. Джерри сидел за столом напротив нее: «Ну, давай, распечатывай!»

Она аккуратно вскрыла конверт и провела пальцем по клейкой полоске, зная, что ее касался язык Джерри. Она достала из конверта карточку:

«Давай, Диско-дива! Сразись со своим страхом перед караоке в клубе «Дива» в этом месяце, и, как знать, может, тебя ждет награда…

P.S. Я люблю тебя…»

Она почувствовала, что Джерри смотрит на нее, уголки ее губ поднялись в улыбке, и она расхохоталась. С трудом переводя дыхание, она несколько раз повторила: «Ни за что!» Наконец она успокоилась и объявила на всю кухню: «Джерри! Ты козел! Я не собираюсь снова проходить через это, даже не думай!»

Джерри засмеялся громче.

– Это не смешно. Ты знаешь, что я думаю по этому поводу! Я отказываюсь делать это. Нет, нет и нет! Ни за что! Я не стану это делать.

– Придется, – засмеялся Джерри.

– Я не обязана!

– Ради меня.

– Я не буду этого делать ни ради тебя, ни ради мира во всем мире. Я ненавижу караоке!

– Сделай это для меня, – повторил он.

Звонок телефона заставил Холли подпрыгнуть на месте. Это была Шэрон.

– Слушай, уже пять минут первого! Что там написано? Мы с Джоном умираем от любопытства!

– С чего вы взяли, что я его открыла?

– Ха! – фыркнула Шэрон. – После двадцати лет дружбы я знаю тебя лучше, чем ты сама себя знаешь! Давай признавайся! Что там написано?

– Я не стану этого делать, – отрубила Холли.

– Что? Ты не хочешь говорить?

– Нет. И я не буду делать то, о чем он просит.

– Почему? И о чем он просит?

– Это просто жалкая попытка Джерри пошутить! – крикнула она в потолок.

– Я заинтригована, – сказала Шэрон. – Ну, не тяни, рассказывай.

– Холли, выкладывай, что там? – сказал Джон в другую трубку.

– Ну ладно… Джерри хочет, чтобы я… спела под караоке, – протараторила она.

– Что? Холли, мы не поняли ни слова, – сказала Шэрон.

– Нет, я понял, – перебил Джон. – Мне кажется, ты сказала что-то про караоке, я прав?

– Да, – ответила Холли после паузы. Может быть, если бы она промолчала, ничего не произошло бы. Ее друзья начали хохотать так громко, что Холли пришлось отодвинуть трубку подальше от уха. – Позвоните мне, когда заткнетесь, – сказала она, разозлившись, и нажала отбой.

Через несколько минут они перезвонили.

– Алло?

Она услышала, как на другом конце провода Шэрон фыркает, потом хихикает, и связь прервалась.

Еще через десять минут она перезвонила сама.

– Алло?

– Слушаю. – Шэрон говорила подчеркнуто серьезным, деловым тоном. – Извини, я уже успокоилась. Не смотри на меня, Джон, – сказала Шэрон в сторону. – Прости меня, Холли, но я просто все время вспоминала тот раз, когда ты…

– Да, да, да! – перебила Холли. – Не надо об этом! Это был самый позорный день моей жизни, и не думай, что я его забыла. И поэтому не собираюсь делать это снова.

– Послушай, Холли, нельзя же расстраиваться из-за такой глупости!

– Если то, что случилось со мной, меня бы не расстроило, значит, мне пора в психбольницу!

– Холли, ну подумаешь, просто небольшой конфуз…

– Спасибо, я помню! В любом случае, я не умею петь, Шэрон! Мне кажется, в прошлый раз я это с блеском доказала!

Шэрон затихла.

– Шэрон?

Молчание.

– Шэрон, ты там?

Нет ответа.

– Шэрон, ты смеешься, что ли? – рявкнула Холли.

Она услышала тихий писк, и на том конце повесили трубку.

– Какие у меня чудесные друзья, они всегда готовы меня поддержать, – пробормотала она.

– Джерри! – закричала Холли. – Я думала, ты будешь помогать мне, а не превращать меня в психопатку!

Той ночью она почти не спала.

– С днем рождения, Холли! Или надо говорить – с прошедшим днем рождения? – Ричард нервно засмеялся. У Холли челюсть отвисла от изумления, когда она увидела на пороге своего старшего брата. Она закрыла рот и снова открыла его, как аквариумная рыбка, совершенно не зная, что сказать. – Я принес тебе маленькие орхидеи Phalaenopsis в горшке, – сказал он, протягивая ей растение. – Их доставили свежими, они еще не распустились, но вот-вот зацветут. – Он говорил, как в рекламе.

Пораженная Холли легонько прикоснулась к розовым бутонам.

– Боже, Ричард, орхидеи – мои любимые цветы!

– Ну, у тебя такой милый сад. Милый и… – он откашлялся, – зеленый. Немного заросший, правда… – Он умолк и принялся перекатываться с каблуков на носки, что всегда злило Холли.

– Хочешь зайти? Или ты просто мимо проезжал? – Ну, пожалуйста, скажи, что не хочешь. Несмотря на подарок, Холли была не в настроении общаться с Ричардом.

– Ну да, пожалуй, зайду ненадолго. – Ричард вытирал ноги в течение минимум двух минут, прежде чем войти в дом. В своем вязаном коричневом кардигане и коричневых брюках, доходивших строго до верха аккуратных коричневых мокасин, он напомнил Холли ее старого учителя математики. Причесанный волосок к волоску, с безупречно чистыми, только что после маникюра ногтями… Холли представила себе, как он каждый вечер измеряет их маленькой линейкой, чтобы убедиться, что их длина не превышает европейского стандарта, если, конечно, такой существует.

Ей всегда казалось, что Ричарду неловко в собственном теле. Он выглядел так, будто туго затянутый (коричневый) галстук его душил, а ходил, словно к спине ему привязали шест. В те редкие моменты, когда он улыбался, улыбка никогда не затрагивала его глаз. Он муштровал собственное тело, орал на него и наказывал себя всякий раз, когда случайно начинал вести себя, как нормальный человек. Самое печальное, что он верил, что ему живется намного лучше, чем другим. Холли проводила его в гостиную и поставила орхидеи на телевизор.

– Нет, Холли, нет, – сказал он, погрозив ей пальцем, как непослушному ребенку. – Не ставь его туда! Он должен находиться в прохладном месте, защищенном от сквозняков, вдали от прямых солнечных лучей и нагревательных приборов.

– О, конечно. – Холли снова взяла горшок в руки и в панике стала искать для него подходящее место. Как он сказал? Теплое место, вдали от сквозняков? Как ему удавалось заставлять ее чувствовать себя дурочкой?

– Как насчет столика в центре комнаты? Там ему будет хорошо.

Холли сделала, как ей велели, и поставила горшок на журнальный столик, почти ожидая, что он назовет ее «хорошей девочкой». К счастью, он промолчал.

Ричард занял свое любимое место рядом с камином и осмотрелся.

– У тебя очень чисто, – прокомментировал он.

– Спасибо, я только что… убралась.

Он кивнул, как будто уже знал это.

– Хочешь чаю или кофе? – спросила она, надеясь, что он откажется.

– Да, спасибо, – сказал он и хлопнул в ладоши, – я бы выпил чаю с молоком, но без сахара.

Холли вернулась из кухни с двумя кружками чая и поставила их на журнальный столик. Она надеялась, что пар от чашек не убьет бедное растение.

– Просто поливай его регулярно и подкармливай каждую весну. – Он все еще говорил о растении. Холли кивнула, прекрасно зная, что не будет делать ни того ни другого.